Книга История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - Дмитрий Яворницкий

Но всего больше восставали запорожцы и их кошевой атаман Гордиенко за построение русской крепости в Каменном Затоне, стоявшей на левом берегу Днепра в виду самой Сечи. Между запорожцами и великороссийскими охранителями этой крепости постоянно происходили столкновения и захваты людей в полон с той и с другой стороны. Начальником крепости Каменного Затона был в то время боярин Даниил Романович Шеншин. Июля 2-го дня кошевой Гордиенко написал воеводе Шеншину из Сечи письмо, в котором требовал от воеводы, чтобы он возвратил в Сечь взятых им казаков запорожского войска, в противном случае грозил ему отплатить тем же. «Уже в прежнем нашем письме мы писали твоей милости, чтоб ты возвратил невинно взятых с нашей стороны товарищей, но твоя милость отпустил к нам из тюрьмы («вязеня») лишь одного товарища, а другого, по имени Максима, товарища Левушковского куреня, и до сих пор, неизвестно для каких целей, в тюрьме связанным держишь; между тем за ним ходять для отыскания к Каменному Затону его товарищи. Предъявителям сего листа, нашим товарищам, изволь отдать без всякой турбации и задора помянутого выше Максима. Если же ты не отдашь вмест с сим листом оного невинного товарища, то мы и из ваших служилых людей возмем неповинного»[536].

В таком же духе изъяснялся кошевой атаман Гордиенко и с царским послом по поводу той же крепости в Каменном Затоне и сидевшего в ней «безвинного товарища». Объясняясь с послом, кошевой высказался, чем именно не нравился запорожцам Каменный Затон: воевода Каменного Затона посылает в Сечь людей высматривать и выслушивать, что делают и говорят запорожцы на Кошу, причиняет товариству всяческие обиды, отнимает у них лошадей, бранит их и называет своими подданными, наконец, упрекает их в том, будто они беглых солдат принимают к себе: «Но у нас таких беглых солдат в Сечи нет, а хотя бы и были, то у нас издревле такое поведение: кто придет, тех принимаем, и кто захочет, тот у нас живет». Как и воеводе Шеншину, Гордиенко грозил и царскому послу, что если воевода не прекратит своих насилий, то это может возмутить против Москвы и все Запорожье и всю Малую Россию.

Как бы в подтверждение этих слов кошевого Гордиенка, гетман доносил царю Петру Алексеевичу своим письмом (июля 20-го дня) о смуте, вновь происшедшей в Сечи, об отправлении некоторых из запорожцев на соляную добычу и о мерах, принятых им на случай нападения низового войска на малороссийские города гетманского регимента[537].

Гетман не хотел понять истинных причин недовольства на русское правительство в среде запорожских казаков; он не думал о том, чтобы так или иначе устранить их, и все смуты, происходящие в Сечи, приписывал одному человеку, кошевому Гордиенку. «Кошевой Гордиенко, – писал Мазепа в январе месяце 1705 года в Москву, – благодаря своей хитрости, имеет особенную силу; чтобы провести какое-нибудь дело, он сперва советуется частным образом со всеми куренными атаманами, а потом уже выносит свое дело на раду, и тогда успех его затей всегда бывает обезпечен». Гетман признавался, что он изыскивает все средства для того, чтобы извести со света «пса проклятого», но это ему до сих пор не удалось. Оставалось довольствоваться подробными донесениями о всех действиях кошевого тех тайных агентов, которых гетман посылал от себя в Запорожье, и явных дозорцев, какие поставлялись им в крепость Переволочну, на границу между Гетманщиной и Запорожьем.

К этому времени уже сошел со сцены угодливый слуга гетмана Мазепы и закоренелый враг запорожцев дозорца Иван Рутковский и вместо него выступил другой, Роман Селезневич. В феврале месяце Мазепа послал через Романа Селезневича несколько писем в Запорожскую Сечь с требованием полной покорности со стороны войска царскому престолу и гетманскому регименту.

Исполнив волю гетмана, Роман Селезневич в том же феврале месяце писал Мазепе, что кошевой атаман Гордиенко на доставленные в Сечь гетманские письма не дает немедленного ответа, обещаясь прислать его особыми казаками: «для того запорожцы имеют, по древнему обыкновению, по два человека из куреня казенниками»; товариство же и того не желает делать и находит за лучшее отвечать гетману «почтой», а не через нарочных посланцев. На самого дозорцу кошевой атаман предъявил претензию за то, что будто бы он доставляет в Кош гетманские письма в распечатанном виде. Дозорца, оправдываясь в этом перед гетманом, заявлял, что кошевой, обвиняя его в таком поступке, просто-на-просто хочет сорвать на нем свою злобу: он просил дозорцу прислать в Сечь для вновь поставленной старшины гостинца по бочке борошна, но получил отказ в том и теперь взваливает на дозорцу всякие обвинения[538].

Подлинных писем гетмана Мазепы к запорожцам не сохранилось – об них говорится только в донесении гетману дозорцы Селезневича, а потому и самое содержание их доподлинно неизвестно. Можно догадываться только, что кроме требования о повиновении гетман требовал еще от запорожцев вспомогательного отряда для похода на север. По крайней мере, в самом начале июня месяца того же года по царскому указу и по предписанию гетмана высланы были из Запорожья в город Смоленск несколько человек запорожской пехоты и конницы, которые «в прошлом году безоповедне» (добровольно) ушли из Инфлянт в малороссийские города и там разжигали ненависть против москалей[539].

Жалобы запорожцев на трудность службы в Инфлянтах имели свое основание: и по своему исключительному положению, как малороссы, и по своим военным приемам, как независимая боевая сила, запорожские казаки во время Северной войны испытывали гораздо большие неудобства, чем великороссийские войска: запорожцы для великороссов наполовину чужестранцы, в дележе добычи имевшие последнюю долю, в получении провианта – нередко никакой доли. Оттого и неудивительно их отвращение к походу на север.

При всем том, где была какая-нибудь возможность, запорожцы неизменно служили государю и мужественно сражались с врагами русских, шведами. Еще в 1704 году в июне месяце оставшийся на севере отряд запорожцев принимал участие в нападении русских на шведов при Черной речке, притоке реки Невы и вместе с другими взял 12 шведских офицеров и нескольких человек рядовых, после чего русские и запорожцы перебрались было на Черную речку, но при острове Валкисаре наткнулись на восьмитысячный отряд шведский под начальством генерал-поручика барона Майделя и вернулись с этим известием в только что основанную царем столицу Петербург. В следующем 1705 году июля 28-го дня тот же генерал-поручик Майдель подошел к Выборгской стороне против самого Петербурга, переправился на Каменный остров и с него стал было перебираться на теперешний Аптекарский остров, но был отбит русскими батареями. После этого августа 4-го дня генерал Майдель прошел к правому притоку Невы Охте выше Петербурга и двинулся по направлению к Шлиссельбургу. Не дойдя двенадцати верст до Петербурга, Майдель стал переправляться через реку Неву. Но за Майделем отправился вслед помощник шлиссельбургского коменданта Бахметьев и шведы, узнав о том, вернулись назад к Охте, где встретили отряд запорожских казаков, на которых и ударили всей своей силой. Запорожцы, уступая большой численности неприятелей, оставили свой пост у Охты и переправились через Неву. Тут к ним подошли две русские шнявы и несколько галер, и тогда шведы отступили к городу Выборгу[540].