Книга Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента - Уильям Ширер

Берлин, 10 июня

Италия вступила в войну.

Она ударила Францию ножом в спину в то время, когда немцы стоят у ворот Парижа и Франция близка к поражению.

В шесть вечера, когда люди настраивали свои приемники, чтобы послушать последние известия о наступлении германской армии на Париж, диктор объявил: «Через час дуче выступит с обращением к итальянскому народу и ко всему миру. Все германские радиостанции будут передавать его речь».

Час спустя они и передали, с помощью немецкого радиокомментатора, очень кстати оказавшегося на площади Венеции (его для этого отправили в Рим в прошлую субботу, 8 июня), чтобы описать этот взрыв чувств.

Мы поняли, откуда ветер дует, еще около полудня, когда нас на семь вечера пригласили на специальную пресс-конференцию в министерство иностранных дел, чтобы прослушать заявление Риббентропа. В половине пятого в министерстве пропаганды нам показали английский агитационный фильм «У льва есть крылья». Даже с учетом того, что он был снят осенью, мне он показался очень плохим. Высокомерным. Глупым. На шестичасовой пресс-конференции нам преподнесли очередную порцию еженедельной немецкой кинохроники. Снова разрушенные города, мертвые человеческие тела, гниющие конские трупы. Один кадр показывает обугленные останки английского пилота и обломки его сгоревшего самолета. Большинство немцев получают, кажется, садистское удовольствие от этих картин смерти и разрушения. Но я знаю и тех, кто его не испытывает. Некоторые реагируют как обычные человеческие существа.

Я отправился в МИД около семи и вскоре оказался в зале в спрессованной толпе. Это было нечто! В зал, рассчитанный на пятьдесят человек, набилось уже пятьсот. День был жаркий, окна плотно закрыты, и включены горячие прожектора, чтобы Риббентропа можно было хорошо сфотографировать. В одном углу самый мощный из всех радиоприемников, который я когда-либо слышал, извергал речь Муссолини в Риме на площади Венеции. Я уловил достаточно, чтобы понять, что он объявляет о решении Италии вступить в войну на стороне Германии. Я был сыт этим грохотом, спертым жарким воздухом, потасовкой фотографов, и в большинстве своем стоящими там и потеющими газетчиками, и всем остальным. Мы с С. протолкнулись к выходу еще до прибытия Риббентропа. Я вернулся в номер Джо, настроил приемник и поймал из Рима довольно комичный английский перевод речи дуче.

Примерно в то же время перед зданием итальянского посольства разыгрывалась комедия, о которой мне рассказал Ральф. Две-три сотни итальянских фашистов, проживающих в Берлине, орали во всю глотку на маленькой улочке, проходящей от Тиргартена мимо посольства. Немцы вывесили громкоговорители, чтобы толпа могла слушать речь дуче. Потом на балконе появились Риббентроп и Альфиери, новый итальянский посол. Улыбаясь, они произнесли, по словам Ральфа, краткие бессмысленные речи. Тем временем германская армия приближается к Парижу. Похоже, что дела союзников сегодня плохи. В час пятнадцать ночи Рузвельт выступил по радио.

Прошедшей ночью Рузвельта было слышно по радио очень хорошо. Он пообещал оказать немедленную материальную помощь союзникам. Резко критиковал Муссолини за предательство. В здешней прессе и по радио об этой речи ни слова.

На Вильгельмштрассе продолжают считать, что американская помощь придет слишком поздно. Один человек, вернувшийся с аудиенции у фюрера, рассказал мне: фюрер уверен, что с Францией будет покончено к 15 июня, значит, через четыре дня, а с Великобританией — самое позднее к 15 августа! Он говорит, что Гитлер ведет себя так, словно весь мир у его ног, но некоторые генералы, хотя и весьма довольные военными успехами, все же слегка тревожатся за будущее с таким необузданным и фанатичным человеком.

