Книга Трудное примирение - Линн Грэхем

— Нет, пока нет.

Люк был вполне спокоен. Даже собственная нервозность не помешала ей это заметить. И вдруг он улыбнулся.

— А что у тебя за дела с Хантингдоном?

Этот неожиданный вопрос поставил ее в тупик.

— Я… я встретилась с ним, когда ходила за покупками. — Она замялась и, придумав, как ей показалось, блестящий довод, прибавила: — Мой муж у него работает.

— У тебя прямо день случайных встреч. — Пристальный взгляд его отливающих золотым блеском глаз зафиксировал, как у нее на лице вспыхнул румянец. — Неожиданность всегда интереснее, верно?

Она отставила стакан.

— Мне п… правда пора идти. Как… приятно было с тобой встретиться.

— Льщу себя надеждой, что ты действительно так думаешь, — небрежно бросил Люк. — А чего ты боишься?

— Боюсь? — неуверенно повторила она. — Ничего я не боюсь! — Она глубоко и прерывисто вздохнула. — Больше нам не о чем говорить.

— А по-моему, мы только начали, — возразил Люк.

Кэтрин опустила голову.

— Я не обязана отвечать на твои вопросы, — с трудом выдавила она, стараясь скрыть дрожь в голосе. На войне как на войне. С Люком можно только так.

— Пусть это будет небольшая и несколько запоздалая любезность — задним числом, — предложил Люк. — Четыре с половиной года назад ты буквально растворилась в воздухе. Не сказав ни слова, не оставив даже записки. Теперь мне хотелось бы получить кое-какие объяснения.

Она вспыхнула.

— Если в двух словах, то из всех глупостей, что я сделала, наша связь — самая большая, — отрезала она.

— И при этом ты не стеснялась, уверяя меня в обратном? — Он следил за ней из-под опущенных век. — Ночь перед своим исчезновением ты провела со мной. Ты спала в моих объятиях, ты занималась со мной любовью — и все это, зная, что уходишь…

— П… привычка, — пролепетала она.

Он сжал ее запястье и, несмотря на сопротивление, притянул к себе.

— Привычка? — взревел он.

Язык прилип у нее к гортани. Она беззвучно кивнула и отпрянула, наткнувшись на свирепую ярость, которую прочла в его изменившемся взгляде.

— Ты делаешь мне больно, — прошептала она.

Он брезгливо отпустил ее запястье.

— В таком случае примите мои комплименты блестяще разыгранному спектаклю. Благодаря привычке ты исполнила свою роль с редким энтузиазмом.

Ее захлестнула волна ощущений, которым она не позволяла даже на миг вырваться из глубин подсознания, и она покраснела до корней волос. Вспоминать об этом было равно самоистязанию. Той ночью в самой глубине души она сознавала, что больше ей с Люком не бывать. Переполненная горечью, с несвойственной ей решимостью она разбудила его на рассвете, ее отчаяние искало выхода в физической близости. Нет муки сильнее, чем любить того, кто тебя не любит.

— Не помню, — соврала она, ненавидя его до такой степени, что скрыть это стоило ей невероятных усилий. С ним она становилась непохожей на саму себя. Вот и теперь. Она перестала быть той Кэтрин, которая умела понимать и прощать. Любовь к Люку обошлась ей слишком дорого.

— Привычка, — повторил он снова, но совсем тихо. Ее била дрожь.

Чисто случайно ей удалось уязвить его, задев примитивные основы его мужской сущности, силу которой редко, если вообще хоть когда-нибудь, рисковали подвергать сомнению представительницы ее пола. Она была далеко не единственной, кто позволял Люку ставить себя в глупое положение. На какие только уловки не пускались женщины, чтобы привлечь к себе его внимание! А уж на что они шли, чтобы его удержать! Последняя мысль принесла Кэтрин некоторое удовлетворение.

Женщины были для Люка Сантини лишь игрушками в свободное от работы время. Он легко сходился с ними, но так же легко и бросал. По пути на вершину Люк не позволял себе потратить на женщину ни капли сил, предназначенных для одной-единственной цели. Женщины в его жизни были… разумеется, были. Это был самец с наивысшими показателями. Но ни одна из них не заняла никакого места в его душе, никогда не завладела его холодным, расчетливым умом.

— Мне надо идти, — повторила она, но, наткнувшись на его горящий взгляд, почувствовала, что идти ей вовсе не хочется.

— Дело твое.

С непонятным равнодушием он наблюдал, как она взяла сумочку, вылезла из машины и встала на тротуар ватными ногами на своих обычных высоченных каблуках.

С трудом оторвав взгляд от его смуглого лица, она захлопнула дверцу и зашагала через улицу. Она чувствовала себя совершенно измотанной и разбитой. Столько лжи, думала она, мучаясь чувством вины. Столько лжи — и все ради Дэниэла. Не то чтобы Люк мог принести Дэниэлу какой-нибудь вред, но лучше мальчику ничего не знать. Так спокойнее. Люк терпеть не может осложнений и обременительных обязанностей. А незаконнорожденный сын неизбежно станет для него и тем и другим.

С легким удивлением она покачала головой. Если не брать в расчет одного всплеска, Люк был слишком… слишком спокоен. Не то чтобы она ожидала чего-то другого, но что-то все-таки было не так. Она бы голову дала на отсечение, что в «Савое» он был просто в бешенстве. Но это, конечно, ей только показалось. В конце концов, на что ему так уж злиться? Четыре года — немалый срок, напомнила она себе. И он наверняка не думал о ней. Не будет же человек упорно напоминать тому, кто ему небезразличен, о его унижении. Во всяком случае, так считала Кэтрин.

Воображение перенесло ее к моменту их первой встречи. В награду за визит в галерею она предложила ему экскурсию на высшем уровне. Никогда раньше ей не приходилось сталкиваться с таким блестящим, умным и неотразимым мужчиной. Люк, которому наскучило одиночество и в то же время развлекать женщину не очень-то хотелось, был не прочь, чтобы его самого развлекали.

Он улыбнулся ей, и голова у нее пошла кругом, она не понимала даже, что говорит. А ему хоть бы хны. Ушел, не назвав даже своего имени, хотя перед уходом сказал: «Вам нельзя оставаться тут одной. И нельзя так вести себя с незнакомыми людьми. Многие могут принять это за приглашение к действию, и тогда вам уже ничто не поможет».

И, уже спускаясь по лестнице, в последний раз кинул на нее взгляд своих отливающих золотом глаз. Что же он видел тогда? Совсем еще девочку, правда хорошенькую, в которой, к величайшей ее обиде, видели только ребенка.

Между тем тогда она была непоколебимой оптимисткой. Если он пришел один раз, значит, может прийти еще. Однако второй визит Люк нанес только через два месяца. По правде говоря, он бродил между картин с весьма умеренным интересом, а она без умолку тараторила с той же открытой доверчивостью, от которой он предостерегал ее в прошлый раз. А на пути к выходу большую часть времени он через плечо смотрел на нее.

— Подожду, пока вы закроете. Было бы приятно познакомиться с вами поближе, — лениво процедил он.