Книга Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Окрестности Манилы прелестны. Рядом протекает красивейшая река, разделяющаяся на несколько протоков, из которых два главных ведут к знаменитой лагуне, или озеру Бай, находящемуся в семи лье в глубине острова. На берегах озера располагается свыше ста филиппинских деревень, в самом сердце плодороднейших земель.

Манила, построенная на берегу залива, носящего ее имя и в окружности превышающего двадцать пять лье, находится возле устья реки, судоходной на всем своем протяжении до озера, из которого вытекает. Во всем мире, возможно, нет города, расположенного более удачно. Любое продовольствие доступно здесь в изобилии и по наилучшей цене, однако одежда, мебель и европейские промышленные товары стоят крайне дорого. Отсутствие конкуренции, запреты и всевозможные ограничения, накладываемые на торговлю, приводят к тому, что товары из Индии и Китая имеют здесь почти такую же высокую цену, как и в Европе.

Эта колония, несмотря на то что ее таможенные сборы приближаются к восьмистам тысячам пиастров, ежегодно обходится Испании в полтора миллиона ливров, которые присылают из Мексики. Необъятные владения испанцев в Америке постоянно отвлекают внимание правительства от Филиппин. Эти острова подобны угодьям придворного вельможи, которые не возделываются, однако могут обогатить несколько предприимчивых семей.

Я не побоюсь заявить, что великая нация, которая не владела бы другой колонией, кроме Филиппин, но установила бы здесь наилучшую форму правления, могла бы без зависти смотреть на все европейские поселения в Африке и Америке.

Население всех островов составляет три миллиона, из которых почти треть живет на Лусоне. Как мне кажется, этот народ ничем не уступает европейцам. Филиппинцы возделывают землю с большим искусством, среди них есть плотники, столяры, кузнецы, ткачи, ювелиры и каменщики. Я посетил их деревни, и их жители показались мне доброжелательными, гостеприимными и честными. Хотя испанцы отзываются о них и обращаются с ними с презрением, я полагаю, что все пороки, приписываемые туземцам, следует отнести к той форме правления, которая учреждена в этой стране.

Церковь Святого Августина в Маниле.

Почтовая карточка. Конец XIX в.

Всем известно, что в продолжение двух столетий жажда золота и дух завоеваний вдохновляли испанцев и португальцев отправляться в путешествия, пересекать моря и открывать острова в обоих полушариях, единственно в надежде найти этот драгоценный металл.

Несколько золотоносных рек и близость островов Пряностей (Молуккских островов), несомненно, предопределили колонизацию Филиппин. Однако оказалось, что плоды трудов не отвечают ожиданиям. И место жадности в качестве побудительной причины занял энтузиазм религии. Огромное количество монахов всех католических орденов отправилось сюда проповедовать христианство, и столь обилен был их урожай, что вскоре на этих островах было уже восемьсот или девятьсот обращенных.

Если бы философия хотя бы слегка просветила это рвение, созданная испанцами система наилучшим образом укрепила бы их завоевание и сделала колонию полезной для метрополии. Однако обращая филиппинцев в христиан, они забыли превратить их в граждан.

Этот народ разделен на приходы и подвластен самым мелочным и причудливым обычаям. Каждое прегрешение и каждый проступок по-прежнему наказываются поркой. Уклонение от молитвы и мессы также зачитывается, и наказание мужчин и женщин осуществляется у врат церкви по приказу кюре.

Празднества, религиозные братства и причудливые формы благочестия занимают очень много времени. В этой жаркой стране, где ум возбужден сильнее, чем в умеренном климате, я видел на Страстной неделе кающихся в масках, влачащих цепи по улице, с терновыми ветвями на ногах и пояснице, и получающих при каждой остановке, у врат храма или часовни, несколько ударов плетью. Они стремились к религиозному очищению с такой же суровостью, как и индийские факиры[136].

Сейчас эти обычаи, более рассчитанные на то, чтобы пробудить восторженность, а не истинное благочестие, находятся под запретом архиепископа Манилы. Однако очевидно, что некоторые исповедники продолжают призывать к ним, даже если более и не предписывают их.

Монашеский уклад еще больше ослабляет душу этих людей, кого климат и отсутствие потребностей уже сделали ленивыми, убеждая их, что земная жизнь — лишь переход в лучший мир и что земные блага бесполезны. Это положение усугубляется невозможностью продать плоды земли с выгодой, которая вознаградила бы за труд.

Как только местные обитатели получили количество риса, сахара и овощей, достаточное для их пропитания, все остальное не представляет для них никакой ценности. При таких обстоятельствах сахар стоит менее одного су за фунт, а урожай риса остается несобранным. Я полагаю, что даже самому непросвещенному обществу было бы трудно придумать более абсурдную форму правления, чем та, которая господствует в этих колониях свыше двух столетий.

Порт Манилы, который должен быть порто-франко и открыт для всех стран, до недавнего времени был закрыт для всех европейцев и открыт лишь для некоторых магометанских стран, армян[137] и португальцев из Гоа. Губернатор наделен самой деспотической властью. Судьи, которые должны смягчать ее, лишены полномочий, чтобы противодействовать чиновникам испанского правительства. Губернатор обладает если не правом, то возможностью принять или изъять любой груз иностранцев, которых стремление к прибыли приводит в Манилу и которые не подвергали бы себя опасностям, если бы не верили в большие барыши, для покупателей, по правде говоря, разорительные.

Здесь отсутствуют любые свободы. Инквизиторы и монахи надзирают за совестью, судьи и чиновники — за частной жизнью, и губернатор — за самыми невинными поступками. Обычная беседа или прогулка в глубь острова — все относится к его юрисдикции. Эта прекраснейшая страна в мире — несомненно, последняя, где захотел бы жить свободный человек.

Лодки под парусами в водах Манилы.

Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».

1800 г.

Я встречался в Маниле с честным и достойным губернатором Марианских островов мсье Тобиасом, чрезмерно прославленным ради собственных интересов аббатом Рейналем[138]. Я видел, как его преследовали монахи, которые настроили против него его же жену, выставляя его безбожником. Она потребовала развода с этим так называемым нечестивцем, и все фанатики аплодировали ей.