Книга Красные бокалы. Булат Окуджава и другие - Бенедикт Сарнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приведу из этой многостраничной хроники лишь несколько наиболее выразительных и значащих кадров.
...
3 октября (воскресенье)
В 15:45 Александр Руцкой с балкона Дома Советов призвал народ начать штурм мэрии и телецентра в Останкино.
Согласно стенограмме видеодокументов, на которые ссылается газета «Спецназ России»:
Александр Руцкой:
– Прошу внимания! Молодежь, боеспособные мужчины! Вот здесь в левой части строиться! Формировать отряды, и надо сегодня штурмом взять мэрию и «Останкино»!
– Ура!
Руслан Хасбулатов:
– Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль c узурпатором – бывшим преступником Ельциным… Ельцин сегодня же должен быть заключен в «Матросскую тишину», вся его продажная клика должна быть заключена в подземелье!
На улице заглушают конец фразы:
– Ура!
С 16:00 толпа под предводительством Альберта Макашова в течение получаса захватила здание мэрии на Новом Арбате. В 16:45 здание мэрии занято митингующими. Толпа в вестибюле встречает улюлюканием захваченных в здании людей, их пинают и плюют в лицо. Подойдя к зданию мэрии и оценив обстановку, генерал-полковник Макашов вошел внутрь здания и в мегафон предложил оставшимся там военнослужащим и сотрудникам милиции сложить оружие и сдаться, гарантировав им жизнь. Военнослужащие и сотрудники милиции группами и по одному начали сдаваться. Некоторые из них были задержаны и отведены в Дом Советов.
ОМОН и внутренние войска отступили, оставив военные грузовики «ЗИЛ-131» с ключами в замках зажигания, а также гранатомет. С этого времени и до самого раннего утра 4 октября на улицах в центре Москвы, в частности на примыкающих к Дому Советов России, не было ни войск, ни сотрудников милиции, которые предпочли не вмешиваться в происходящее. Демонстранты, возглавляемые Анпиловым и Макашовым, двинулись в сторону телецентра в Останкино (часть из них поехали через весь город на оставленных внутренними войсками у мэрии грузовиках, ни один из них не был остановлен по пути сотрудниками милиции).
В 17:00 защитники Дома Советов, прибывшие в «Останкино», потребовали предоставления им прямого эфира. Около 20 человек из них были вооружены автоматами, кроме того, у них был один ручной противотанковый гранатомет «РПГ-7», оставленный внутренними войсками.
В 19:20, по данным газеты «КоммерсантЪ», генерал А. Макашов потребовал от военных, находившихся в здании «Останкино», сложить оружие в течение трех минут. Здание на тот момент, по данным газеты, охраняли около 1200 военнослужащих, 6 БТР, 105 бойцов отряда спецназа «Витязь» и 110 сотрудников управления охраны. По истечении срока ультиматума «боевики Макашова» начали штурм. Сторонники Верховного Совета, по данным издания, обстреляли здание из гранатомета, оттуда был открыт ответный огонь.
По данным комиссии Госдумы России, получив отказ, сподвижники Макашова предприняли попытку проникнуть в здание, протаранив стеклянные двери одним из оставленных войсками грузовиков: грузовиком они таранят двери здания на улице Академика Королёва, 19, в котором расположены студийные аппаратные программы «Время» Первого канала телевидения.
В 19:26 диктор «Останкино» объявил о прекращении программы, сославшись на то, что первый этаж телецентра захвачен.
В 20:45 Егор Гайдар по телевидению обратился к сторонникам Ельцина с просьбой собираться у здания Моссовета, взятого под контроль Министерством безопасности. Из собравшихся отбирают людей с боевым опытом и формируют отряды для захвата и охраны объектов, таких как московские райсоветы. Используются отряды и из гражданских лиц, в том числе женщин. Сооружены баррикады на Тверской улице и в примыкающих улицах и переулках. У Моссовета проходит митинг. Гайдар получил у председателя Госкомитета по чрезвычайным ситуациям Сергея Шойгу гарантию, что в случае необходимости будет роздано оружие демонстрантам – сторонникам Ельцина. По мнению Егора Гайдара, лишь после этого – около 2 часов утра 4 октября – военные стали исполнять приказы Ельцина и войска двинулись в Москву.
Около 23:00 Борис Ельцин ушел спать в комнату в Кремле.
4 октября (понедельник)
Между 3 и 4 часами утра 4 октября Борис Ельцин принял решение о штурме Дома Советов… Павел Грачёв потребовал от Ельцина подтвердить приказ о штурме Дома Советов в письменном виде.
После совещания в Генштабе Борис Ельцин отправился в Кремль, где некоторое время спал. Затем в зале Совета безопасности у него состоялась встреча с группой из сорока офицеров – руководителями подразделений группы «Альфа». Вопрос Ельцина: «Вы будете выполнять приказ президента?» – офицеры встретили молчанием.
Около 4 часов утра в Кремле Ельцин подписал письменный приказ о привлечении войск Министерства обороны.
В 09:00 Борис Ельцин сделал заявление по ТВ, в котором, в частности, сказал: «Происходящие события в Москве – это запланированный переворот. Вооруженный мятеж обречен. В Москву входят войска, я прошу москвичей морально поддержать их».
(Разгон Верховного Совета России. Википедия)
Сейчас, спустя двадцать лет, мне уже не просто отделить то, что я видел своими глазами, от того, что узнал – прочел или услышал – потом. И то, что происходило в тот вечер и в ту ночь у Моссовета, для меня сейчас – как в тумане. Как раздавали автоматы и формировали боевые отряды из «гражданских лиц, в том числе из женщин» – не помню совсем. Не помню и баррикад на Тверской и в прилегающих к ней переулках.
Ясно помню только одно: лица.
Лица с каждой минутой все прибывающих к Долгорукому новых людей.
Молодые, и не очень молодые, и совсем старые – все они были прекрасны.
Кем-то (сейчас не вспомню кем) было сказано, что после тридцати (а может быть, двадцати?) лет человек уже сам отвечает за свое лицо . Потому что с годами, как сформулировал это в одном своем стихотворении Александр Межиров, «на лицо и на тело проступает душа».
Вот этой проступившей душой и были они прекрасны – эти лица моих сограждан, пришедших сюда по призыву власти, к которой у каждого из них наверняка были свои претензии. Но не ее (как два года назад, в августе 91-го – не Горбачёва) пришли они сюда защищать, а – себя, свою и нашу свободу.
на все, которые к тому времени случилось мне пережить. А пережить их тогда мне выпало уже немало:
В январский холод, в летнюю жару,
В туман и дождь, с оркестром, без оркестра —
Одних моих собратьев по перу
Я стольких проводил уже до места.
Для тех, кого Александр Твардовский называет тут своими «собратьями по перу», существовал у нас особый, хорошо отработанный, лишь в исключительных aслучаях, о которых я, может быть, еще скажу, нарушаемый ритуал.
