Книга Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II - Петр Романов

На этом эпопея, однако, не закончилась. Подписанное русскими и турками перемирие не притушило, а, наоборот, только накалило страсти в Лондоне. Русский посол в это время докладывал Горчакову:

Прекращение военных действий, столь пламенно желаемое, совершившийся факт. Мы изъявили крайнюю умеренность, остановясь перед оборонительными линиями Константинополя; и что же? Это вызвало лишь еще большее раздражение, и за последнюю неделю вражда к России развилась до непонятной и прямо безумной степени.

В докладе посла большого преувеличения нет, что подтверждают сами действия Англии в этот период. Несмотря на то что ситуация вокруг Константинополя начала явно разряжаться, Лондон вновь принял решение отправить в Дарданеллы свой флот, а это являлось уже прямым срывом джентльменского соглашения между Россией и Англией. Формально Лондон известил Петербург, что обеспокоен за судьбу своих подданных, но всем было очевидно – речь идет о желании силой оружия защитить в регионе свои интересы.

Разгневанный действиями англичан Александр II продиктовал главнокомандующему русской армией следующую телеграмму:

Из Лондона получено официальное извещение, что Англия… дала приказание части своего флота идти в Царьград для защиты своих подданных. Нахожу необходимым войти в соглашение с турецкими уполномоченными о вступлении и наших войск в Константинополь с тою же целью. Весьма желательно, чтобы вступление это могло исполниться дружественным образом. Если же уполномоченные воспротивятся, то нам надобно быть готовыми занять Царьград даже силою.

К счастью, эту телеграмму вовремя остановили канцлер Горчаков и военный министр Милютин. В результате вмешательства двух влиятельных министров текст сообщения был полностью изменен:

Вступление английской эскадры в Босфор слагает с нас прежние обязательства, принятые относительно Галлиполи и Дарданелл. В случае если бы англичане сделали где-либо высадку, следует немедленно привести в исполнение предположенное вступление наших войск в Константинополь. Предоставляю… в таком случае полную свободу действий на берегах Босфора и Дарданелл, с тем, однако же, чтобы избежать непосредственного столкновения с англичанами, пока они сами не будут действовать враждебно.

Разница очевидна: первая телеграмма, по сути, безоговорочно приказывала армии занять Константинополь в ответ на приближение к городу английской эскадры, вторая предусматривала ввод русских сил в Константинополь лишь как ответный шаг на высадку английского десанта. Петербург давал Лондону шанс одуматься.

Одновременно Александр II счел необходимым честно предупредить о возможном развитии дальнейших событий как султана, так и правительства всех великих держав, объяснив мотивы, которые могут заставить русских против их воли занять Константинополь. Если в Лондоне демарш русских вызвал смущение, то во дворце султана – панику. В адрес англичан и русских из Константинополя полетели одна за другой телеграммы, умоляющие первых – остановить флот, а вторых – остановить армию.

С огромным трудом, но компромисс в последний момент удалось найти. Англичане отказались от идеи высадки десанта и расположились неподалеку от Константинополя, не вступая в Босфор. В свою очередь русские, с согласия турецкой стороны, перешли демаркационную линию, определенную перемирием, и заняли предместье Константинополя, откуда могли наблюдать за действиями английского флота. Таким образом, только чудом русским удалось не взять Константинополь и избежать новых обвинений Европы в коварстве.

Что же касается самой войны, то она закончилась так, как и должна была закончиться, учитывая тогдашний баланс сил и интересов в Европе. Последнюю точку в Восточной войне поставила Берлинская конференция. Место встречи было предложено немцами, заявившими, что Германия никому не станет навязывать своих взглядов, не будет разыгрывать из себя третейского судью, а ограничится ролью «честного маклера».

Результатом этого «честного маклерства» стал полный пересмотр всех договоренностей, достигнутых незадолго до того между Россией и Турцией в Сан-Стефано. Среди прочего, договоренности предусматривали появление на политической карте Европы фактически независимой Болгарии, лишь формально остающейся в вассальной зависимости от султана.

Берлинская конференция стала одной из самых циничных в истории дипломатии. Уже открывая ее, «маклер» Бисмарк заявил: «Господа, мы собрались здесь не для того, чтобы совещаться о счастье болгар, а для того, чтобы обеспечить Европе мир». В свою очередь лорд Солсбери от имени Англии так определил задачу конференции: «Вполне уничтожить результаты войны».

В итоге Турция оказалась обворованной своими же покровителями: не воевавшая Англия получила Кипр, а не воевавшая Австро-Венгрия, как она и планировала, Боснию и Герцеговину. Россию и славян, положивших на алтарь войны тысячи жизней, можно считать проигравшими почти под ноль. Русским, правда, вернули отобранный у них после предыдущей Восточной войны кусочек Бессарабии, зато отобрали главный военный приз: территорию Болгарии уменьшили втрое.

Русские выиграли войну, но проиграли Берлинскую конференцию, поскольку на дипломатическом фронте сражались уже не с одними турками, а со всеми крупнейшими европейскими державами.

О том, как шли бои на дипломатическом поле, красноречиво свидетельствует следующий отрывок из известной книги француза Антонэна Дебидура «Дипломатическая история Европы»:

…6 июля оставалось разрешить лишь один более или менее важный вопрос, а именно об азиатских территориях, завоеванных Россией во время последней войны; он был разрешен без особого труда. Оставаясь верной своим обязательствам по отношению к Англии, Россия заявила, что отказывается от Алашкертской долины и от Баязета… Больше того, желая дать еще одно удовлетворение британскому правительству, министры царя заявили, что их государь не намеревается укреплять Батум и собирается сделать из него свободный порт (порто-франко). Кроме того, было решено, что проект обещанных Армении реформ будет передан на усмотрение не одной России, а держав. Наконец, свобода Константинопольского и Дарданельского проливов в том виде, в каком она была установлена договорами 1856 и 1871 годов, была попросту подтверждена.

Англия могла теперь, не совершая неосторожности, открыть свое секретное соглашение с Портой от 4 июня. Действительно: она сделала это 8 июля, сообщив, что немедленно займет Кипр. Для большинства держав, и в особенности для России, это было поистине неожиданной развязкой. Биконсфильд (уполномоченный от Великобритании) с помощью… князя фон Бисмарка и графа Андраши великолепно разыграл свою пьесу. Горчаков, которого так давно дурачили, должен был жестоко страдать от последней мистификации.

Дебидур называет подобную политику мистификацией, хотя при желании можно подобрать слова и покрепче. Впрочем, и горячиться чрезмерно здесь, пожалуй, не стоит: как легко заметить, вся европейская политика того периода не отличалась большой чистоплотностью.

Многие противоречивые решения конференции, которая долго кроила и перекраивала политическую карту региона, породили раздоры между самими Балканскими государствами. Черногории, например, зачем-то отдали кусочек Герцеговины и Албании. Кое-что присоединили к Румынии взамен Бессарабии. Кое-что из чужой мелочи перепало и сербам. И так далее. Ничего, кроме взаимной вражды балканских народов, подобный раздел породить не мог. Антонэн Дебидур заметил по этому поводу: