Книга Страшная сказка о сером волке - Ольга Гусейнова

Я с помощью склонившегося ко мне разговорчивого оборотня вырвалась из захвата, инстинктивно залечила раны на шее. И отползла в сторону, прихватив рефлекторно и свой мешок. Альфа, обессиленный своим конвульсивным движением, в бессознательном состоянии так и лежал на земле. Вот только дыхание его стало бесшумным, а грудь вздымалась размеренно и ровно. Пока мужчины проверяли живучесть своего лидера, я оказалась у границы деревьев. И там, ведомая желанием сбежать, вдруг наткнулась на два внимательных взгляда: колдун и преследовавший меня оборотень следили за моими попытками. Сглотнув, почувствовала, как сердце ухнуло в груди: вот и сбежала, воспользовавшись суматохой.

Темный уже открыл рот, наверняка намереваясь сказать что-то громкое и язвительное, что снова сделает меня центром внимания. Но… оборотень оборвал его, с суровым видом качнув головой. И кивнул мне: беги!

Второго разрешения я ждать не стала — вскочила на ноги и, не думая об иллюзии, рванула в темноту леса. Прочь от проклятой поляны и странного, непонятного желания вновь коснуться лежащего под деревом громадного мужчины, настоящего зверя, оборотня.

Меня никто не преследовал — уговор чужаки сдержали. Слава всем Богам, когда забрезжил свет, я стучалась в ворота ставшего родным города.

Заспанный Муршик, увидев меня, напрягся, сощурив глаза, спросил:

— Что-то случилось, госпожа Лари? На вас напали? Или…

— В волчью ловушку попала, по глупости, — я оперлась ладонью в тесаные доски городских ворот, переводя дух.

Стражник успокоился и теперь смотрел сочувствующе.

— А я смотрю, вы вся в крови, в лесу надо быть осторожнее, госпожа. Сами знаете, последние годы зверья расплодилось, и двуногие хищники добавились, охотникам приходится нелегко. Вот и роют ямы…

Я выпрямилась, тщательно сохраняя вид замученной усталой старушки, а сама дико мучилась страхом. Пока бежала, думала лишь о том, как бы укрыться за безопасными стенами города. О том, чтобы рассказать охране о присутствии в лесу чужеземцев (считай врагов) даже мысли не возникло. Но вот сейчас, стоя у казарм, добропорядочная горожанка, которой я себя до сего дня считала, обязана была бы доложить, поднять набатом народ, а я… молчала.

Молчала, потому что боялась и за себя, и за тех незнакомцев. В которых стреляли из арбалетов, специально созданных, чтобы убить наверняка, а не просто ранить. И я верила словам колдунов, что они посланцы своих народов. Уж больно ситуация была, не располагающая к вранью.

«Кто я такая для них? Считай труп, чтобы врать мне?! Сочинять небылицы».

А еще шея горела — там, где впились в нее клыки раненого оборотня, мешая думать. Мне казалось, даже в предрассветных сумерках любому будет заметна эта своеобразная метка. Прямое указание на то, что я совсем недавно виделась с настоящими оборотнями! А это означает одно: меня легко занесут в доносчики или перебежчики. Или еще чего похуже. Например — в ведьмы!

Ладони опалило воспоминанием о жидком серебре, в душе крепла уверенность: костер на площади еще горячее.

— Повезло, что в яму кольев не натыкали, видно, лень было, — хрипло усмехнулась я, похлопав по предплечью стражника и направляясь в сторону своего дома. — Да повезло, что не глубокая яма, а то готовая могила для такой старухи, как я, вышла бы. Не пришлось бы соседям на гроб деревянный тратиться, да на похороны… А так, выкарабкалась каким-то чудом.

— Не переживайте, госпожа Лари, случись что, вас мы по-людски да с честью похороним. Много вы хорошего всем сделали.

— Ох, спасибо, Муршик. У тебя доброе сердце, — сипло хихикнула я, изображая старческий смех. А самой вовсе было не до смеха — тяжесть на душу легла, явно грядет что-то недоброе.

