Книга Декабристы-победители - Евгений Шалашов

– На ду-эль, – протянул полковник. – На дуэль вы меня вызвать не можете. Потому что государственный преступник и враг царю на дуэль никого вызвать не может. А вот я, например, могу сделать так…

Полковник подошел к Муравьеву-Апостолу-младшему и от всей души ударил его кулаком в низ живота так, что юноша захлебнулся от боли и согнулся.

Но теперь уже старший брат не сумел сохранить самообладания – от удара в нос полковник отлетел в угол. Сергей Иванович хотел ударить еще раз, но опытный в таких делах жандарм, стоящий за спиной, стукнул подполковника прикладом по голове. Второй ловко сделал подсечку не успевшему прийти в себя Ипполиту, и оба брата оказались на полу. Подбежавший полковник, зажимая разбитый нос несвежим платком, несколько раз ударил сапогом, норовя попасть в лицо…

Гебель выскочил на улицу. Отсморкавшись, вытер снегом лицо, бросил часовому:

– Зови разводящего, скотина.

Часовой засвистел в дудку. Прибежал разводящий, и следом за ним – дежурный офицер.

– Общее построение. Профоса и караул – ко мне, – приказал полковник.

Когда караул вывел и поставил перед строем братьев, солдаты и офицеры ахнули: разбитое лицо Сергея Ивановича покрыто еще непросохшей кровью, а у Ипполита стремительно оплывал правый глаз. Кто-то крикнул: «Батюшка, Сергей Иванович, так что ж они с тобой сотворили!» Полковник Гебель, услышавший эти слова, подскочил к солдатам и истерично закричал:

– Кто это сказал? Кто сказал, я спрашиваю? В Сибирь отправлю, на Кавказ пойдете, скоты безродные! Запорю, суки драные!

И тут случилось непредвиденное. Солдатский строй качнулся, и вперед вышел унтер-офицер Клим Абрамов, прошедший вместе с Муравьевым-Апостолом-старшим всю войну двенадцатого года и Заграничный поход. Вместе служили в Семеновском полку. Когда полк «раскассировали», то Сергей Иванович умудрился взять старого солдата и «кавалера» к себе.

– Ваше Высокоблагородие, – обратился унтер-офицер к полковнику. – Мы просим освободить Его Высокородие подполковника и Его Благородие прапорщика.

Полковник оторопел от такой наглости, подскочил к унтеру и ухватил его за перевязь:

– Ты, тварь! Да я, тебя, запорю, сука! Ты у меня юшкой кровавой умоешься!

– Пороть георгиевских кавалеров, Ваше Высокоблагородие, не положено, – спокойно сказал Абрамов, указывая подбородком на «Георгия» и медали на шинели.

– А я на твои побрякушки срать хотел! – еще больше взвился полковник, схватившись за солдатские награды.

– Не замай, Ваше Высокоблагородие, – строго сказал Клим, ударив по руке полковника. – Эти награды мне за Бородино и за Кульму дадены.

– Ах ты тварь! – взбесился Гебель, выхватывая саблю.

Полковник замахнулся, но лучше бы он этого не делал. Абрамов четким движением локтя сдвинул портупею вперед, одновременно берясь за ножны тесака. И, не вытаскивая оружия, принял удар на медную окантовку ножен. А потом также спокойно и четко, как делал во время рукопашных схваток с французами, провел движение от себя и вниз… Острие полковничьей сабли уперлось в землю, а эфес солдатского тесака описал дугу, в конце коей была челюсть Гебеля…

– Эх, – презрительно сплюнул старый солдат, – не умеет драться. Ему бы меня кончиком рубить, а он, вишь, всем лезвием…

Казалось, на плацу остановилось время и стало таким плотным, хоть ножом режь! Возможно, впервые за долгую историю русской армии, старый заслуженный солдат поднял руку на полкового командира… Но недоумение длилось недолго. Строй опять дрогнул, рассыпался, солдаты бросились к жандармам. Те, не успев даже взять ружья на изготовку, были заколоты.

К братьям Муравьевым-Апостолам подбежали офицеры.

– Господин подполковник, Сергей Иванович! Вы ранены?

– Пустяки, – отмахнулся подполковник. – Это господа сатрапы приложились. Мне бы только умыться. А, сойдет и снегом.

– Тогда принимайте команду, господин командир баталиона!

Сергей Иванович нашел взглядом Абрамова. Старый вояка стоял в окружении молодежи (не только солдат, но и офицеров) и что-то объяснял, показывая для наглядности. До подполковника донеслись слова:

– А вот под Кульмой-то господин подполковник – ну, тогда Благородие, с французиком по-другому поступил. Господин поручик со шпагой был, а француз с ружьем. Мусью ловкий был. Бил не штыком, не прикладом, а казенной частью. От такого удара-то шпажонка-то сразу ломается. Так Сергей Иванович ружье на эфес принял. А потом руку извернул и… как даст в рыло! И не острием или лезвием, а эфесом. Мусью мы ентова в плен взяли. Правда, без зубов…

Молодые офицеры уже пытались освоить урок. У кого-то получалось, а у кого-то – нет. Тут практика нужна…

«Молодец Клим, – подумал подполковник. – Может быть, кому-то это жизнь спасет». Но размышлять было некогда…

– Господа ротные командиры, – обратился он к офицерам. – Командуйте построение в походную колонну. Идем в Васильково. Все речи будем вести там, по прибытию.

Прибытие в городок двух рот во главе с Муравьевым-Апостолом вызвало недоумение. Тем более что выйдя на главную «площадь» Василькова, солдаты построились по периметру, а подполковник приказал играть «Общий сбор».

На звук барабанной дроби стали сбегаться солдаты. Придерживая сабли, спешились офицеры. К барабанщику подскочил начальник штаба полка майор Трухин и выкрикнул:

– Кто приказал? Отставить!

Барабан было смолк, но стоящий рядом Муравьев-Апостол спокойно сказал:

– Продолжайте сбор.

– Господин подполковник, извольте объясниться! – негодовал майор – младший по чину, но старший по должности. – В отсутствие полкового командира полком командую я! Немедленно прекратите самоуправство, иначе я вас арестую. – И, далее не обращая внимания на подполковника, закричал, пытаясь заглушить звуки: – Полк, слушай мою команду! Вольно разойтись! Нижние чины и унтер-офицеры – в казармы, господа обер и штаб-офицеры – ко мне!

Полк стоял. Никто не спешил выполнять команду исправляющего обязанности. Трухин стоял, нервно сжимая эфес сабли, но ничего не предпринимал.

– Господин майор, – почти любезно сказал Муравьев-Апостол. – Будьте так любезны – отправляйтесь в штаб. Иначе не вы меня, а я буду вынужден вас арестовать. Прапорщик Козлов – проводите господина майора в его квартиру.

Юный прапорщик выскочил из строя и отдав честь вначале Муравьеву-Апостолу, а потом Трухину.

– Прошу вас, господин майор… – сделал он приглашающий жест.

– Это бунт? – упавшим голосом спросил Трухин.

– Хуже, господин майор, – радостно отозвался Козлов. – Это революция!

– Ну, тогда хоть саблю заберите, – предложил прагматичный начальник штаба. – А то ведь получится, что даже сопротивление не оказал бунтовщикам.

– Извольте, сударь, – покладисто согласился юноша и уже другим, официозно-значимым, тоном произнес: – Господин майор, вы арестованы. Прошу сдать оружие!