Книга Планета под следствием - Элизабет Скарборо

— Кроме того, я не хочу оставаться на открытом месте. Мы разве не можем вернуться в пещеру?..

Коакстл долго смотрела на нее своими золотыми глазами. Козьему Навозу захотелось, чтобы кошка заговорила с ней снова, хотя та, конечно же, не говорила вслух. Но Козий Навоз слышала ее слова у себя в мозгу, и, хотя кошка была весьма немногословна, это все-таки был разговор.., и кошка не злилась на нее, не обвиняла ни в чем, хотя Козий Навоз и привыкла к этому... Не то чтобы девочка нравилась кошке — но в то же время было непохоже, чтобы Коакстл недолюбливала ее. Напротив, там, в общине, все говорили, что любят ее и всего лишь указывают ей на то, что она сбивается с пути истинного, дабы Козий Навоз не стала жертвой многих зол мира сего, но все их действия свидетельствовали о том, что они считают девочку безнадежной и в душе отказались от мысли о ее спасении.

Козий Навоз пошла вслед за кошкой назад вдоль разлившейся реки к пещере. Снег еще не весь сошел; внезапно похолодало, и легкая морось, зарядившая на весь день, превратилась в снег. Одетая в разодранные лохмотья, Козий Навоз дрожала так сильно, что ей было тяжело идти.

В пещере было теплее — может быть, из-за теплой воды, образовавшей в центре пещеры небольшое озерцо, — однако же недостаточно тепло для того, чтобы победить ночной холод. Девочке нужен был огонь, чтобы не замерзнуть и приготовить еду.

Коакстл взяла кроликов в пасть и легко взлетела на скальную полку и посмотрела вниз на Козий Навоз, которая стояла по колено в воде, сжимая в руках гусей.

Коакстл уже успела оторвать голову одному кролику. Козий Навоз упрямо глядела на нее:

— Прости, кошка, но здесь слишком много воды — мне негде стоять и негде есть этих птиц, даже если бы я собралась есть их сырыми и в перьях. Я знаю, я испорченная и эгоистичная, но я еще и замерзла, и если не будет огня, то я на самом деле умру.

На этот раз кошка заговорила:

— Малышка, я не стану называть тебя Козий Навоз, если ты под моей опекой, это неподходящее имя для котенка. Имена важны, и, поскольку у меня есть твое, я не могу тебя съесть — но, если честно, кому захочется съесть Козий Навоз? Ты должна выбрать себе другое имя. Но я отвлеклась... Малышка, судя по всему, ты сама не можешь решить, что тебя убьет. На равнине ты боялась открытой местности. Здесь ты говоришь, что тебе холодно и ты не можешь находиться в воде. Может быть, ниже, в пещерах тебе будет теплее. Ты можешь исследовать пещеры, как любой другой котенок, и оставить меня спокойно доедать добычу, которую я так ловко поймала.

— Там внизу прячется Великий Зверь, — сказала Козий Навоз и тут поняла, что ей это уже безразлично. — Ну ладно, я пойду одна; но там темно, я могу заблудиться и тогда тоже умру.

— Ты такая хрупкая, это неудобно, — проворчала кошка, бросив птицу и с плеском спрыгнув в воду. — Следуй за мной. Я просто не вынесу этих постоянных жалоб.

Козий Навоз знала, что она отвратительная, слабая и нытик к тому же, но Коакстл пока еще не била ее, даже мягкой лапой, не говоря уж о том, чтобы ударить ее когтями или укусить. Это было гораздо лучше, чем Пастырь и его община.

Кошка быстро бежала вперед; некоторое время Козий Навоз могла следовать за ней, ориентируясь по плеску воды; но потом они вышли на твердую землю, и шаги кошки стихли.

— Коакстл! Где ты? — позвала девочка. — Я тебя не вижу!

— Не видишь ? Глупый котенок. Я же прямо перед тобой.

— Да, но я не умею видеть в темноте!