Закинув мешок за плечо и распрощавшись со стражником, я поковыляла к дому. А оказавшись в его родных теплых стенах, растопила погорячее очаг, нагрела воды, да долго мылась в лохани у огня. Так долго, что еще совсем тоненькая, только зажившая кожица на ладонях сильно сморщилась и потрескалась кое-где, начав снова кровоточить. Но мне было все равно — отчаянно хотелось смыть липкий страх и ощущение предательства: ведь про чужаков я рассказывать не буду. Скорее, я очень старательно про них забуду. Если повезет.

ГЛАВА 4

Вязкий, как дымка, туман, который бывает только в первые рассветные часы, устилал землю, скрывая сочную траву и цепляясь за ветви кустов. Дерево за деревом, она почти кралась, жадно вслушиваясь в звуки притихшего леса. Обоняние словно сошло с ума, тысячи запахов врывались в легкие, дразня манящими ароматами. Остро пахло хвоистой смолой, прелыми листьями, грибницей, а вот из того дубка несло птичьим духом. Волчица знала: так пахнет сова, что сидит на ветке и таращит на нее свои глазищи.

Упругие лапы, покрытые мягким черным мехом, аккуратно ступали по влажному от росы травяному покрову, ни одна веточка не хрустнула. Нечаянно мохнатая охотница засмотрелась на пернатую хищницу и раздавила яркую шляпку красного мухомора. В лесу нельзя отвлекаться, но душу волчицы переполнял восторг, смешанный с возбуждением от недавней добычи.

Прыжок через маленький овражек — и мохнатую шкуру накрыла чья-то клейкая паутина, а ее хозяин завис на ниточке перед носом, заставив свести глаза к носу. Фу-у, не люблю пауков. Легла на брюхо и обеими мохнатыми лапами потерла морду, стирая паутину и прогоняя прочь нечаянного соседа. А потом и вовсе перевернулась и с невыразимым удовольствием покаталась на спине в листве. Хорошо-о-о… свобода-а-а!

За ближайшим кустом мелькнуло что-то, пара веток качнулись, тут же заставляя напрячься волчицу. Кто-то явно пытался подойти с подветренной стороны, чтобы заранее не дать себя почувствовать.

Вскочив, я всем телом подалась вперед, напряженно всматриваясь и принюхиваясь. Ночной туман слегка рассеялся, позволив увидеть среди листвы жуткие желтые глаза, они светились потусторонним светом, но почему-то я или волчица приняли их за призыв.

Еще не успев разобраться в ворохе образов и сонме ощущений, ловко отпрыгнула в сторону, восхищая простотой и силой, той легкостью, с которой двигалось мое поджарое тело. И в следующий миг я уловила аромат, волшебный, яркий, забирающий волю и рождая странные чувственные мечты. Тот, кто наблюдал за мной… за нами из кустов словно истаял, поняв, что его раскрыли. Но не пытался скрыться, скорее, звал, увлекал присоединиться к нему. И черная волчица тотчас сорвалась с места.

Что это за волк? И почему его запах и ощущение близости так меня волнуют? Заставляют искать, стремясь в неизвестность? А вот моя нечаянная мохнатая спутница точно знает, чего хочет, ловя привлекательный аромат незнакомого волка. Сейчас он куда более яркий, наполнен для нее десятками говорящих оттенков: силой, звериной принадлежностью, обещанием верности, совместным потомством… Как невообразимо странно! Куда она мчится? Почему упрямо стремится вслед за волком, чей силуэт мелькает между деревьев? И почему его присутствие не пугает ее? А… возбуждает!

А следом новая картинка: не обращая внимания на мокрый от росы подол платья, я брела по лесу, вдыхая богатый на ароматы лесной дух. Что я делаю перед рассветом в лесу? Без корзины и привычного мешка? И где волчица? Она словно поделилась частью своего восторга от свободы — и истаяла, как окружающая предрассветная дымка.