Книга Последний ответ - Франсеск Миральес

Послание Рэймонда Л. Мюллера было написано на безупречном испанском языке, но контракт был составлен на запутанном юридическом английском. На семи страницах текста, набранного мельчайшим шрифтом, неоднократно повторялось, что нижеподписавшийся — фамилия и имя — не обладает никакими авторскими правами. Здесь же перечислялось несметное количество санкций, угрожающих нижеподписавшемуся в случае раскрытия содержания текста третьим лицам до публикации произведения — вплоть до возвращения денежных средств, полученных авансом.

Я настроил мозг на рабочий режим и про себя решил, что для человека вроде меня, привычного к перекраиванию текстов, несложно будет заполнить лакуны, оставшиеся в незавершенной биографии. Двадцать пять тысяч долларов представлялись мне неплохим стимулом, помогающим взяться за дело, хотя частично их и придется потратить на поездки и сбор документов. Вероятно, в моей ситуации было бы даже лучше оказаться подальше от здешних мест. А еще я нуждался в деньгах.

Прежде чем поразмыслить над очевидной ошибкой — меня объявляли верным учеником человека, о котором сутки назад я и слыхом не слыхивал, — я проставил свою электронную подпись на всех листах контракта, а в конце указал номер моего банковского счета.

Отправив обратно подписанный документ, я почувствовал себя ребенком, которого приняли в увлекательную игру. Знай я заранее, на каком поле мне придется играть, никогда не нажал бы на табличку «Отправить». Но было уже поздно.

Утро я провел в прогулке по центру города, надеясь на то, что жизнь моя вернется в то надоевшее нормальное русло, по которому она протекала совсем недавно. Все-таки я сознавал, что теперь это невозможно. Вначале я принял злосчастное приглашение, затем подмахнул кабальный договор и сошел с накатанной колеи. Мне стало казаться, что я очутился в одном из параллельных миров, законов которого не знал.

Где-то с полчаса я пробродил по «Сентрал де лавал», книжному магазину, куда время от времени отправлялся поохотиться за новинками, приобрел толстенную биографию Эйнштейна, написанную Исааксоном,[13]и погрузил ее в тяжелую сумку, в которой уже лежала незавершенная работа Йосимуры. Ощущая своим плечом воздействие закона всемирного тяготения, я миновал отдел комиксов, секцию джазовой музыки и вошел в маленькое кафе прямо при магазине. В этот час оно пустовало, только за двумя столиками сидели студенты исторического факультета, находившегося неподалеку.

Нет ничего приятнее запаха свежесваренного кофе. Я уселся за столик, чтобы привести мысли в порядок. В ожидании своего заказа — чашка «монастырского чая» — я обратил внимание, что человек, назвавшийся издателем книги Йосимуры, ни словом не обмолвился об открытии в рабочем кабинете Эйнштейна. Квантовый институт располагался в самом Принстоне и имел прямое отношение к изданию труда японского профессора. Логично было бы предположить, что его сотрудники в курсе дела.

Я подумал, не отправить ли Мюллеру письмо с вопросом об этой находке, но вовремя сдержался. Быть может, директор института рассказал о документе, спрятанном в кабинете, только Йосимуре, а уж японцу самому предстояло решать, включать ли этот факт в биографию гения. Возможно, именно это знание и явилось причиной его гибели. В этом деле слово «возможно» возникало на каждом шагу, но почтовые открытки, собравшие нас в Кадакесе, конечно же, сыграли свою зловещую роль.

Я даже не успел проверить в Интернете имена гостей, чтобы определить круг подозреваемых. Среди этого нагромождения загадок меня больше всего сбивало с толку то обстоятельство, что издатель Йосимуры обратился ко мне как к ближайшему другу и сотруднику японского профессора. В чем же причина подобной ошибки? Где он заполучил мой электронный адрес?

Официант принес чай, и тут мне вспомнилось, что под конец нашей встречи в Кадакесе каждый из нас вручил хозяину свою визитную карточку, а тот извинился, что своих у него под рукой нет. При этом сами гости визитками не обменялись, словно не доверяя друг другу.

Теперь, в свете недавних событий, я мог восстановить картину происшедшего. После нашей встречи старый японец по каким-то причинам почувствовал опасность. Импульсивно, повинуясь накатившей волне страха, он выбрал одного из приглашенных и представил его американскому издателю как продолжателя своего дела — на случай, если ночью с ним что-нибудь произойдет. Быть может, он отправил свое письмо за несколько минут до смерти.

Объяснение было нелепое, однако ничего иного мне в голову не пришло.

Чтобы отвлечься от вереницы надоедливых вопросов, я решил почитать книгу Исааксона. Рукопись Йосимуры была написана по-английски. Это оказалось приятное научно-популярное чтиво.

Первая часть описывала детство гения в Ульме и Мюнхене. Альберту стоило таких трудов научиться разговаривать, что домашняя прислуга называла его недоумком.

Потерпев крах в торговле перьевыми матрасами, Эйнштейн-старший на паях с братом создал предприятие, питавшее столицу Баварии газом и электричеством. В 1881 году, после рождения сестры Майи, родители объяснили крошке Альберту, что это «чудесная игрушка, с которой ты теперь сможешь забавляться». Он в недоумении поглядел на малышку и тут же спросил: «Да, но где же колесики?»

Выяснилось, что в раннем детстве Альберт был таким малообщительным и замкнутым, что даже гувернантка называла его скучным папашей. Он предпочитал играть в одиночку, часами мог разгадывать головоломки или строить гигантские карточные домики — до четырнадцати этажей в высоту.

Прежде чем захлопнуть книгу, я прочел раздел, посвященный его страстному увлечению скрипкой. Обучаться игре на этом инструменте его подвигла мать. Вскоре Альберт и скрипка стали навсегда неразлучны. Мальчик обожал наигрывать сочинения Моцарта. Если, проходя по улице со скрипкой под мышкой, он слышал в каком-нибудь доме звуки фортепьяно, то тотчас же доставал инструмент из футляра и присоединялся к концерту, где бы ни находился.

Этот рассказ о внезапном музицировании на улице в точности соответствовал сведениям о его концерте в Кадакесе.

Много лет спустя, когда молодой Эйнштейн начал разрабатывать в Берлине свою теорию относительности, он хватался за скрипку всякий раз, как только заходил в тупик. В любом часу дня и ночи он отправлялся на кухню, где импровизировал до тех пор, пока не прерывался на середине мелодии и не восклицал: «Я понял!»

9

Незримая магия магнита

Выпусти мечты в небо воздушным змеем…

Как знать, с чем они вернутся — с новой жизнью, новыми друзьями, новой любовью, новыми странами.

Анаис Нин[14]

Двадцать пять тысяч долларов, конвертированные в евро, уже лежали на моем счете. Я не верил собственным глазам, изучая перемены в своем финансовом положении на экране компьютера. По моим прикидкам, между бездумным подписанием контракта и поступлением денег прошло всего три часа. Невероятная сумма поступила на мой банковский счет с пометой PQI.[15]