— Не видишь? — спросила кошка; в ее голосе, раздававшемся в мозгу девочки, звучало искреннее удивление. — Нет шерсти, глупое имя, нет когтей, маленькие зубы, которые не могут укусить сквозь перья, да еще и полуслепая! Тебе было бы лучше, если бы я съела тебя, дитя.

— Я.., я думаю, ты права, — проговорила Козий Навоз. — Я знаю, что я — ужасная обуза, но если ты поможешь мне и не будешь знать, какая я на самом деле глупая и слабая, тогда.., я подумала, ты не будешь знать, как...

Она умолкла. Ей не хватало слов, она понимала, что не заслуживает помощи, что она должна была с благодарностью принимать любую малость, которую предлагала ей кошка, и что все сказанное ей только подтверждает — ее община была права, и правдой было то, что говорили о ней. Но она и вправду не знала, что делать с птицами, а Пастырь всегда подробно рассказывал о том, как опасно есть сырое мясо...

— Что ж, ничего не поделаешь, — сказала кошка. — Держись за мой хвост, только не тяни, а не то я могу случайно убить тебя.

Козий Навоз протянула руки и ощутила порыв ветра, а потом ее ладонь коснулась чего-то мехового и твердого, больше похожего на детскую руку в меховом рукаве, чем на гибкие хвосты маленьких кошечек. Она осторожно взялась за кончик этого удивительного хвоста, и кошка пошла вперед, замедлив шаги.

Она не знала, сколько они шли. Они спускались вниз, поворачивали в коридоры, взбирались вверх — только лишь для того, чтобы снова спуститься на неровный пол... Несколько раз девочка натыкалась на большие колонны: некоторые вырастали из пола, некоторые свисали с потолка так низко, что она задевала их головой. Она крикнула кошке, чтобы та остановилась, и, чтобы ненароком не дернуть за хвост, выпустила его.

— Это зубы пещеры, — объяснила кошка. — Они поднимаются снизу или спускаются сверху. На счастье, пещера смыкает клыки очень, очень медленно; мы, те, кто может двигаться, очень быстры в сравнении с пещерой, а потому нас никогда не съедают.

— Никогда?

— По крайней мере, за всю мою жизнь я такого не помню; такого не было ни при моей матери, ни при матери ее матери, ни в ее памяти.

— Значит, ты тоже знаешь, что пещера — это Великий Зверь?

— Пещера и все другие пещеры — это Дом, — просто сказала кошка. — А в Доме есть все, что нужно. Если мы поищем, то найдем и то, что нужно тебе.

Много позже Коакстл села и проговорила: “Ах...” Когда кошка села, Козий Навоз была вынуждена выпустить ее хвост — но это, впрочем, уже не имело значения, поскольку в пещере был свет и тепло, исходившее, казалось, от самих стен.

Козий Навоз отшатнулась; кошка обернулась к ней и посмотрела на нее глазами жаркими и сияющими, как пламя, как драгоценные камни, которыми Пастырь украшал себя в свой день рождения.

Коакстл выглядела чрезвычайно злой, но сказала только:

— Если ты и теперь не собираешься готовить этих птиц, тогда отдай их мне. Я их съем.

— Нет, я съем их, как только приготовлю, — сказала Козий Навоз, прижимая к себе гусей и поворачиваясь так, чтобы кошка не смогла достать их лапой.

Несмотря на все свои страхи, несмотря на твердую уверенность в том, что она находится в брюхе Великого Зверя, Козий Навоз все-таки боялась меньше, чем раньше. Здесь было тепло и мягкий неяркий свет. Маленькое кольцо камней в центре пещеры вспыхнуло: здесь разгорался настоящий костер. Может быть, земля разверзнется под ее ногами и пламя поглотит ее. Может быть, это ловушка — но ловушка, напомнившая девочке об очагах, на которых готовили пищу... А она и в самом деле была очень голодна. И сильно устала.