Книга Ференц Лист - Мария Залесская

Было бы большим заблуждением считать, что на родине Лист пользовался исключительно славой и почетом и не имел воинственных противников. Все восторги, вызванные его прошлыми гастролями в Венгрии, относились по большей части к его исполнительскому гению, за который ему прощали попытки реализовать себя как композитора, и то с учетом патриотической направленности его произведений.

Ныне дело обстояло иначе. «Эстергомская месса» была не просто необычна для слушателя; это было новое, слишком новое слово в церковной музыке. Рутинерам всех мастей нужно было остановить Листа…

К сожалению, к лагерю его недоброжелателей начали примыкать даже бывшие друзья. Против «Эстергомской мессы» выступил граф Лео Фештетич — в письме он объяснял Листу, что «Мессу» невозможно исполнить из-за чрезмерного количества музыкантов, которых якобы не в состоянии вместить галерея базилики, а также из-за затянутости произведения[477]. Лист ответил ему письмом от 27 апреля (копию он послал Анталу Аугусу): «Есть только две возможности: или хотят слышать достойную церковную музыку, или не хотят. В первом случае я ограничу число исполнителей соразмерно местным условиям, ибо мое уважение к празднеству обязывает меня всеми способами содействовать его успеху, независимо от того, исполнят мою мессу или Бетховена, Палестрины или Лассо»[478]. Он действительно пошел на уступки — сократил и часть партитуры, и состав исполнителей, оставив всего 75 человек: четыре солиста, 41 оркестрант, 30 хористов[479]. Но уверенности, что исполнение состоится, всё равно не было.

Одновременно с треволнениями, связанными с творчеством, еще одна проблема занимала Листа всё это время — амнистия Вагнера, до сих пор находившегося в изгнании и стремившегося вернуться на родину. Вот весьма показательный отрывок из письма Вагнера Листу от 13 апреля 1856 года: «…согласен ли ты, опираясь на рекомендательное письмо великого герцога Веймарского, испросить для себя аудиенцию у короля Саксонского? Что именно тебе следует сказать королю на этой аудиенции, объяснять не должен. Но, конечно, мы солидарны в том, что, передавая мою просьбу о помиловании, надо подчеркнуть исключительно мою художественно-артистическую деятельность, поскольку именно ею, индивидуальным характером моей личности, объясняются и оправдываются мои чрезмерные политические увлечения. Весь вопрос об амнистии следует поставить на эту почву. Как художник я нахожусь теперь, к счастью, в той стадии развития, когда перед глазами моими может стоять только одно: самое дело моего искусства, удача в труде, а не успехе в толпе»[480].

Лист, как мог, старался помочь другу. Но пока что и с решением этой задачи ничего не получалось.

Тем временем Лист провел в веймарском придворном театре еще три спектакля: 30 апреля «Орфея и Эвридику» Глюка, 6 мая «Лукрецию Борджиа» Доницетти и 8 мая глюковскую «Ифигению в Авлиде», — после чего отправился в Мерзебург (Merseburg), чтобы устроить «маленькую репетицию» перед Эстергомом.

В кафедральном соборе Мерзебурга устанавливали новый орган. Лист написал органную «Прелюдию и фугу на тему В-А-С-Н» (Präludium und Fuge über den Namen B-A-C-H)[481]. 13 мая ученик Листа Александр Винтербергер[482] впервые исполнил ее в стенах собора, совершив своеобразный «обряд освящения» нового инструмента.

А между тем «эстергомские» тучи над головой Листа сгущались. 26 мая он получил письмо от самого архиепископа Эстергомского и примаса Венгрии Яноша Сцитовского, ставившего его перед фактом, что при освящении базилики будет исполнена месса другого композитора…

Лист тогда занимался подготовкой Музыкального фестиваля на Эльбе, проводимого в Магдебурге 14 июня. Программа концерта весьма символично включала бетховенскую Девятую симфонию и фрагменты вагнеровского «Летучего Голландца» — своеобразный «мост» идеалов «нововеймарцев». В круговороте забот, связанных с фестивалем, Лист обратился за помощью к Анталу Аугусу, доверенному лицу архиепископа. И то, что при освящении базилики была исполнена именно месса Листа, — целиком заслуга Аугуса, употребившего для этого всё свое влияние. Как видим, не только Лист бескорыстно помогал друзьям.

В ожидании эпохального события, каким рисовался Листу предстоящий праздник в Эстергоме, он 8 июля 1856 года завершил «Симфонию к „Божественной комедии“ Данте» (Eine Symphonie zu Dantes «Divina Commedia»), часто называемую просто «Данте-симфонией». Следуя совету Вагнера, Лист остановился на двух частях — «Аде» (Inferno) и «Чистилище» (Purgatorio). Как и обещал, он посвятил симфонию Вагнеру: «Подобно тому, как Вергилий вел Данте, так и ты ввел меня в таинственные области мира пронизанных жизнью звуков. Из глубины души я взываю к тебе: Tu sei ’l mio maestro, e’L mio autore! [483] И тебе посвящаю я это произведение! Прими этот знак преклонения от друга, дружба которого никогда тебе не изменит»[484]. Эта симфония, несмотря на некоторые творческие разногласия, стала для Вагнера самым любимым произведением Листа, «воплощением души дантовской поэзии в ее чистейшей просветленности».

Лето 1856 года можно считать началом работы над одной из вершин духовного наследия Листа — ораторией «Легенда о святой Елизавете». Именно в средневековом значении слова «легенда» — рассказ о житии святого — трактовал Лист этот жанр. Впоследствии, кроме «Легенды о святой Елизавете», завершенной в 1862 году, он создал целую серию легенд, как вокальных, так и чисто инструментальных: в 1863-м — «Святой Франциск Ассизский. Проповедь птицам» и «Святой Франциск из Паолы, идущий по волнам»; в 1874-м — «Легенда о святой Цецилии»; в 1884-м — «Святой Христофор»; так и не доведенная до конца «Легенда о святом Станиславе»…