Книга Счастье на тонких ножках - Юлия Климова

Самым настоящим открытием стало то, что меня уже пару месяцев считали девушкой Славки-Шамана, и именно поэтому ряды моих друзей поредели. Парни, опасаясь получить по шее, предпочитали держаться в стороне, девчонки, видимо, тоже пережидали, хотя некоторые неожиданно приглашали к себе или на прогулку (наверное, желали получить «горячие новости с полей»).

Я не могла понять, как такое получилось… Уж если Лилька ничего не заметила, то о чем тут говорить! Но, проведя тщательный анализ, встряхнув хорошенько память, мы пришли к выводу, что двух таких слепых клуш на свете больше нет. Последнее время я часто встречала Славку: и по дороге в магазин, и возвращаясь из школы, а иногда он проходил мимо моего дома. Н-да, раньше это случалось гораздо реже… Мы не разговаривали, обменивались лишь взглядами и дежурным «привет». Причем этот «привет» Шаман произносил первым. Он давным-давно меня не мутузил, еще год назад потеряв интерес к «Ланье-е-е» (потому что я перестала быть малолеткой и превратилась в богомола и инопланетянина одновременно), каких-то особых контактов между нами не было.

– Настька, а че теперь делать-то? – волновалась Лилька.

– Понятия не имею. – Я пожимала плечами, продолжая считать ситуацию фантастической.

Внешне Славка тоже изменился – возмужал и вырос. Длинная челка падала на глаза, тонкие губы почти всегда были сжаты. Рубашку с первым весенним теплом он носил наполовину расстегнутой и навыпуск, потертые джинсы, рваные на коленях, трещали по швам. Он сильно отличался от наших с Лилькой сверстников и производил впечатление взрослого человека, которому море по колено. Тетя Тома называла его «убивцем» и чуть в обморок не упала, когда соседки сообщили ей, на кого он засматривается и кого себе выбрал…

– Господи, да у Настьки моей даже задницы нет, чтобы вертеть! Грудь – как две пуговицы после утюга! Да за что ж нам напасть такая!

По крайней мере, тетя Тома не считала меня виноватой, а это была большая редкость…

Славка завел привычку сидеть с Доней напротив нашего дома – на скамейке Тимохиных, под старым кривым кленом. Они щелкали семечки, молчали, болтали, курили, стряхивая пепел в траву, и неторопливо уходили, не проявляя ко мне совершенно никакого интереса. В такие моменты тетя Тома или важничала, будто уже пришли просить моей руки и от нее зависит «счастье молодых», или пряталась в кухне, опасливо поглядывая из окна на «будущего зятя». Мне она запрещала общаться с Шаманом и обещала проклясть, если я позволю себе лишнее. «Если ты все же обнаружишь у себя задницу, то не вздумай ею вертеть!»

В мае тетя Тома влюбилась в Глеба Аркадьевича – плотника, жившего на другом краю деревни. На моей улице случился праздник, потому что наступили относительно спокойные деньки без ругани и злости. Тетя Тома ради такого случая перетрясла все свои чемоданы-сундуки, приоделась и шокировала деревню новенькими городскими нарядами. Она не боялась, что кто-то ее сглазит или, завидуя, накличет беду, – наконец-то она была счастлива. Лилька говорила: «Настька, твоя тетка расцвела, точно роза перед грозой…»

А в середине июня Глеб Аркадьевич втрескался по уши в продавщицу Лиду и повел ее под венец. Все вернулось на круги своя (если не считать погрома, учиненного тетей Томой в доме разлучницы, и хмурого милиционера, который приходил к нам трижды и грозил судом и штрафом).

Июль выдался жарким, и мы с Лилькой, прихватив немного еды, гуляли с утра до ночи: с удовольствием купались, загорали и просто болтали, наслаждаясь каникулами. Подумывали о том, кем станем, смеялись и мечтали. И в один из таких теплых вечеров одна мечта – тайная, заветная – самым неожиданным образом сбылась, перевернув мою душу вверх тормашками…

– Колька говорит, что ночью из этого озера на берег выходят утопленники, – Лилька лежала на траве, раскинув руки в стороны, и смотрела на небо. – Врет.

– Ага, – кивнула я, разламывая булку на две части. – Никто же здесь никогда не тонул.

– Точно! Да и стали бы здесь жить Акимовы, если бы к ним в полночь в ворота мертвецы стучались? Ясно же, что не стали бы.

– Колька вечером здесь с парнями костер разводит, вот и придумал эту историю, чтобы народ не шастал да не мешал им. На трусов рассчитано, – подвела я итог.

– А давай его напугаем! – Лилька оживилась, села и убрала челку со лба.

Я уже догадалась, какие слова она произнесет в следующий момент, и, хитро прищурившись, сама быстренько предложила:

– Зайдем с того берега, подплывем к огню, выйдем и завоем!

– Я из дома бинты притащу, мы их на руки намотаем – получится страшно!

– Можно еще лицо сажей измазать…

– Не, лицо должно быть белое, – со знанием дела возразила Лилька. – Мелом лицо нужно натереть! Мелом!

Поздно вечером, когда на небе уже горели звезды, а тишина обволакивала и лес, и поле, и наши с Лилькой деревни, мы тайно выбрались из своих комнат и устремились к озеру. Пожалуй, затею можно было назвать дикой и опасной, но отступать никто не собирался.

Встретившись на развилке, мы долго не могли успокоиться – смех так сильно разбирал нас, что мы сгибались пополам и прикрывали ладонями рты, боясь разбудить всех птиц и насекомых в округе. Наверное, у нас случился нервный шок.

– Он упадет в обморок… – шептала Лилька.

– И Витька с Серегой тоже…

– Ага! Не представляю…

– У-у-у… надо выть погромче.

Только добравшись до озера, заметив вдалеке костер и неясные тени, мы наконец-то поняли, во что ввязались. Во-первых, в темноте мысли об утопленниках перестали быть такими уж забавными – нам предстояло залезть в воду… А во-вторых, утром Колька вместе со своими друганами наверняка захочет отомстить…

Переглянувшись, потоптавшись на месте, мы проглотили свои страхи и, не желая демонстрировать друг другу испуг, быстренько разделись, оставив на себе лишь майки и тренировочные штаны, закатанные до колен.

– Мы ненормальные, – наконец-то выдохнула Лилька, завязывая на моей руке полоску бинта.

– Да, – согласилась я, стараясь не думать о раздутых стеклянноглазых ходячих утопленниках.

Вода оказалась теплой, и это подействовало ободряюще. Оглядевшись, я смогла отметить царившую кругом спокойную красоту, коротко улыбнулась и поплыла. Наверное, мое лицо, натертое мелом, светилось не хуже луны, потому что Лилька, повернув голову, округлила глаза, демонстрируя наигранный ужас. Я ей ответила тем же.

Выбравшись на берег, мы бесшумно юркнули за высоченную, разросшуюся траву, отдышались и на секунду замерли. Лилька сжала мою руку, и я почувствовала дрожь. Тянуть не имело смысла.

– Пора, – прошептала я и выпрямилась. Только одна мысль, что утопленники не схватили нас под водой за ноги и не утащили на дно, придавала мне неимоверные силы…

Мы шли красиво. Немного расставив ноги, практически не сгибая колени, подняв руки вверх. Бинты развевались на легком ветерке, волосы висели сосульками, наши перекошенные физиономии пугали даже мошкару. Пожалуй, нам стоило всерьез задуматься об актерской профессии, вряд ли кто-нибудь смог бы изобразить покойников лучше.