Книга Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова

  А Эля лежала на кровати, той самой, металлической, на боку, обняв подушку в белой наволочке. В цветастом сарафане, с разрезом выше середины бедра – во сне подол задрался и приоткрыл гладкие стройные ноги, заканчивающиеся крутым изгибом бедра и выемкой талии. Налитая грудь призывно выглядывала в откровенный вырез сарафана. Эля, как почувствовав, что на неё смотрят, перекатилась, открывая внутреннюю, нежную, соблазнительную часть бедра, демонстрируя ряд родинок, убегающих под махонькие трусы с кружевом спереди.

  Как часто впоследствии Дамир пробегал губами по этим родинкам, ныряя языком выше, оглаживая манящие места, где родинок уже нет.

  Дамир присел рядом с кроватью, легко тронул руку Эли. Она мгновенно открыла глаза и какое-то время глядела расфокусированным взглядом на пришедшего, хмуря брови.

  – Не узнала, синеглазая? – улыбнулся Дамир.

  – Я думала, ты мне приснился… – пробормотала Эля. Голос со сна был хриплым.

  – Приснился? – он негромко рассмеялся и провёл ладонью по лицу девушки, мягкой коже губ и тонкой, шелковистой на шее.

– Уснула с утра, в обед встала, думаю, надо же, какой сон приснился. Парень прямо из Америки ко мне в Поповку приехал! – Эля заразительно засмеялась. – Кто поверит, что на самом деле?

  – Действительно, я бы не поверил, – он прикрыл глаза в отчаянном, щемящем удовольствии, позабыв про всё на свете, что где-то существует мир, что в нескольких метрах стоит автомобиль, ждущие его друг и сестра, что сеанс начнётся через сорок минут.

  Эля потянулась, как-то нелепо, как неуклюжий котёнок, потом выгнула спину, совсем не детским движением, соблазняющим, а потом потянулась к Дамиру, обняв его за шею. Ему пришлось нагнуться над кроватью. В момент, когда девичьи руки скользнули по его плечам, он не выдержал, порывисто прижал к себе девушку, приподнимая на кровати. Она стояла на коленях, упираясь в скомканную простыню, а он рядом с кроватью, скользя руками по цветастой ткани сарафана, чувствуя грудной клеткой упругую девичью грудь. Сногсшибательное ощущение, невероятное, аж руки затряслись, как в пятнадцать лет, когда обнимал в первый раз девушку.

  – Ты ведь не исчезнешь? – шепнула Эля, одаривая горечью. Странный запах, знакомый, родной, понятный и при этом горький, даже на языке отдавался горьковатым привкусом.

  – Нет, – пообещал он.

  Как в воду глядел – не Дамир исчез, а она. Испарилась, как в воду канула. Истёрлась от времени.

– А ты зачем пришёл? – вдруг спросила Эля, будто только сообразила, что утренний попутчик стоит рядом с ней, в её доме, даже сарафанчик одёрнула, брови нахмурила, посмотрела исподлобья.

– В кино тебя позвать, – он пожал плечами.

– А где здесь кино?

– В городе.

- Когда?

– Сейчас, сеанс через, – он посмотрел на часы, – тридцать минут. Успеем, если поторопимся. В машине ждёт мой друг и сестра. Поедешь? Я могу тебя отпросить у родителей. Где они?

– Поеду. Не надо отпрашивать, я так пойду, – Эля соскочила с кровати, выглянула за штору. – Папка спит уже.

– А мама? – так это был Элин «папа»? Хорош, нечего сказать. Как же хотелось съездить по лицу этому горе-папаше. Бедность – не порок, не всем везёт в жизни, время непростое, иной зарплаты хватало только на еду да минимум одежды. Дамир сам по-первости не шиковал в Нью-Йорке, отец никак не помогал, считал, что оплатив учёбу, сделал сыну огромный подарок, тот был с ним согласен. Во время учёбы хватался за любую работу, на которую дома и не глянул бы. А вот алкоголизм осуждал, тем более – на попечении девочка, дочь.

