Книга Время желаний. Другая история Жасмин - Лиз Брасвелл

– Ой, да брось ты, кому есть дело до Уличных Крыс? – отозвался Аладдин с чуть большей горечью, чем собирался. – Наш султан вечно сидит взаперти в своем дворце и днями напролет играет в свои золотые игрушки. Наружу он выходит, только чтобы полюбоваться на затмение или позапускать змеев. Может, он и не знает, что половина города умирает с голоду?

При упоминании султана глаза девушки сузились. Аладдин толком не понял почему: то ли она разозлилась на султана, то ли... Что ж, вообще-то в городе хорошо знали, что всякое нелестное высказывание о султане или члене его семьи может стоить дерзкому головы. Впрочем, обитателей Квартала Уличных Крыс это никогда не останавливало. Пусть у них не было мяса, хлеба или воды, зато запас ругательств и проклятий у них был поистине неистощим.

Ему показалось, что девушка хотела что-то сказать, но после минутного колебания она решительно сжала губы.

– Пойдем, – сказал Аладдин, вскакивая и подавая ей руку. Ему хотелось немного поднять ей настроение. – Все не так уж плохо. Зато на своих улицах мы полностью свободны... и уж поверь мне, если ты вырос здесь, то можешь спокойно ходить, где тебе вздумается. Люди сами будут тебя бояться.

На этот раз она приняла его протянутую руку – возможно, потому, что ее мысли были сейчас далеко. Ее кожа оказалась мягкой, как шелк, а ноготки на тонких пальцах были коротко обрезаны, но совершенны. Аладдин чуть заметно сжал ее ладонь, прежде чем с сожалением ее выпустить, чтобы помочь девушке подняться на следующую шаткую лесенку.

– Ты говоришь... «мы», – медленно сказала она. – Значит, ты считаешь себя одним из этих... Уличных Крыс?

– Все остальные считают, – буркнул он чуть мрачнее, чем следовало. – Но... да, так и есть. Я имею в виду, что я беден, я вырос в этом квартале, здесь жила моя семья и мои друзья. И все же я не считаю себя одним из них. Уже нет. Как я сказал, я ворую лишь для того, чтобы не умереть с голоду. А они, когда выпадает возможность, воруют ради выгоды. Я хочу для себя лучшей жизни. А это... их жизнь. Хотя особого выбора у них нет, – поспешно добавил он. – Никто не собирается обеспечивать их ни работой, ни хлебом.

– Все это немного сложно, – произнесла девушка с сочувствием.

– Мне так не казалось, – заметил Аладдин, немного подумав. – По крайней мере, во мне нет ничего сложного. Я... это просто я. По необходимости – вор и истинное бедствие для торговцев фруктами.

– Мне кажется, в тебе есть нечто большее, чем можно заметить с первого взгляда.

Она наблюдала, как Аладдин карабкается вверх, с едва заметной озорной улыбкой. Его вдруг охватило странное чувство: тянуло не то покраснеть от смущения, не то возгордиться и начать хвастаться. Он не выбрал ни то и ни другое – просто отвернулся и быстро влез на край крыши. Потом протянул руку вниз и помог ей подняться следом.

Перешагивая через карниз, она вдруг споткнулась о подол платья и потеряла равновесие, что было очень странно для девушки, которая до сих пор двигалась с такой поразительной грацией. Аладдин успел подхватить ее, прежде чем она шлепнулась на землю – точнее, в данном случае на крышу. Падая, она прижалась к нему грудью и ухватилась за его плечи, чтобы удержаться.

Тепло, исходящее от ее кожи, прожгло его даже через ткань платья. Он почувствовал ладонями мягкость ее тела и вдохнул ее запах. От нее пахло лучше, чем от чего бы то ни было в Квартале Уличных Крыс. Аладдин даже не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь обонял нечто более приятное – даже тот крохотный пузырек с розовым маслом, который он однажды украл для своей матери и который она потом заставила его вернуть.

Снова оказавшись на ногах, девушка не стала отстраняться от него, а так и осталась стоять близко-близко, глядя прямо ему в лицо. Как будто она оказалась в таком же смятении чувств, как и он сам.

А Аладдину казалось, что он сам вот-вот упадет.

– Я... – сдавленно проговорила девушка.

Он кое-как заставил себя сосредоточиться на том, как им перебраться на следующую крышу. Длинные шесты, которые обычно использовали для того, чтобы сушить на них глиняные горшки, лежали там же, где он их оставил. Разумеется, кто бы их тут взял? Он занялся ими, выбирая шест понадежнее.

– Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты спас меня от того человека, – тихо договорила девушка, стараясь скрыть свое волнение.

– О, не стоит, – искренне отмахнулся Аладдин. – Как только ты показалась на рыночной площади, сразу стало ясно, что тебе понадобится помощь.

Со сноровкой, присущей тому, кто чуть ли не всю жизнь провел на городских крышах, Аладдин подбежал к краю кровли, оттолкнулся шестом и перескочил на соседнее здание.

– Значит, я была такая заметная? – с иронией спросила девушка.

Аладдин ухмыльнулся. До чего приятно иметь дело с девушкой, которая не воспринимает себя чересчур всерьез!

– Да, ты в некотором роде бросалась в глаза, – признал он.

Она просияла от этого невольного комплимента, и ее глаза чудесно заблестели.

– Гм, я хотел сказать, было сразу ясно, что ты не понимаешь, насколько опасной может быть Аграба, – тут же поправился Аладдин, смущенно ероша ладонью волосы, и принялся осматриваться в поисках какой-нибудь доски, которую можно было бы положить между крышами, чтобы девушка могла по ней перейти.

Но прежде чем он успел придумать, стоит ли сменить тему или же продолжать обсуждать ту же самую, девушка сама подобрала шест и перепрыгнула с крыши на крышу, в мгновение ока оказавшись рядом. Причем сделала она это куда более изящно, чем он сам. Платье взметнулось вокруг ее ног, когда она легко приземлилась на выжженные солнцем доски подобно царице джиннов, ступающей на золотые пески пустыни.

– Я быстро учусь, – сказала она, усмехаясь чуть свысока в его растерянное лицо.

Аладдин в очередной раз лишился дара речи. Что же это за богачка такая, которая скачет по крышам, словно горная козочка, и в нужный момент готова притвориться сумасшедшей, валяясь в грязи? Которая никогда прежде не видела нищеты, но теперь, при встрече с ней, принялась размышлять, а не отвергать увиденное с негодованием? Которую не взволновало, что Аладдин вор, – до тех пор, пока он не попытался упрекнуть ее в том же?

Он был одиночкой, но отнюдь не отшельником, а потому знавал и других девушек. Среди них была Моргиана по кличке Тень, Абанбану, дочка портного, и еще Нефрет с необычными зелеными глазами, которая приходила из пустыни каждое новолуние, принося на продажу безделушки из далеких стран.

Ни одна из них не была похожа на девушку, которая сейчас была рядом с ним.

– Пойдем, – сказал он, подавая ей руку. Она приняла ее, и на этот раз это показалось ему совершенно естественным. – Нам сюда.

Девушка радостно улыбалась, пока он вел ее по ломким, полуистлевшим от времени доскам и шатким камням, истертым за долгие века бесчисленным множеством людских ног. Они пролезли в башню через окно в форме замочной скважины, которое некогда, вероятно, обрамляла яркая мозаика. Все, что здесь было мало-мальски ценного или хотя бы блестящего на вид, уже давным-давно растащили. Сейчас на обветшалых, разоренных верхних этажах башни не захотели бы жить даже крысы.