Книга Тиран на замену - Ксюра Невестина

— И это обещанная умница? — возопила маниса. вскинув руки. — Пьяница! На такую времени тратить не буду!

Я стояла ровно, пошла по прямой линии и даже не дышала на нее. С чего вдруг такая бурная реакция? И зачем мне сдалась эта жуткая маниса? Будто кто-то просил ее потратить на меня свое драгоценное время! Конечно же, я ей ничего не сказала, хотя про себя немного прошлась, констатируя возможный уровень ее здоровья.

Уж лучше бы эти пришлые были более честны хотя бы между собой: они просто хотят выставить нас за порог. В противном случае зачем надо было запирать нас в подземелье? Неужели таким образом они думали, что испугают и приструнят нас? Да ни за что на свете! Мы и сами по себе нередко спали в подземелье, а взломать магические замки на решетке — дело нескольких минут. Уж кто-кто, а Кас в этом деле главный мастер и кудесник! Да и без него провозились бы не больше часа.

— Отведи дуреху к Вольсхому. Пусть пишет объяснительную как самая трезвая из этого огорода, — отмахнулась от меня женщина и развернулась. Она без сопровождения направилась вон из подземелья, и ее шаги отдавались глухим эхом в длинном коридоре.

А с какой радости мне объяснительную писать? Вы же явились со своим уставом в чужую академию! Верните нашего старика! С ним спокойно и без напряга! Верните наших преподавателей! Они никогда даже посещения своих занятий не требовали и без проблем переводили с уровня на уровень! Верните!

Вслух возникать не стала. Как известно, инициатива наказуема. Я. прежде чем выйти из камеры, напоследок обернулась. Действительно, из нашей академической компании бодрствовала только я. Горестно вздохнув, я-таки поплелась следом за кукловодом, причем по собственной воле. Хорошо хоть в этот раз он не принуждал идти за ним по приказу редкого дара управления смертными.

Цитадель преобразилась до неузнаваемости: коридоры отмыты, во всех факелах на стенах горело зеленое пламя, на каждой двери висела табличка с номером аудитории и названием для чего это помещение использовалось. Наверное, не стоило мне закрываться от внешнего мира. Ой как не стоило! Нужно что-то делать и срочно…

— Простите, а почему вдруг? Вдруг все это?

Правильные слова крутились на кончике языка, но ничего путного в голову не приходило. Не возмущаться же, что в академию пришли непонятные люди и устроили в ней свои порядки? Обвинять в захвате территории новое начальство? В лучшем случае пошлют далеко и навсегда. Хуже, если начнут копаться в прошлом.

Кукловод вопрос проигнорировал. Он все также бодро шел по длинным коридорам, вел меня в центральную башню. Насколько мне было известно, именно там располагался кабинет старика-ректора. Отчего же Вольсхому, занявшему его пост, не отобрать и стол с постелью? Да и таскаться с экстренным чемоданчиком уже надоело. Лежал себе да и лежал бы дальше в шкафу. Нет, нужно было в шесть утра сработать пожарной тревоге! Кто же учения в первый день проводит? Или ждут комиссию какую?

Брр… Только этого ко всему прочему не хватало!

В центральной башне я оказалась впервые, а потому в личный кабинет ректора входила с опаской. Чую, отдуваться придется не только за себя, но и за всех тех, кто сейчас чудесно дрыхнул в подземелье. Зачем встала? Притворилась бы спящей и делов-то! В сон клонило немилосердно. Пролетевшая бурная, пьяная ночь не прошла бесследно. По ходу я оправила скомканную одежку и заплела косу, засунув кончик под воротник, чтобы не растрепалась. Чуяла, что предстоял серьезный разговор.

«Гора мышц» зарылся с головой в документы — только темная макушка и была видна, но мое прибытие все равно не проворонил. Бумаги, с которыми он работал до этого, в тот же момент были отодвинуты на край итак заваленного стола, а в свободный центр положена одна папочка Внутри — один листок-заявление по уже знакомой мне форме и краткое перечисление всех повышений уровня.

— Присаживайтесь, адепт Тонверк, — любезно предложил Вольсхий, но из амплуа эдакого чудовища не вышел. — Предстоит серьезный разговор.

Сесть я была только рада, хотя старый стул с надломленной ножкой грозился вот-вот развалиться. Сел бы на него кто потяжелее, вроде Вольсхого или той манисы, которая плевалась ядом в мою сторону в подвале, то точно бы рухнул на пол. Уж я бы позлорадствовала… в глубине души. Нарваться на неприятности все же хотелось меньше, чем выпустить пар.

— Я предлагаю вам стать лидером и представлять интересы прошлогодних адептов академии. Как видите, проводится серьезная реорганизация и помощь каждого…

Сладка песенка, да конец близок. Видимо, я действительно похожа на непрошибаемую дурочку, как однажды заявил Эрж, раз Вольсхий с таким яростным желанием подбивал меня, как мотылька, лететь в пламя костра.

— Отказываюсь! — было сказано решительно, категорично, чтобы ни одна крыса не засомневалась в принятом окончательно решении.

— Что? — удивился Вольсхий, слегка опустивший подбородок, и взглянул на меня исподлобья.

Я впервые увидела на его лице выражение искреннего недоумения, но он быстро взял себя в руки. Кисти сложил в замок на столе, несколько рассеянный карий взгляд с некоторой досадой и злостью вперился в меня, из-за которого тело покрылось гусиной кожей.

— Я отказываюсь, — уверенно повторила и сложила руки на колени, чтобы не начать теребить браслет или поправлять складки туники. — Не позволю сделать из себя крайнюю. Я не буду отвечать за то, в чем вы меня обвините.

— Обвиню? И в чем же, адепт Тонверк? — поинтересовался Вольсхий с явно недоброжелательной ухмылкой. — В мирное время наказание лидеров групп разрешено только за административное правонарушение или подрыв учебной деятельности.

— Произойти может все что угодно, монрес ректор. Даже не пытайтесь меня убедить, что возьмете всю ответственность на себя. Вы не первый, кто брался за реорганизацию академии… — замявшись, я потеряла мысль, а потому не стала продолжать.

Вольсхий зло усмехнулся и споро сделал пометку в единственном листке моего личного дела. Что было записано — я не видела и гадать, вопреки вспыхнувшему любопытству, не стала. Да разве имело смысл то, что думал обо мне Вольсхий?

А еще я заметила, Вольсхий очень любил молчать. Даже после обвинений он не стал с пеной у рта доказывать обратное. Но злобу затаил — это точно.

— Думаешь, мир крутится вокруг тебя? — Вольсхий сделал еще один росчерк пера по моему листку учета, поставил размашистую, витиеватую подпись в самом внизу и закрыл папку. — Мне не нужен крайний. Мне нужен посредник между новой администрацией академии и прежними учениками. Дед очень просил позаботиться о вас, недоучках.

Сердце сжалось: мимолетное предположение, что нас всех все-таки вышвырнут на улицу, начинало реализовываться. Все происходило настолько быстро, что я, привыкшая к размеренности и праздности, не успевала ни среагировать, ни просчитать следующий шаг.

Вольсхий поднялся, прихватив за собой папку с моим листком учета. А у меня голова разрывалась из-за бестолковых и болезненных попыток срочно придумать план. Ничего не выходило, и все больше склонялась попросить помощи у Сарона… но ведь даже он не знал всей правды и обо мне, и о нас с Вольсхим.