– А мама в Заакакурье, – легко ответила Эля. – Выйди, пожалуйста, я соберусь быстренько, и поедем.

– Хорошо, – Дамир сделал шаг и встал за шторой.

  Подглядывать не решился, хоть и чесалось всё внутри, настолько нестерпимым было желание, а ещё сильнее билась потребность бросить всё и остаться с Элей здесь, на металлической кровати, вдавить её в матрас и целовать до потери пульса, остановки дыхания, смерти.

  Она собралась на удивление быстро. Переоделась в симпатичную кофточку с воланами на груди, к радости Дамира скрывающими соблазнительную грудь, так не подходящую острым ключицам, и джинсовую юбку. Длину бы Дамир прибавил, а в целом довольно мило… по-девчачьи. Косметику не использовала, шепнула, что не успела. Дамир искренне ответил, что ей не нужно. Дело не в воспитании, никто не запрещал девушкам прихорашиваться, главное, соблюдать меру, как и в любом деле. В школу малевать губы и ресницы не стоит, а на праздник, совсем немного, можно, а то и нужно.

  Карима – красивая девушка, похожая на мать, но не яркая, не бросающаяся в глаза. И если в Зариме было то незримое достоинство состоявшейся женщины, знающей себе цену, то Карима – девчонка совсем. Немного косметики – и другая мордашка у девушки. Может, отец и придерживался иных взглядов, а Дамир считал, что внешность чучела не показатель скромности, да и мать, похоже, считала так же.

  А вот Эле не нужна была косметика, чтобы выделяться. Одни глазищи лукавые чего стоили, в пол-лица, с васильковыми сполохами, брови вразлёт, придающие немного удивлённый вид нежному личику, улыбка открытая, с хитринкой, ключицы эти, яремная ямка, куда впиться бы губами, а то и зубами, и совершенная фигурка. Ведь просто девушка, в самой простенькой одежде, а соблазном веет от неё за три версты, пороком.

  Равиль вышел из машины, приподнял в удивлении брови, оглядев Элю немного пристальней, чем понравилось бы Дамиру, но никак не прокомментировал «человечка» друга.

– Здравст… вуйте, – растерянно поздоровалась Эля, глядя на Равиля. Дамиру показалось, она запнулась, смутилась, кинув быстрый взгляд в машину.

– Здравствуйте. Равиль, – тут же представился друг.

– Элеонора. Эля, – растерянно ответила девушка.

  – Расшаркивание закончилось, надеюсь? – сдерживая откуда-то взявшуюся злость и ревность, заметил Дамир и открыл Эле заднюю дверь. – Карима, это Эля. Эля, это Карима. Опаздываем, поторопись, - он подтолкнул замершую в нерешительности Элеонору и резво запрыгнул на водительское место.

  В кинотеатр они добрались почти к началу сеанса, к счастью, свободные места были. Пока Дамир покупал билеты, Равиль взял колу и попкорн, заставив Кариму зардеться, будто он интимный подарок преподнёс.

  Кино Дамиру не понравилось. Какая-то лютая чушь про вампиров в париках и с сиреневыми губами, почему-то не жрущих людей, и оборотней, которые тоже людьми брезговали. И любовь, конечно, куда без любви? Странная любовь напудренного вампира со страшненькой девочкой. Ни тебе рек крови, ни жарких поцелуев, ни перестрелок, вообще глазу зацепиться не за что. Хоть бы грудь была у актрисы…

  Впрочем, особо в происходящее на экране Дамир не всматривался, оно ему скорей мешало, отвлекало от Эли, не отводящей взгляда от действия. Девчонка даже пару раз пискнула, прикрыв рот ладонями. Равиль с Каримой сидели впереди, остались места только порознь. Дамир не мог рассмотреть точно, что они делали - какая-то парочка постоянно шепталась, парень нагибался к лицу девушки, она поворачивалась к нему, но кто это был… Одни очертания затылков на фоне яркого экрана. К тому же стало плевать, не станут же они переходить границы в кинотеатре, а немного переживаний девушке полезно, наверное.