Книга Кулак войны - Андрей Левицкий

Я подумала, что теперь нас спасет только чудо, и перед смертью я узнаю, что значит вызывать огонь на себя.

– Курт, – позвала я. – Ползи сюда, здесь колдобина.

– Сейчас, – проговорил Дайгер, зашуршал рядом, и тут земля метнулась навстречу, и ненадолго потемнело в глазах. Очнулась я, присыпанная землей. Тошнило, во рту появился привкус металла. Потрясла головой, стряхивая комья земли и чуть не сдохла: затылок пронзила боль.

– Курт? – позвала я, и собственный голос прозвучал гулко, незнакомо.

Подполковник молчал. Неразборчиво переговаривались наступающие. Все, что я разобрала: «Осторожно» и «Груз не повреди». Я выглянула из укрытия: подполковник лежал на боку, засыпанный землей, и не шевелился.

Волна ярости захлестнула меня. Мне было плевать на неприятеля, на Терри Смит и весь гребаный Легион с Синдикатом. Хотелось единственного – чтобы Курт жил.

Темноту разрезали трассеры. Наши вяло огрызались. Я подползла к Курту, ухватила за куртку и стащила в свою лужу. Он был без сознания, дышал хрипло. Лицо его заливала кровь, а глаз представлял собой бурое месиво. Я много всякого видела, но сейчас затошнило с удвоенной силой. Предплечье рассек осколок, но рана неглубокая. Еще один осколок впился между его ребрами. Если пробил легкое, то остается только молиться.

Чтоб вы сдохли, уроды! Меня трясло от злости, я вцепилась в автомат, готовая сражаться до последней капли крови. В глазах двоилось. И хрен с ним!

А потом произошло что-то странное: противник начал отступать. Огонь усилился, стал шквальным. Теперь все что я могла – затаиться и не мешать, чтобы меня не задела шальная пуля.

Марк Косински

Стреляли за какими-то развалинами. До места боя – метров сто пятьдесят, это расстояние отряд преодолел в несколько секунд. Всем, кроме Марка, положение было абсолютно очевидно.

Есть небольшой защищающийся отряд, вжимающийся в грязь между разбитой кафешкой и развалинами, где занимали позиции солдаты Синдиката – это условные «наши». А есть отряд, довольно большой, нападающий от дороги – это легионовцы.

Первыми же очередями удалось пригасить противника, заставить его залечь. Несколько людей с сержантом-шотландцем начали обходить поле боя с флангов, и не прошло и пары минут перед тем, как шотландец с хриплым оглушающим ревом «Синдикат!!!» заставил противника в панике отступать.

– Прошу вас сдать оружие, – генерал обратился к вжимавшимся в землю людям. Уже светлело, и стало совершенно очевидно, что они не из регулярных частей Синдиката. Один из людей – высокий, черноволосый – встал, держа пистолет так, будто собирается его отдать, неожиданно поднял винтовку и очередью скосил сразу троих.

Сам он после этого крутанулся на месте и прыгнул в сторону, поймав в прыжке едва ли не дюжину очередей.

– Терри! – Марк бросился к девушке, которая лежала за этим человеком. Его не интересовало то, что будет происходить с остальными пленниками.

Он быстро развязал ее, снял повязку с лица.

– Марк, – только и прошептала она.

– Сукины дети! – заорал кто-то.

Из серой хмари предрассветного неба прямо на него шел темно-зеленый боевой вертолет – черный, с бледно-синей полосой на плоском брюхе, где висели контейнеры с ПТУРами. Точно, это легионовцы, заметившие перестрелку недалеко от штаба. Марк поднял АК, нажал на спусковой крючок. А потом в нескольких метрах от него вспучилась земля, и он упал.

Он был без сознания не больше минуты, а когда очнулся, вокруг шел бой, и Марк едва мог пошевелиться, контуженный и оглушенный. Вокруг творилось черт-те что. Это самая беспорядочная свалка из всех столкновений, в которых он когда-либо попадал. Терри сжалась рядом. Слева подпрыгивало от попадающих в него пуль тело сержанта-шотландца. Неподалеку орал, не переставая, парень из команды Дайгера – ему оторвало взрывом обе ноги.

Ронни

Я совершенно утратила связь с реальностью. Во-первых, мозги туго соображали после контузии, во-вторых, все смешалось: люди, кони… Сначала было понятно: мы убегали от отряда некоего Гительмана, который хотел подгадить брату Курта и отбить девчонку.

Потом, когда у нас почти не осталось шансов выжить, подключился Синдикат и сыграл на нашей стороне. Локи, охранявший Терри Смит, сделал вид, что сдается, и выпустил очередь по ничего не подозревающим солдатам неприятеля. Естественно, его застрелили. Жаль. Хороший был парень. К девчонке кто-то подбежал. Судя по тому, как она бросилась к нему на шею, этот кто-то – Марк, он и привел синдикатовцев. Захотелось тут же пристрелить его, я схватила автомат… попыталась схватить автомат, но правая рука болталась плетью. Что такое?! Я ощупала ее, и ладонь натолкнулась на горячий острый осколок, торчащий чуть выше плеча. Боль придет позже.

Насколько же ценна девчонка, раз они ради нее рискуют жизнями?

Хрен с ними, с Синдикатовцами. И девчонка пусть катится к черту! Мне нужно сохранить жизнь Курта.

И тут темноту разрезали фары автомобиля. Наступали неизвестные с северо-востока – оттуда, где находился наш штаб. Кто это? Брат Дайгера? Гительман?

Я приподняла голову и окончательно обалдела: вновь прибывшие косили синдикатовцев из автоматов при поддержке с воздуха: прямо у меня над головой пролетела вертушка. В глазах потемнело от боли – контузия, мать ее. Разинув рот, я заворожено смотрела, как плюются огнем крупнокалиберные пулеметы, как дергаются синдикатовцы, сраженные пулями. Как, держа строй, идут люди с автоматами.

На поясе Курта затрещала рация, я схватила ее, вдавила кнопку и прокричала сквозь рев вертушки и грохот выстрелов:

– Прием! Говорит рядовая Краль! Мне нужна помощь, подполковник Курт Дайгер тяжело ранен!

– Ждите, с вами свяжутся, – ответили равнодушным голосом и отключились.

Я закатила глаза и выматерилась. Снова связалась с неизвестным:

– Мне нужен Айзек Дайгер, прием!

– Вашу мать, ждите! – рявкнули в ответ.

Неужели он не понял? Неужели бросит на произвол судьбы брата, который истекает кровью? Неужели эта Терри Смит для него значит больше, чем родной брат? Да если бы у меня был брат… Если бы выжил хоть кто-нибудь из родни!

Нет, не может быть. Это не Айзек, подчиненные не посчитали нужным ему доложить. Нужно добраться до него, пусть пришлет помощь!

Начали взрываться снаряды, я зажимала уши, но перед глазами рассыпались оранжевые искры. На поле боя было светло как днем. Я посмотрела на Курта: в себя он так и не пришел. И не придет с такими ранениями. Его надо спасать.

Я глянула назад, на темное здание кафе, в стеклах которого отражались огненные сполохи, – за развалинами, куда мы бежали что-то горело. Подсвеченный пожаром черный вертолет шел на разворот.

Была не была! Оставив автомат, я выбралась из укрытия и поползла, вжимаясь в землю. Мир то расплывался багряно-черным пятном, то становился четче. С неба сыпались хлопья пепла, вздрагивала земля и я вместе с ней – букашка с перебитой лапкой.