Книга История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

Война с Венецией велась, несмотря на внешне незаметный распад системы административного управления Османской империи. После того как высшие государственные деятели Мурада IV сошли с политической арены, в дворцовых и в государственных делах Ибрагима сразу же наступил разлад. Хотя слабоумие султана давало его матери возможность вмешиваться в процесс принятия решений, она была не в силах помешать ему обращаться за советом к своим фаворитам. Султан занимался гаремом, почти не интересуясь ни внешней, ни внутренней политикой. Члены правительства не стеснялись в средствах для достижения своих целей, так как фортуна то улыбалась, то отворачивалась от тех группировок, с которыми они были тесно связаны. В то время интриги были обычным, но весьма рискованным делом: ставший в 1645 году великим визирем Салих-паша осторожно высказывал мнение, что султана Ибрагима следует низложить, а вместо него поставить одного из его сыновей. За это в 1647 году ему пришлось поплатиться. Казна была пуста, несмотря на реформы, инициированные Мурадом IV дня того, чтобы государству было легче собирать налоги, чем оно собственно и должно было заниматься.

Продолжавшиеся волнения в провинциях являлись еще одним признаком недовольства, которое испытывало все общество. В Малой Азии царила неразбериха. Жизнь крестьян была нарушена как разгулом бандитизма, так и политически мотивированными восстаниями, во главе которых стояли такие деятели, как Абаз Мехмед-паша и Насухпашазаде Хусейн-паша. В результате крестьяне отказывались от традиционного образа жизни, что сделали многие из них, когда экономические условия ухудшились, и либо искали счастье на поприще военной службы в эскорте того или иного паши, либо вместе со своими приятелями занимались разграблением сельской местности. Официальная пропаганда делала отличие между восстаниями и бандитизмом. Паши прежде всего считались представителями высшего класса Османской империи, а те паши, которые поднимали восстания, считались сбившимися с правильного пути представителями того правящего класса, для пользы которого их воспитали и дали образование. Если же они проявляли особое упорство в своих заблуждениях, тогда их, по крайней мере на некоторое время, возвращали в лоно того класса, которому они принадлежали. Что касается бандитов, то в глазах государства они относились к низшим слоям общества и считались представителями класса плативших подати крестьян, незаконно отвергнувшими уготованное им социальное положение, и их наказывали в соответствии с уголовным кодексом. Чрезвычайной редкостью были случаи вступления какого-нибудь разбойника в рады элиты Османской империи. Взбунтовавшиеся паши, как и разбойники, нападали на проходившие караваны, притесняли крестьян и мешали уполномоченным правительства собирать налоги. И тех и других местное население обожало и в то же самое время ненавидело. Тем, у кого не было работы, они давали возможность найти применение их невостребованной энергии, пополняя свои ряды множеством вооруженных молодых людей. Современники слагали о них баллады, в которых им либо предлагали отказаться от своей беззаконной деятельности, либо, наоборот, прославляли их столкновения с властями.

Типичным бандитским главарем тех лет был Карахайдароглы Мехмед, который воспользовавшись отсутствием османских войск на Крите, с середины 40-х годов XVII века, вслед за своим отцом, Кара («Черным») Хайдаром, стал заниматься разбоем. Он грабил караваны, двигавшиеся по главным торговым путям западной Малой Азии, и в то же самое время требовал для себя пост помощника губернатора провинции. В этом ему было отказано, а зимой 1647–1648 года была направлена армия под командованием губернатора провинции Караман, Ипшир Мустафа-паши (он вырос в доме Абаз Мехмед-паши, желавшего отомстить за султана Османа и впоследствии ставшего великим визирем), которая должна была схватить разбойника, но не сумела этого сделать. Не увенчались успехом и последующие попытки. В конце концов Карахайдароглы Мехмед все же был схвачен и повешен в конце 1648 года. Как и о других подобных ему главарях, о нем упоминается в одной популярной песне:

Хайдароглы, в своем ли ты уме? Как мог поднять мятеж ты на достойнейшей османской земле? А сколько злодеяний ты сотворил на этом свете? За каждое из них ты будешь в ответе.

