Книга Неистовый рыцарь - Шеннон Дрейк

— А вас, миледи, Завоеватель не одурачил? Его вы не считаете ни великим, ни несокрушимым?

— Я присягаю на верность тому, кому считаю нужным, — ответила она и спросила, кивнув в сторону гостей: — Почему они так смотрят на нас?

Уэйкфилд тихо рассмеялся:

— Вы принцесса Дальнего острова. Многие думали, что вы окажетесь дикаркой — мускулистой девицей огромного роста, вроде королевы-воительницы. При дворе вы новое лицо, миледи. Они не ожидали увидеть столь юное и удивительное создание. Всем очень любопытно узнать, что от вас нужно королю.

— От меня?

— Вы его подданная, миледи.

— Я уже сказала вам…

Уэйкфилд, видимо, стал терять терпение:

— Вы утверждаете, что ваша земля является частью Шотландии, но само по себе это еще ничего не означает, ведь Малькольм и Вильгельм давно торгуются по поводу пограничных земель, причем Малькольм уступит, предупреждаю вас, леди! Уж Вильгельм позаботится о том, чтобы остров принадлежал ему…

— Еще одна территория, которую он незаконно захватит? — прошептала Аллора.

— Послушайте меня, леди, и поверьте. Мне об этом известно, может, больше, чем кому-нибудь другому! Эдуард Исповедник действительно поклялся оставить Англию Вильгельму. Англия была совсем не в восторге от чужеземного принца, которого ей навязали в качестве сюзерена, в то время как Гарольд Годуинсон давно исполнял обязанности верховного правителя в королевстве Эдуарда. И тогда Эдуард, уже находясь на смертном одре, отдал Англию Гарольду. Вильгельм, конечно, не мог забыть о таком огромном наследстве, обещанном ему сначала Эдуардом, а потом, правда, при весьма непростых обстоятельствах — самим Гарольдом. Для Вильгельма это не было ни завоеванием, ни захватом. Он пришел и взял — на основании и под защитой папской хоругви — то, что принадлежало ему.

— Я знаю историю…

— В таком случае не забывайте о ней! Король ждет от вас послушания.

— А вы во всем послушны ему? Или отстаиваете собственное мнение?

Уэйкфилд окинул Аллору взглядом, и у нее снова затрепетало сердце.

— Я служу королю, как это делает мой отец. Я служу ему хорошо, миледи, так что мое мнение он оценит.

— Понятно. Король вас настолько ценит, что не осмеливается вами командовать.

— Миледи, вы приехали с дальнего севера…

— Из варварской страны?

— Возможно, из глупой страны или из страны, населенной глупцами! — окончательно потерял терпение Уэйкфилд.

Послушайте, миледи, находясь здесь, вы должны придержать язык и помнить, что войны начинались — и гибли люди! — даже по менее значительным поводам, чем те высказывания, которые необдуманно слетают с вашего язычка!

— Я оскорбляю не Вильгельма… — Волна тревоги за судьбу дядюшки снова охватила Аллору, но она спохватилась, что ее слова могут быть истолкованы как оскорбление короля. Она покраснела и сменила тему разговора: — Почему эта дама продолжает сверлить меня взглядом?

— Кто?

— Черноволосая леди, стоящая у нас за спиной.

— Неужели у вас на затылке есть глаза? — насмешливо спросил Уэйкфилд.

— Я чувствую, что она за мной наблюдает.

— А-а, это леди Люсинда.

— С миндалевидными глазами и матовой кожей…

— Да, она очень красивая.

— И плохо воспитана.

Губы его тронула улыбка.

— Тогда как вы — образец деликатности и тактичности. — Аллора стиснула зубы.

— Я не принадлежу к их кругу.

— Скорее шотландка, чем англичанка.

— Кто угодно, но только не нормандка!

Уэйкфилд снова насмешливо взглянул на нее.

— Ну что ж, поживем — увидим, не так ли? — тихо произнес он.

Ей почему-то стало жарко и она покраснела, и ей захотелось выпалить какую-нибудь колкость. Нет, лучше отойти от него подальше — от исходившего от него жара, от его силы и странного воздействия на нее.

Но он уже отвечал на ее вопрос:

— Леди Люсинда очень хочет выйти замуж. Ее, несомненно, тревожат планы короля относительно вас.

— Но у него не должно быть никаких планов!

— Вы задали вопрос, миледи, я на него ответил. Думаю, Люсинда полагает, что вы поступите так, как прикажут вам Бог, король и ваш отец.

— Они не одно и то же.

— А может быть, она смотрит совсем не на вас, а на меня.

— Почему?

— Наверное, ее тревожат мои нежные чувства.

— Нет, это невыносимо! — воскликнула Аллора и тут же одернула себя за непозволительную несдержанность. А его, видно, она снова позабавила.

— У меня много достоинств, — сказал он.

В его словах не было хвастовства — просто констатация факта. Конечно, эта дама с миндалевидными глазами наблюдала совсем не за ней, а за ним. И наверняка ей не было дела до богатства Уэйкфилда. Она, видимо, любила в нем мужчину — необыкновенно сильного, высокого, молодого, темноволосого…

«Остановись!» — приказала себе Аллора, а вслух произнесла с усмешкой:

— Понятно. Но зачем ей так таращить глаза и волноваться? Она ведь уверена в том, что вы подчинитесь воле Бога, короля и вашего отца.

— Миледи, вы, кажется, не поняли: я уже доказал свою верность Богу, королю и отцу, и мне позволена полная самостоятельность в том, что касается моей службы и моей преданности. Может быть, мы пройдем теперь к столу? — предложил он. — Король и ваш отец, наверное, уже заждались нас.

— И в следующую минуту она уже сидела между отцом и дядюшкой. Слева от дядюшки расположился Брет д’Анлу, справа от отца — сам король.

В тот вечер она была единственной женщиной за главным столом. Вильгельм был вдов, и, при всех его недостатках, после смерти супруги Матильды рядом с ним не было другой женщины.

Аллора с интересом рассматривала короля. Красивое одеяние ладно сидело на нем, лицо гладко выбрито, волосы коротко подстрижены. Глаза выражали печаль, голос был глубоким. Манеры его отличались приятностью, и с трудом верилось, что этот жестокий человек, подчинивший себе целый народ, может вести себя вполне цивилизованно.

Отведя взгляд от короля, Аллора оглядела гостей, расположившихся за длинными столами в виде буквы «П» по левую и правую сторону от королевского стола. Как много их! Ближе к главному столу сидели представители высшей знати — красивые мужчины, прекрасные дамы в нарядах ярких цветов. Они смеялись, оживленно переговаривались, пили вино. Дальше располагались гости рангом пониже, одетые в менее роскошные одежды. Да и вели себя они скромнее. Еще дальше, в самом конце обоих флангов стола, сидели главным образом представители духовенства. Вокруг суетились слуги, без конца поднося к столу новые блюда и напитки.