Книга Дракула, любовь моя - Сири Джеймс

Внезапно разделявшая нас одежда исчезла. Моя ночная сорочка испарилась как по волшебству. Его длинное, упругое, обнаженное тело навалилось на меня. Жар плоти обжигал мне кожу. Руки нежно ласкали мое тело, и каждый нерв покалывало от прикосновений. Я вспомнила о порочности своей страсти, но покорилась ей и теснее прижалась к любовнику.

Теплый настойчивый рот спустился к моей обнаженной груди. Я задыхалась от удовольствия под его поцелуями. Медленно, умело он спустился ниже, отдавая дань губами, языком и пальцами каждой части моего тела, включая те, к которым никто никогда не прикасался подобным образом. Они словно впервые оживали. Мои чувства закружились слитным вихрем. Я слышала его страсть и ощущала глубокую синеву глаз. С каждым острым вздохом экстаза я пробовала воздух на вкус.

Он не проронил ни слова, но все мое тело горело. С постыдной радостью в сердце я задрожала в его объятиях, стремясь навстречу восхитительному восторгу, который любовник дарил мне. Он играл на мне, как на скрипке, пробуждая внутри меня созвучия, о существовании которых я не знала, сплетая безупречные и невообразимые мелодии.

Когда я ощутила вторжение, то вцепилась в Николае, прижимаясь все теснее, пока два наших тела не слились в одно. Он двигался к грани экстаза, и меня охватила настоятельная потребность, которой я прежде не знала. Внезапно, в тот же миг, когда я услышала его распаленное восклицание, само средоточие моей женственности взорвалось от удовольствия, все тело разлетелось на тысячу сверкающих осколков ощущений и света.

Я очнулась, громко ахнув и обнаружив, что лежу на скомканных простынях. Мое сердце колотилось, тело продолжало покалывать от яркого и изумительного чувства. Я увидела спящего мужа, и мои щеки загорелись от стыда. Я была обнажена! Моя ночная сорочка лежала рядом на полу! Я быстро села, накинула ее и взглянула на окно, где в луче света гаснущей луны мне почудились последние мерцающие точки, ускользающие прочь. Но нет! Это были обычные пылинки, а может, игра моего воображения.

«Боже! — подумала я, заливаясь жаром. — Что я за женщина, если позволила своему разуму и телу предать себя подобным образом?»

В то же время я невольно задавалась вопросом: неужели именно это положено испытывать, занимаясь любовью?

Хотя мне всего лишь привиделся сон — постыдный, восхитительный, — мои губы невольно искривила тайная улыбка. Я ощущала себя возрожденной. Обновленной. Живой. Впервые в жизни я поняла, что значит быть женщиной.

ГЛАВА 20

Когда первые лучи рассвета забрезжили над горизонтом, я послала за доктором Ван Хельсингом. Очевидно, он этого ожидал, поскольку прибыл через пару мгновений, полностью одетый.

— Вы хотите, чтобы я опять вас загипнотизировал, мадам Мина?

— Если пожелаете, но я позвала вас по другой причине. — Я приступила к реализации тщательно отрепетированного сценария: — Я знаю, что вы скоро отбываете на континент и намерены оставить меня здесь с Джонатаном, но я должна сопровождать вас в путешествии.

Профессор и Джонатан явно удивились.

— Почему? — спросил доктор Ван Хельсинг.

— Не только я буду в большей безопасности с вами, но и вы со мной.

— Разве, мадам Мина? Нас ждут великие трудности и полная неизвестность.

— Именно поэтому я должна поехать. Граф контролирует мой разум. Если он прикажет, я отправлюсь к нему любым способом, какими угодно методами, даже если это подвергнет смертельной опасности меня или тех, кого я люблю — включая тебя, Джонатан. — Мое лицо исказилось неподдельной гримасой вины. — Вы храбрые мужчины, и ваша сила в количестве. Вместе вы сможете противостоять мне, но если Джонатану придется охранять меня в одиночестве, боюсь, я могу сломить его сопротивление. Кроме того, я окажу бесценные услуги при поисках графа. Вы можете гипнотизировать меня по пути и узнавать то, чего я сама не знаю.

— Я уже давно твержу о том же! — страстно воскликнул Джонатан. — Профессор, мне ненавистна сама мысль о том, чтобы застрять здесь, пока вы станете подвергаться опасности, да и Мине будет лучше с нами.

— Мадам Мина, вы мудры, как всегда. Вы убедили меня. Вам следует отправиться с нами.

Неделя пролетела незаметно. Мужчины тайно совещались целыми днями, отдавали распоряжения насчет нашего путешествия за море. Хотя я должна была отправиться с ними, они почти не открывали своих планов, обращались со мной сердечно, но с явной осторожностью. Сьюард попросил своего друга, доктора Хеннеси, который приглядывал за его пациентами ранее, когда Джон Сьюард ухаживал за Люси в Лондоне, взять на себя руководство лечебницей в его отсутствие. Рабочее расписание Джонатана было отнюдь не напряженным, когда мы оставили Эксетер, и все же он написал своему помощнику в юридической фирме о необходимых мерах в связи с его задержкой.

Каждый день Николае навещал меня в мыслях, сообщая о своем продвижении к родной земле. Еженощно, лежа в постели, я возвращалась мыслями к волшебному сну о наших с ним занятиях любовью.

«Ах, — думала я. — Вот бы Джонатан коснулся меня подобным образом!»

Но муж оставался холоден.

Вечером перед отъездом из Англии, когда я одевалась к ужину, Джонатан ворвался в нашу комнату, улыбаясь и держа в руках большую коробку, судя по виду — из первоклассного лондонского магазина.

— Мина, я принес тебе подарок.

Я уже давно не видела такой радости и возбужденного предвкушения на лице Джонатана.

— Ты ездил в город? — спросила я, подойдя к нему.

— Да. Я увидел кое-что в витрине магазина и подумал о тебе. — Он положил коробку на кровать. — Ну же, открывай.

Я открыла коробку и ахнула от восхищения. Внутри лежал длинный светлый шерстяной плащ, отороченный пятнистым белым горностаем, и шапка из того же меха.

— Ах! — воскликнула я, немедленно завернулась в роскошные складки плаща и пробежала пальцами по мягкому меховому воротнику. — Джонатан! Он великолепен. Уверена, это стоит целое состояние.

— Мне нет дела до цены. Если я не ошибаюсь, ты мечтала о нем с детства.

Я не вполне поняла его замечание, однако надела горностаевую шапку и подошла к зеркалу — взглянуть на свое отражение.

— Я похожа на королеву.

В тот же миг я вспомнила детскую мечту, на которую только что намекнул Джонатан. Наши взгляды встретились в зеркале, и по его улыбке стало ясно, что мы думаем об одном и том же.

— Тебе было шесть-семь лет, — тихо сказал Джонатан. — Мне всего на пару лет больше.

— Мы играли в переодевания в гостиной твоей матери в приюте.

— Ты была королевой, закуталась в потрепанную старую белую скатерть вместо мантии. Я изображал твоего подданного. — Он усмехнулся и повторил ту памятную сцену — взял зонт, протянул его мне, торжественно встал на колени, склонил голову и произнес: — Ваше величество!