Книга И пусть цветет шиповник - Люси Гордон

— Помню, я очень удивился, что она англичанка, — тем временем продолжил он. — Я всегда считал представителей этой нации чопорными и правильными, но к ней это ни в коей мере не относилось. Она любила меня так, словно я был единственным мужчиной в ее жизни.

— А ты никогда не задавался вопросом, почему она не назвала свое настоящее имя?

— Тогда весь мир мне казался совершенно безумным, как наша страсть. Мы были вместе, и все остальное по сравнению с этим меркло. Я думал, после разберемся, кто есть кто. То, что она дала мне тогда, не описать словами. Я стал другим человеком.

Полли удивленно посмотрела на него.

— Что ты хочешь сказать? — спросила она.

Руджеро положил руку на грудь напротив сердца.

— Словно бы что-то изменилось вот здесь. Так я сказал и ей. Помню, она долго надо мной смеялась. Но я говорил всерьез.

Полли послышался заливистый смех Фриды, она вспомнила ее слова: «Чем сильней мужчина, тем забавнее наблюдать, как он превращается в раба».

И вот вам результат: Руджеро на больничной койке, едва не сломал себе шею из-за того, что ему померещилась его возлюбленная.

— Что случилось после того, как она ушла от меня? — спросил он.

Девушка тяжело вздохнула:

— Она вернулась к Джорджу, а через девять месяцев родила ребенка.

Он в изумлении уставился на нее.

— Что ты сказала?

— Твоего ребенка.

— Как ты можешь быть уверена, что он мой? — удивился Руджеро.

— Совершенно точно не Джорджа. Он бесплоден.

— Но тогда… почему же Сапфира, нет, Фрида не сообщила мне об этом? Я никогда не скрывал, где живу. Почему она не пришла ко мне? Не думала же она, будто я от нее отвернусь? Фрида знала, как сильно я… она знала…

— Она не хотела тебе рассказывать.

— Но…

— Она хотела оставаться замужем за Джорджем, и в то же время ей был нужен ребенок… так что…

Руджеро молчал.

— Глупости! — спустя минуту уверенно заявил он. — Ты не можешь так говорить о ней! Ты просто ее не знаешь!

— Увы, — Полли грустно покачала головой, — знаю. И гораздо лучше, чем ты.

— Так значит, ты считаешь, она расчетливая, бессердечная стерва?

— Нет, этого я не говорила, — возразила она. — Фрида довольно часто бывала милой, доброй и щедрой. Но когда она в тот раз уезжала в Лондон, она искала приключений, и в итоге нашла тебя.

— Все равно, ты не знаешь, о чем говоришь, — выпалил Руджеро. — Ты ничего про нас не знаешь! Где уж тебе понять!

Девушка вспомнила слова Джорджа, когда тот узнал правду о ребенке: «Я думал, она любит меня». Фрида отлично умела притворяться, чтобы достичь своих целей.

— Так значит, ее муж думал, будто ребенок — его? — спросил Руджеро.

— Поначалу — да. Но потом он узнал, что, скорее всего, бесплоден, и в его голову закрались подозрения. Он сделал тест на отцовство и, когда правда открылась, вышвырнул Фриду и ребенка на улицу.

— Когда это было?

— Около года назад.

— И… почему же она тогда не пришла ко мне?

Да потому, что надеялась завоевать Джорджа снова!

Полли видела, как страдает Руджеро, и решила не говорить всей правды.

— К тому времени Фрида уже плохо себя чувствовала. Сказала, мол, непременно свяжется с тобой, когда ей станет лучше. Но она этого так и не сделала. Она переехала ко мне. Я ухаживала за ней, как могла, но все было напрасно. И тогда она взяла с меня обещание, что я расскажу тебе о сыне.

— Так значит, она и правда умерла… — пробормотал он. — Мертва, а я почему-то жив.

Что тут можно сказать? Чем утешить?

— Почему, почему я ничего не знал? — продолжал вопрошать Руджеро. — Ведь все это время счастье было так возможно, так близко от меня!

Полли молчала. Уж она-то знала: Фрида никогда его не любила.

— Ты должна была так или иначе связаться со мной, — настаивал он.

— Я не могла этого сделать. Она не сообщила мне твои координаты. Я даже не знала, где конкретно ты живешь. А твое имя и полный адрес я получила только после ее смерти, в конверте, вместе с этой фотографией.

— Я бы ухаживал за ней, — сказал он словно в бреду.

— Фрида не хотела с тобой, встречаться. Она очень страдала из-за того, что больше не была такой красивой, как раньше.

— Как будто для меня это важно! — воскликнул Руджеро. — Я бы этого даже не заметил я лю… — Он хлопнул себя по лбу и застонал. — Поздно, уже слишком поздно! — Он уставился в пространство.

— Мне жаль, — прошептала Полли. Она осторожно дотронулась до его руки.

— Уходи, — сказал Руджеро.

— Но…

— Уходи, ряди бога! — в его голосе звучал гнев.

Она потянулась за фотографией, но он схватил ее первым.

— Оставь ее.

У двери девушка оглянулась. Он держал в руках обе карточки, глядя то на одну, то на другую, словно бы стараясь открыть какую-то тайну. Наверно, он даже не заметил, как Полли вышла.

Девушка прекрасно понимала, что Руджеро надо побыть одному. Разговор прошел гораздо труднее, чем она предполагала. Оказывается, Фрида не поняла, что он за человек.

А я-то, глупая, думала, он легко воспримет эту печальную новость!

Взрыв эмоций со стороны Руджеро сбил Полли с толку. Она как будто заглянула в его душу, полную живых, настоящих чувств. Этого она вообще не ожидала.

Он защищал Фриду так, словно она была святой.

Девушка покачала головой. В свои лучшие дни Фрида хвасталась ей многочисленными легкими победами. Она всегда довольно бесцеремонно обращалась с мужчинами.

Когда же родился ребенок, Фрида говорила, будто Руджеро был самым лучшим из ее мужчин, в плане постели, конечно. Она с жаром уверяла Полли, что у каждой женщины непременно должен быть любовник-итальянец, ведь они такие страстные!

Но в самой Фриде не было и капли чувства. Она никогда не испытывала даже физического влечения. Она просто взяла от Руджеро то, что ей было нужно, и бросила его. Фриде нравились его манеры, его внешность, его деньги, но она никогда не думала о нем как о живом человеке, как о личности.

В этом плане она проиграла. Она так никогда и не узнала, какой Руджеро на самом деле. А он умный и чувствующий, но привык скрывать от окружающих свою истинную сущность. С ним, наверно, очень интересно. Вот чего моя сестра не увидела.

Зато это вижу я. Как это некстати сейчас! Я приехала сюда с определенной миссией, а вовсе не за романтикой.

Я повела себя неправильно; дала ему понять, что его богиня вовсе не была богиней. Он не готов к этому. Он любил Сапфиру, совсем ее не зная.