Книга Дворцовые тайны - Кэролли Эриксон

— Она красива?

— Нет, я бы так не сказала. Лицо у нее самое обычное, а одно плечо выше другого. Талия у нее не такая тонкая и грудь не такая высокая, как у нашей королевы. Но Эми всегда знала себе цену: должна сказать, что лорд Роберт был не единственным, кто к ней сватался. Эми не появляется при дворе, а королева ее не приглашает. А есть ли у супруги лорда Роберта любовники, про то мне неведомо. А ежели б они у нее и были, то никому до этого и дела нет.

В ту пору мне казалось, что лорд Роберт вездесущ. Вот он, выполняя свои обязанности Главного конюшего, скачет бок о бок с королевой на охоте, вот он ведет кавалеров и дам в танце в покоях Елизаветы, вот он устраивает святочное веселье в Рождество, вот он развлекает всех нас на пирах шутками и более серьезными историями из своего боевого прошлого. (Говорили, он воевал бок о бок с испанцами короля Филиппа в битве при Сен-Кантене[114], и сражался мужественно.)

Именно лорд Роберт, разодетый в бархатный камзол, с золотой цепью на груди, сопровождал во главе отряда йоменов[115] королеву, когда ее принимал лорд-мэр Лондона. Богатые приемы лорда Роберта в его огромном доме Лестер-Хаусе на Стрэнде были у всех на устах. И еще он развлекал королеву в своих загородных поместьях, и я никогда не слышала, чтобы его жена присутствовала при этом.

Когда Елизавета обронила, что хорошо бы всем мужчинам при дворе перекрасить свои бороды в цвет ее волос, лорд Роберт первым показал свою курчавую бороду, выкрашенную в новый цвет. Когда королева заметила, что обожает запах мускуса, он заказал надушить мускусом все свои перчатки (и, по слухам, гульфик на своих узких штанах). Он пространно и со знанием дела рассуждал о многих вещах — от экспедиций в Новый Свет до цен на пироги с голубями или последних донесений послов королевы в Шотландии и Франции. Многие мужчины любят поговорить, но их рассказы нагоняют на всех тоску, истории же лорда Роберта всегда были занимательны и рассказаны к месту.

Я не могла слушать никого другого, смотреть ни на кого другого, кроме как на лорда Роберта. А потом я совершенно случайно узнала, что королева в этом мало чем отличается от меня.

Как-то ранним вечером, когда Елизавета и большинство фрейлин отдыхали на террасе, лениво наблюдая за игрой в крокет[116], королева велела мне принести из ее опочивальни забытую ею на кровати шаль. Войдя в спальню, я без труда нашла искомое, а затем мой любопытный взгляд упал на одну из ее книг, лежавшую открытой у королевского ложа. На широких полях книги наша повелительница что-то записала своим крупным характерным почерком. Перо, чернильница и другие письменные принадлежности были торопливо отставлены в сторону, словно ее внезапно прервали. Видимо, королева хотела закрыть книгу, когда ее отвлекли, или намеренно оставила ее открытой, чтобы чернила высохли.

Я хорошо знала ее крупный, округлый почерк, который было так легко читать.

Искушение было слишком велико, и я не смогла ему противиться. Я прочла написанное:

«Год прошел с тех пор, как мы принадлежим друг другу. Год великого счастья и удовольствия. Никто не знает наверняка, но многие догадываются о нашей связи. Он сказал, что ради меня хочет снова стать свободным…»

Тут запись обрывалась. Что значили эти слова? Даже для меня, пробывшей при дворе всего несколько месяцев, их смысл был очевиден.

Я осторожно потрогала пальцем страницу — чернила высохли.

Внезапно я услышала шаги в коридоре — и тут же принялась открывать дверцы шкафов, как будто бы что-то ищу. Человек, кто бы он ни был, прошел мимо.

Я вернулась к постели королевы и вновь склонилась над открытой книгой. Я пролистала назад несколько страниц назад и увидела еще много записей тем же почерком. В глаза мне бросилось четверостишие:

Растворилась я до дна в этом человеке. Но его женой, увы, мне не быть вовеки…

Лорд Роберт и королева, королева и лорд Роберт. Значит, я права, она его любит. А он? Ну, он, во всяком случае, «хочет вновь стать свободным»…

Знала ли мистрис Клинкерт об этой книге? Или я случайно натолкнулась на нечто столь личное, столь дорогое сердцу королевы, что о нем не знала даже ее верная наперсница? На великую тайну, которую никто, кроме самой Елизаветы, а теперь и меня — ее фрейлины и родственницы, — не должен был знать?

Я схватила шаль и поспешила к двери, чтобы вернуться к королеве, ее придворным дамам и остальным фрейлинам. Но у дверей опочивальни я остановилась, развернулась, подошла к столику у постели и осторожно закрыла книгу, не передвинув ни на дюйм письменные принадлежности. Пусть ничей любопытный взгляд не коснется этих тайных страниц…

Глава 9

Про своего будущего жениха я сразу поняла — умом он не блещет. Это было очевидно уже при первой нашей встрече. Отец познакомил меня с ним на второй год моего пребывания при дворе. Да, молодой человек выглядел достаточно мужественно и мог бы даже считаться красавцем, если бы не редеющие на лбу темные волосы и тусклые глаза, лишенные всякого блеска. В них не загоралась даже искорка духовной жизни, поскольку их обладателя не интересовали ни идеи, ни проявления чувств, а лишь окружающие его простые вещи — грубые предметы материального мира. То, что можно переставлять с места на место, полировать до блеска, хранить в сундуках, либо чему можно придавать желаемую форму несколькими крепкими ударами.

«Я стану таким предметом, буду его очередной вещью», — пронеслось у меня в голове. Во мне он видит только мою плоть — молодое, но уже созревшее женское тело, — которым ему позволено будет наслаждаться в браке. Жена нужна такому человеку для того, чтобы рожать ему сыновей, украшать собой его приемы и вести его хозяйство. Ждать его у очага, когда он будет отъезжать по делу королевы, и радостно приветствовать его, когда он будет возвращаться.