Книга Офисные крысы - Тэд Хеллер

От яркого солнца, пробивающегося сквозь опущенные жалюзи, комната кажется янтарной, с потеками коричневого и малинового, словно мебель и ковер облиты темным ликером.

— Мне кажется, что это большая ошибка, — начинаю я.

— Признаюсь, я не принимал во внимание твою привязанность, когда мы принимали решение о переводе.

— Мы? Ты, Бетси…

— И Регина.

— Как насчет того, чтобы просто предоставить ему отпуск?

Он откидывается назад в кресле и скрещивает кисти рук за головой в классической позе «босса», но это не очень дальновидный ход, поскольку подмышки у него совершенно мокрые.

— Ты хочешь, чтобы я его «уволил обратно»? Ты понимаешь, что это выставит меня слабаком и создаст опасный прецедент?

Сейчас я готов выбить из него дух голыми руками, но буду страшно огорчен, когда он этот дух испустит, потому что это лишит меня наслаждения от самого процесса выбивания. Да, он говорил, что спровадить Вилли в отпуск было бы разумным решением, но он не может на это пойти, потому что это заставит его, Марка Ларкина, выглядеть слабым. Господи, как этот ублюдок еще не возненавидел себя самого!

— Это несправедливо. Он — хороший парень, — говорю я.

— Хорошие парни не грозят убийством.

— Не знаю, могу ли я согласиться с этим.

Он поднимается и подходит к окну, практически растворяясь в янтарном свете. Это великолепный кабинет: большой, удобно расположенный и с грандиозным видом из окна. Я бы чувствовал себя в нем прекрасно. Он проводит пальцами по жалюзи вниз и затем обратно вверх, раздвигая пластинки и впуская свет внутрь. Сквозь щель я вижу трамвай, ползущий на Рузвельт-Айленд.

— Только очень немногие люди добиваются в жизни успеха, Пост, понимаешь? А остальные остаются… просто карликами.

Я чувствую, что надвигается крупный разговор, и ощущаю благоговейный страх.

— Я имею в виду настоящий успех. Я думаю, я важная персона, потому что являюсь старшим редактором этого на редкость успешного глянцевого журнала, но есть Регина Тернбул, которая является главным редактором, у которой жалованье в десять раз выше моего и которая живет на Саттон-Плейс. И Регина сидит сейчас в своем кресле, воняя «Шанелью», только потому, что Мартин Стоукс позволяет ей это. Но ты знаешь, с кем Мартин Стоукс, который зарабатывает в три раза больше нее, обедал на прошлой неделе? С вице-президентом Соединенных Штатов Америки. Вау! Со вторым самым могущественным человеком в свободном мире. Но, когда они сидят там, в кабинете вице-президента, неожиданно раздается телефонный звонок. И мужику приходится пойти и принести президенту чашку кофе. Черного, без сахара.

— Получается, что тогда мы все карлики, — говорю я. — Президент отбудет на посту восьмилетний срок, если повезет, и что потом? Торчать целыми днями дома, бесконечно перечитывая написанные кем-то автобиографические воспоминания, и ждать, когда побеспокоят только для того, чтобы сфотографировать с лопатой в руках закладывающим фундамент библиотеки, которая будет носить его имя? У карлика в копировальном бюро жизнь завиднее, если тебя интересует мое мнение. Он живет настоящей жизнью.

Марк всасывает воздух между зубов и вновь перебирает пальцами пластинки жалюзи… Яркие лучи света проникают в комнату, скользят по стенам и по полу. Затем он вытягивает из щели пальцы, и все неожиданно погружается в сумрак.

— Возможно, Вилли твой друг, возможно, он хороший писатель и хороший редактор…

— Но?

— Но… он просто не один из нас.

— То же самое можно сказать про нас с тобой! — говорю я. — Не забывай это!

Он улыбается скользкой, тошнотворной улыбкой, сопровождая ее болезненной гримасой, как будто у него под языком мелкие осколки битого стекла, и говорит:

— Ну, я бы сказал, что мы-то на своем месте.

_____

Мы с Лиз разговариваем по телефону: я сижу на работе, а она — дома, у меня дома. Идет «Час разговоров об ужине».

— Когда придешь домой, я сообщу тебе одну новость.

— Какую новость?

— Скажу, когда вернешься.

Как только я кладу трубку, звонит телефон Тодда Берстина. Это внутриофисный вызов — два быстрых звонка. Он зажимает трубку между шеей и подбородком, кладет ноги на стол и постукивает карандашом по ежедневнику. Он может оказаться вполне приличным парнем, несмотря на его прошлое: из богатой семьи, закрытое учебное заведение, трастовые фонды — но он просто обречен раздражать меня. Он не чавкает, не издает странных звуков, не гримасничает, но даже его покладистость начинает действовать мне на нервы.

— Ну, кино всегда можно посмотреть, — бормочет он.

Мои щеки начинаю втягиваться. Я пытаюсь подслушивать, но улавливаю только глаголы и союзы: поесть… пойти… посмотреть… и…

Я встаю и иду туда, где в крошечной кабинке недалеко от «Черной дыры» сидит Айви. Она тоже разговаривает по телефону и, когда замечает меня, заметно напрягается.

Я быстро возвращаюсь к своему месту и вижу, что Тодд изменил позу за столом. Айви ни за что бы не стала рассказывать ему о нас… или все же рассказала?

Он кладет трубку на аппарат с подозрительной осторожностью, словно считает, что если я не услышу, как он положил трубку, то уже через секунду забуду, что он вообще разговаривал по телефону.

— У тебя есть подружка? — спрашиваю я его.

Он смотрит на меня и пожимает плечами, а я говорю:

— Конечно, есть.

Когда я возвращаюсь домой в тот вечер, меня ждет сюрприз: Лиз приготовила ужин — филе миньон, вареную кукурузу, салат и даже испекла яблочный пирог. Впервые в этой квартире накрывается стол… кто бы мог подумать, что в моей квартире имеется скатерть? Лиз где-то откопала одну.

— Я возвращаюсь к астронавту, — говорит она мне.

— Когда?

— Завтра или послезавтра. Это зависит от того, смогу ли я сегодня ночью упаковать все вещи.

— Складывай их тогда помедленней.

Еда получилась вкусная, а Лиз выглядит очень красивой.

— Мне кажется, это будет правильно, — говорю я.

— Ты так думаешь?

— Ты ведь замужем, — привожу я веский довод и опрокидываю стакан вина.

— Хотела бы я быть уверенной, что поступаю правильно…

— Конечно, правильно…

Но кто знает, действительно ли я так считаю?

— Я слышала, что вы с Марком Ларкином собрались зарыть топор войны, — говорит она. — Кофе пьете каждый день.

Мне нельзя выдавать себя, и поэтому я не могу сказать: «Да, я собираюсь зарыть топор на его свежей могиле». Вместо этого я говорю:

— Мы пытаемся ладить друг с другом.

— Дело твое, — пожимает плечами Лиз.