Здесь поговаривают, что французское правительство покинуло Париж. Сегодня вечером немцы подошли к Парижу так же близко, как 1 сентября 1914 года. Это позволило верховному командованию напомнить нам, что сейчас положение немцев гораздо лучше, чем тогда. Во-первых, потому, что их правый фланг сильнее и наступление продолжается западнее Парижа, в то время как в 1914-м оно развернулось восточнее столицы. Во-вторых, там нет действующей британской армии, которая могла бы прийти на помощь французам. В-третьих, нет восточного фронта, поэтому, в отличие от 1914 года, вся германская армия может быть брошена на Париж. (В 1914 году два армейских корпуса были спешно переброшены из Франции, чтобы остановить на востоке русских. Теперь Париж и Лондон расплачиваются за свою недальновидную антирусскую политику! Еще до Мюнхена, даже после Мюнхена, даже год назад они могли направить русских против Германии.)

Сегодня после моего выхода в эфир в ноль сорок шесть мы сидели в кабинете у Д., и он поймал передачу из Нью-Йорка. В ней сообщалось, что лайнер «Вашингтон», набитый американскими беженцами, в основном женщинами с детьми, через день после выхода из Лиссабона на пути в Тэлуэй (Ирландия) на рассвете был остановлен неизвестной субмариной. Ему дали десять минут, чтобы спустить на воду шлюпки, перед тем как он будет отправлен на дно. У Тэсс с дочкой были забронированы места на этот рейс «Вашингтона», но, после того как лайнер отменил запланированный заход в Геную, у нее не было возможности добраться вовремя до Бордо. В итоге, когда десять минут истекли, командир подлодки просигналил: «Извините. Ошибка. Следуйте дальше». Немецкий морской офицер, служивший в прошлую войну командиром подводной лодки, случайно слушал это вместе со мной. Он ужасно разозлился. «Британская подлодка! Никаких сомнений! — воскликнул он. — Эти англичане ни перед чем не остановятся!» Когда я предположил, что лодка могла быть немецкой, капитан сердито добавил: «Не может быть. Да как же! Ведь немецкий командир, совершивший такое, был бы отправлен под трибунал и расстрелян».

Берлин, 12 июня

И все-таки это была германская субмарина — та, что остановила «Вашингтон».

В Берлине официально признали это после целого дня молчания на Вильгельмштрассе. Немцы возлагают вину за происшедшее на госдепартамент и наше посольство. Они утверждают, что наше посольство не проинформировало германское правительство о том, что «Вашингтон» следовал в Ирландию из Лиссабона.

Если правительство об этом не знало, то германская пресса и радио точно знали. Они сообщили об этом за несколько дней до отплытия.

Я пошел в посольство, чтобы все проверить, но там все были расстроены и попросили нас дождаться ответа из госдепартамента, что вполне резонно. Если они и в самом деле не проинформировали немцев, то это была чудовищная ошибка.

Официальное заявление дает здесь еще одно курьезное объяснение. В нем говорится, что «ошибка» произошла из-за того, что командир германской субмарины принял «Вашингтон» за греческий (!) пароход, который они останавливали ранее и которому было приказано изменить курс. Когда на горизонте появилось американское судно, он подумал, что это греческий пароход, не подчинившийся его приказу, и решил его остановить.

Можно задать вопросы: 1. Есть ли у греков хоть одно судно, приближающееся по размерам к «Вашингтону», который является 24-тонным лайнером? Ответ: нет. 2. Почему командир подводной лодки приказал пассажирам и экипажу перейти в шлюпки, прежде чем правильно идентифицировал пароход? 3. Если командир подумал, что это греческий пароход, почему он выжидает десять минут после того, как «Вашингтон» просигналил, что это американское судно? Эти моменты никак не отражены в официальном заявлении. Цензоры разрешили мне упомянуть в эфире только первый вопрос. По их мнению, последние два вопроса были некорректны.