Книга Круг замкнулся - Наташа Кокорева

– И как ты будешь мне помогать? – недоверчиво приподняла она бровь.

– Для начала – разведу костер, сварю кашу и вскипячу воды.

Она продолжала недоверчиво смотреть.

– Когда ты последний раз ела? – Стел улыбался все шире и шире.

– Утром, лепешки с медом, – она начала улыбаться в ответ, будто это было заразно. – На завтрак. Меня кормил Дождь. Наш менестрель. А еще вот, – она вытащила из кармана пригоршню сушеных вишен и протянула на ладони. – Завалялись.

Эти нелепые детали заполняли пустоту внутри, как цветные леденцы заполняют прозрачные банки в торговых лавках со сладостями. И Стел с удивлением обнаружил, что детали спасают. Когда мир рухнул, когда невозможно оглянуться назад, когда впереди чернота – спасают детали. Мелочи, глупости. Шорох ночных листьев. Плеск воды. Закушенная губа лесной девочки, прилипшая ко лбу прядь. Жизнь не останавливается никогда. По небосводу ползут звезды, пробивается сквозь облака луна. И им нужно пробиваться дальше! Дышать, двигаться, говорить. Держаться друг за друга. И идти хоть куда-нибудь. Если есть путь – любой! – он обязательно куда-нибудь да выведет.

– Чтобы жить, нужно есть, – глубокомысленно заявил Стел, взял топор и ушел за дровами.

Когда он вернулся, Белянка скорчилась над углями, дрожала и пыталась продрать волосы обломком. Гребень Рани, который валялся рядом с вывернутой наизнанку сумкой, – Стел так и не убрал ее вещи: все еще высился травяной валик под голову, на веревке сушился запасной дорожный костюм.

– Держи, – Стел снял этот костюм и протянул Белянке. – Переодеться можешь в палатке.

– Что? – подняла она голову.

– Да ты заболеешь так! Быстро переодевайся! – Стел разозлился.

Она посмотрела на него, потом на костюм, потом опять на него, резко поднялась, взяла вещи и забралась в палатку. Похоже, в этот раз все возражения она оставила при себе. Ну и хорошо.

Костер разгорался стремительно и даже чересчур жизнерадостно: ветки выстреливали снопами искр, полыхали. Дно котелка быстро ощетинилось пузырьками, Стел отлил в кружку с заваркой кипяток и засыпал в оставшуюся воду рубленую пшеницу с солью. Пока искал в мешке ложку, каша подернулась белесой пеной – жаркий вышел костер!

– Работать – тепла набираться.

Стел вздрогнул – перед ним стояла Рани: сутулились плечи под великоватой рубахой, из подвернутых манжет торчали тонкие руки, штаны собирались от коленей складками и упирались в бесформенные сапоги. Вот только губы мягко улыбались, на щеках темнели глубокие ямочки, а глаза – живые глаза – светились отблесками костра. И светлые волосы вились на ветру.

– Так говорила тетушка Мухомор: работать – тепла набираться, – терпеливо повторила Белянка. – Ты ожил.

– Ты… тоже ожила, – закашлялся Стел.

Она нахмурилась, оглядела свою одежду и тихонечко фыркнула.

– Чай как раз заварился, – Стел не слишком хотел знать, о чем она сейчас подумала. – Садись. – Он разлил заварку по чашкам.

– Спасибо, – Белянка села рядом и подтянула колени к подбородку. Сощурившись, она вдохнула терпкий пар, нахмурилась, не открывая глаз, попробовала маленький глоточек и уставилась на Стела:

– Что это?

– Нравится? – усмехнулся он.

Белянка на мгновение задумалась и коротко кивнула. В глазах горело неподдельное любопытство.

Какой же она еще ребенок! Все эти смерти, проводы, колдовство и пожары. Столкновение богов, посмертные обеты и проклятия, разговоры о самоубийствах и вечной любви. Куда ей все это, когда у нее еще глаза загораются от незнакомых вкусов и запахов! Она же столько еще не видела в этой жизни…

– Это бадьян, степная трава, – вслух пояснил Стел. – Я люблю его с молоком, но сейчас молока нет.

Она вновь принюхалась с закрытыми глазами и сделала большой глоток.

– Такой смолянистый привкус… – повела она носом.

Стела бросило в жар. Нет, ее плавные движения вовсе не походили на рубленые рывки Рани. И носом она водила совсем иначе. Но эта поляна, эта одежда, этот костер – еще две ночи назад здесь сидела Рани. И смешно, по-кроличьи, шевелила носом. И была живая-живая-живая.

Первое, что сказала ему Белянка после ее смерти: «Она любила тебя и потому прощала».

– Я видела ее глазами, – прошептала Белянка почти в ухо. Белокурая голова приникла к его груди, а его руки сами обняли хрупкие плечи – Стел и не заметил, как сел ближе, как привлек ее.

– Что видела? – он попытался привести мысли в порядок.

– Я видела ее глазами воспоминания о той ночи у костра, когда ты ее целовал, – беззвучно шептала Белянка, глядя в огонь. – Ты сейчас думал о ней. У тебя часто билось сердце и слезились глаза.

– Мне… жаль, – Стел не мог подобрать слов, но отчего-то было так важно объясниться перед Белянкой – пусть даже Рани его никогда уже не услышит. – Мне стыдно и невыносимо жаль. Что я не уберег ее. И не смог отогреть, пока она была еще рядом.

– Тебе кажется, что я – это она? – усмехнулась Белянка.

Стел мотнул головой, не подумав, что она не увидит. Но она почувствовала.

– А зря, во мне действительно осталось что-то от нее. После того слияния. Я видела тебя ее глазами, влюбленными. Но я сама… ты мне не слишком нравишься, понимаешь? – она отстранилась и заглянула ему в лицо.

– Я понимаю, что я подвел…

– Да хватит в себе сомневаться! Ты сделал все, что смог. Я не о том. Она любила тебя и прощала, но я тебе не прощаю ее одиночество и ее боль. И запах абрикосов не прощаю.

– Ты права, наверное, но… ты несправедлива, – Стел отвернулся и уставился в костер. – И ты не знаешь всего.

– Не знаю, – согласилась Белянка.

Они долго смотрели на огонь и будто спали с открытыми глазами. Пламя стелилось по раскаленным добела углям, струилось по плоскому камню для очага, взбиралось по котелку и толстым бревнам, взвивалось искрами в небо и опадало смертельными струями. Выгрызало укромные дупла, прошивало тонкие ветки насквозь и скворчало смолой в редких сосновых лапах. Казалось, целые города и деревни возрождаются и умирают за доли мгновения.

Когда Стел очнулся, они сидели с Белянкой спина к спине, мокрые от жара костра.

– Я не знаю всего, – продолжила она брошенный вечность назад разговор. – И я не буду тебя судить. Быть может, ты и вправду любишь ту, другую. Как я люблю Стрелка. Быть может, ты и сам не знаешь. Я просто хотела сказать, чтобы ты не видел во мне Рани. Потому что я вижу в тебе другого человека.

– Тот, кого видела она, ушел вместе с ней, – в тон ей ответил Стел.

Белянка кивнула и добавила изменившимся голосом:

– А ты все-таки неплохой человек. Я верю тебе, несмотря на твои сомнения. Поверишь ли и ты мне?

– В чем я должен тебе поверить? – Стел попытался повернуть голову так, чтобы увидеть ее глаза. Но она неотрывно смотрела в огонь, и в расширенных черных зрачках плясало пламя. Как у Ласки, когда Стел уже и не верил, что вытащит ее из пожара.