Книга Право Ангела - Дарья Вознесенская

Впрочем, если кого что не устраивало, так ворота в другие миры всегда были доступны к использованию.

В полдень, как и полагается, вдруг взметнулся ветер, послышалось неясное гудение, а затем хрустальный перезвон, наполнивший наши сердца. Хрустальные колокола Дэора — давнишний подарок от гномьего государства королеве — не обладали никакой магией, кроме магии звука, но, умело созданные в Вечных горах, они делал нашу столицу местом паломничества многих существ. Говорят, что колокола были способны изгнать всякую грусть и боль; потому оказаться поблизости от источника музыки стремились все туристы. Жители же, давно привычные мелодичному перезвону, который длился всего пол минуты — в двенадцать часов и в шесть — лишь поднимали головы и улыбались.

Я вздохнула. А ведь действительно, с тех пор как я приехала в столицу, мне стало значительно легче. Мрачные и грустные мысли одолевали все реже; я будто вернулась в детство с его верой, что все будет хорошо. Я подняла голову наверх и посмотрела на небо. Облака причудливо перетекали из одной формы в другую; для меня они не были хаотичной белой фатой — за ними угадывалось прошлое и будущее. И это будущее было еще не определено. Что ж. В жизни у меня не так часто бывали моменты неопределенности — кому-то они могли внушить страх, я же видела в этом шанс. Шанс на то, что судьба повернет, наконец, в нужную мне сторону.

Глава 8

В музыкальной гостиной народу было — не протолкнуться. Это еще девушек группками запускали, а не всех сразу. «Экзамен» принимала сама королева, ну и Распорядитель ей в помощь. Но вряд ли многие бы отсеялись с этого конкурса: даже в самых отдаленных провинциях пению и игре на музыкальных инструментах посвящалась существенная часть домашнего обучения.

Я поморщилась от визгливого звука, чуть не разнесшего хрустальную люстру. Видимо не у всех учителя были действительно достойные. Искоса посмотрела на королеву — та с вымученной улыбкой отпустила очередную кандидатку.

— Гелочкааа — пропел заискивающий голосок и я повернулась к моей хозяйке — Ты же поможешь мне сегодня, да?

— А сегодня то зачем? Вы прекрасно музицируете.

— Так и все остальные тоже — видишь, сколько их играет на клавесине. А вот если бы мы вдвоем…

— Нет.

— Ну Геееела. Так меня точно оставят. Помнишь как мы здорово играли народные песенки в четыре руки и пели тоже!

— А если это посчитают нарушением правил?

— Такя спрошу!

И ведь действительно спросила. А ей Распорядитель возьми, да разреши. Тут уже мне ничего не оставалось, как усесться вместе с Аламеей и устроить показательное выступление, что нас так развлекало дома. Я и сама развеселилась: кабацкие песенки — на грани пристойности, конечно — звучали в этой гостиной до того ярко и нелепо, что у окружающих просто открылись рты от удивления, а вот королева, не слывшая излишне консервативной, притопывала и прихлопывала с огромным удовольствием, и даже наградила нас звонкими аплодисментами.

Аламея за дверями бросилась мне на шею:

— Ты лучшая!

Я хмыкнула. Это она еще не знала, что я приготовила для завтрашнего испытания.

Принц не пришел.

Ни в полночь, ни в час, ни в два. Ешка выругался — и стоило ждать того так долго, только бы попытаться разговорить — и невидимкой отправился во дворец. Теперь и к принцу в кабинет не стоит соваться — вдруг тот остался дома и не спит. К королю и магу тоже не попадешь: сначала надо было переснять их печатки, а как подобраться к ним, он еще не придумал.

Но кое-чем он мог бы заняться.

Осторожно пробравшись в северную башню, он поднялся по винтовой лестнице и толкнул дверь. Та не была закрыта — печать консервации, наложенная придворным магом, препятствовала выносу вещей, но не проникновению вовнутрь.

Покои на самой вершине башни выглядели давно нежилыми. Пыль благодаря магии не оседала, но вещи ветшали. Кто-то приказал, давным-давно, оставить все как есть, не вынося ничего и не трогая; и Ешка с трепетом рассматривал выцветшие золотистые обои, светлую мебель гостиной, чуть потрепанные корешки книг. Воздух в комнате был спертый — проветривали, видимо, нечасто — но открыть окно он не решился. Медленно, будто нехотя прошелся по комнатам: большой спальне, с ярко-зеленым балдахином; детской, в которой валялось несколько игрушек и книжек, будто брошенных впопыхах; ванным комнатам, гардеробной и, наконец, добрался до своей цели — кабинета. Он аккуратно и ловко перебрал стоящие на полках книги — на них надежд особых не было, но вдруг кто-то заложил туда что-нибудь интересное. Затем отпер торчавшими ключами секретер и его ящики: бумаги внутри были в полном беспорядке, будто их уже не раз тщательно изучали. Впрочем, вполне возможно, так и было. В бумагах ничего не нашлось, как и в ящике стола. Глупо было надеяться, что пересмотренный много раз кабинет таит какие-то секреты. Ешка уже было собрался выходить, как взгляд его упал на небольшую коробочку — музыкальную шкатулку со сломанным замочком. Он аккуратно поднял её, потряс — замок никто не удосужился исправить и то, что находилось внутри, достать можно было только сломав шкатулку — и сунул себе в карман. Пропажу такой безделицы слуги не заметят.

На этот раз проснуться сложно было мне.

Неудивительно, поскольку чуть ли не до утра я готовила картину для Аламеи.

Проблема была не в самом рисунке — с этим я справилась довольно споро и даже эффектно. Но вот наложить на холст заклинание, так чтобы никто ничего не заметил до поры до времени, а воспринимал холст как абсолютно чистый, оказалось делом хлопотным. Не потому, что мне не хватало магических сил — все с ними было в порядке, хотя ни Аламея, ни ее домашние и не подозревали, что какая-то служанка является магом. Просто готовых заклинаний на это действо я не знала, или его и вовсе не существовало — ни в каких Академиях я не училась, тренировалась по мере возможности и возможности эти были, порой, настолько специфическими и витиеватыми, что ни о каких полезных для обыденной жизни вещах речи не шло. Впрочем, для обыденной жизни у меня были руки, ноги и голова.

Так что с картиной пришлось повозиться, пока я не догадалась, наконец, накрыть её сверху заклятием временного растворения с вплетенным туда руной проявленной воды. Теперь дело было за Аламеей — она должна была стоять и смешивать на палитре различные краски, а по холсту возить обычной кисточкой с водой. Поскольку предполагалось, что участницам мешать и заглядывать за спину не будут, я подсказала Аламее встать поодаль, спиной к стене, чтобы уже надежнее; и единственный щекотливый момент был в том, что нужно было поверх готового холста положить свой.

По этому поводу Аламею трясло. Она даже не обратила внимание на мой рассказ, каких трудов мне стоило найти такой волшебный холст в магической лавке, только мелко затрясла головой и отдала мне обозначенную сумму.

— Гелочка! Я не смогу! Все догадаются!

— Так рисуйте сами.

— Нет, и так нельзя… Ты же помнишь моих лошадок, что висят в гостиной?