Не лучше ли тебе остановиться? Теперь лишь о тебе все говорят; Но берегись, твоя судьба в руках Кара-Али [то есть палача] И ты умрешь в немыслимых мучениях.

Катиб-Али [то есть автор] тебе внушает: займись собой; Ведь для тебя померкнет мир, когда тебя повесят, Наступит день, и черный ворон сядет на твой труп; Не сохранить тебе свой гордый вид, не будь так глуп.

Восстание 1623 года под предводительством Мехмед-паши вспыхнуло как месть за убийство султана Османа, а недовольство Насухпашазаде Хусейн-паши было вызвано ограничениями его власти полномочиями губернатора провинции. Мятеж, во главе которого стоял губернатор Сиваса, Варвар Али-паша, представлял собой еще одно восстание в Анатолии, которое грозило усугубить разногласия в Стамбуле разладом в провинциях. Историк и чиновник Мустафа Наима, работы которого были систематизированы спустя полстолетия, сообщает, что в 1647 году Стамбул потребовал от Сиваса внести 30 000 асперов в качестве взноса на проведение празднеств, запланированных на священный месяц рамадан, однако после консультаций с представителями знати этого города Варвар Али решил, что он не может возложить такое налоговое бремя на местных налогоплательщиков. Последовали другие требования Стамбула, в том числе и распоряжение прислать в столицу жену Ипшир Мустафа-паши, которое Варвар Али отказался выполнить на том основании, что жену мусульманина не следует передавать никому, кроме ее законного супруга. В конце концов накопившееся в нем недовольство заставило его выступить против тех, кто нес ответственность за подрыв устоев сельской жизни. Он обвинил султана в том, что тот не уделяет внимания государственным делам, посетовал на то, что султанская власть попала в руки окружающих его женщин, и особо подчеркнул то, что главным злом является кратковременность пребывания на своих постах назначенных султаном губернаторов провинций и их помощников, поскольку назначенные на высшие должности в провинциях, как правило, могут оплатить свои назначения только по истечении трех лет. По его мнению, это толкает каждого вновь назначенного на такую должность выжимать из местных жителей как можно больше денег, пока его самого еще не сняли. Варвар Али объявил, что ради сохранения спокойствия в государстве он сам поедет в Стамбул, чтобы там представить свое дело.

Эвлия Челеби, который в то время находился в Эрзуруме, оставил запись о том, как губернатор этой провинции и тогдашний его покровитель Дефтердарзаде («Сын казначея») Мехмед-паша получил известие о казни Салих-паши и предупреждение о том, что, являясь протеже отошедшего в мир иной великого визиря, он рискует собственной жизнью, угроза которой исходит от нового великого визиря, Хезарпаре («Тысяча кусков») Ахмед-паши, ставшего преемником Салих-паши через пять дней после его смерти и желавшего сместить многих губернаторов провинций, которых он считает непокорными. Дефтердарзаде Мехмед обсудил содержание этого письма со своими чиновниками и поинтересовался, что они будут делать, если он захватит местную казну и запрется в Эрзурумской крепости, «чтобы, подобно Абаз [Мехмед]-паше, стать джелали». Однако его попытка изгнать из крепости гарнизон янычар провалилась. Вскоре после этого, находясь в Эрзинджане, Эвлия Челеби сообщил о получении письма от Варвар Али-паши, с известием о том, что его сняли с поста губернатора Сиваса по причине инцидента с женой Ипшир Мустафа-паши и что он идет на Стамбул во главе многочисленного и мощного сопровождения, включавшего в себя еще семь губернаторов провинций и одиннадцать помощников губернаторов. Варвар Али называл правление Хезарпаре Ахмеда внушающим ужас и предлагал Дефтердарзаде Мехмеду вместе с его людьми принять участие в марше на Стамбул. Дефтердарзаде Мехмед дал согласие, и начались лихорадочные приготовления. Эвлия Челеби обнаружил, что он стал невольным участником этой сумятицы, хотя более всего его беспокоила сохранность товаров, которые он вез.