Книга Грязная магия - Дмитрий Казаков

Мешок Пыль ощутил, что князь вызывает у него уважение.

– Кстати, я тут задумал одну реформу, – глаза Владимира затуманились, – и мне может понадобиться помощь демонов. Когда закончишь обучение, приезжай, твои знания могут пригодиться.

– Ага... э, да, – сказал Арс, удивленно моргая. Он знал лишь один вид реформ, в котором демоны могли оказаться полезными – в специфической реорганизации недвижимости, состоящей в ее превращении в груду развалин.

Причем в самые короткие сроки.

Стоящий среди княжеской свиты бородатый маг с посохом, утыканным драгоценными камнями, посмотрел на Топыряка с нескрываемой злобой. Конкурент при дворе был ему явно не нужен.

– А сейчас я затеял реформу правописания, – сообщил князь гордо.

– А это что такое?

– Надо, чтобы все писали слова одинаково! – глаза Владимира Красной Рожицы сверкнули. – Уж если «сабака», так везде «сабака»! А не «собака» какая-нибудь! Понятно?

– Ага.

По лицу Арса видно было, что ему ничего не понятно.

– Ну ладно, до встречи, молодой маг, – сказал князь и махнул рукой. К нему подвели коня.

– До свидания, великий князь.

Мешок Пыль смотрел вслед удаляющейся процессии почти с человеческим удивлением.

– Надо же, – сказал он, – и такие бывают! А что такое реформы?

– Это когда ты сносишь старые общественные сортиры, а на их месте строишь новые, точно такие же!

– А смысл?

– Не знаю, – Топыряк задумался. – Видимо это здорово помогает убить время...

Терка Хрен достиг места, где заканчивается мир.

За спиной все было так, как нужно – невысокие холмы, покрытые березняком. Но вот впереди начиналось нечто чуждое и неприятное даже для глаз – направо тянулась ровная зелено-бурая поверхность, из которой лишь кое-где торчали страдающие дистрофией деревья.

Оттуда доносился горький запах трав и мощный квакающий хор.

На востоке все вроде было в порядке, но путь туда преграждала крепость.

А между болотом и Лоскутом Вершки-Корешки, с которым обитатели Китежа воевали сколько себя помнили, втиснула прямоугольный язык голая пустошь, покрытая редкой травой.

На горизонте торчали скалы, почему-то красные.

«Тебе туда!» – сказал внутренний голос, и пастух ощутил желание сделать шаг.

«А нафига?» – ответил он, и в этом ответе прозвучала непреодолимая мягкость желе, которое невозможно сломать как ни старайся. Терка Хрен готов был делать что угодно, лишь бы ничего не делать, но покидать пределы мира он не собирался. Ничего хорошего за рубежами Китежа быть не может – эту истину пастух усвоил еще до рождения, с кровью матери, и не собирался подвергать ее сомнению.

«Черная книга» напряглась. В последние дни ей становилось все труднее и труднее сосредоточиться на деле. Какое-то непонятное оцепенение охватывало ее время от времени, возникали мысли о том, что неплохо бы перевести дух, отдохнуть...

Взаимодействие двух сознаний не может быть односторонним: древний том, полный зловещих заклинаний и пакостных ритуалов, постепенно пропитывался ядом лени.

«Надо идти, – шептал внутренний голос. – Иначе будет плохо, очень плохо. А там, куда ты пойдешь, будет хорошо. Хы представить себе не можешь, насколько хорошо!»

Но все усилия «Черной книги» пропадали зря. Они словно вязли в трясине непроходимой лени, посреди которой крошечным островком торчало сознание Терки Хрена.

«А нафига?» – об этот щит способны были сломаться все аргументы мира.

«Черная книга» не собиралась сдаваться. Ее вел мощный, неодолимый для написанного существа инстинкт – вернуться на родину, туда, где первые буквы легли на пергамент.

Она взяла тело под контроль. Сделала шаг, другой.

И тут же Терка Хрен тяжело рухнул на траву. Коровы, розовая и фиолетовая, с тревогой наблюдающие за происходящим, дружно изобразили гудок ополоумевшего паровоза.

Обычно человек контролирует свое тело. Даже в тех случаях, когда он расслаблен, действует подсознательный контроль за мышцами и нервами. Именно его использовала «Черная книга», чтобы двигаться.

Но Терка Хрен ухитрился отключить и его.

А управлять грудой плоти, в которой даже нервы предаются лени, совершенно невозможно. «Черная книга» поняла это довольно быстро. И тогда ее охватил гнев – бешеный, неукротимый!

Коровы видели, как над лежащим пастухом поднялось темное облако, в нем что-то заворчало, в чистое небо, снизу вверх, ударила молния – одна, другая, третья...

Потом все стихло, встревоженное сопение Терки Хрена перешло в обычный храп, а на право-восток от его тела, раздраженно шурша страницами, поползло нечто большое и черное.

И очень, очень сердитое.

– И как такое могло произойти? Как? Я вас спрашиваю?

Деканы и прохфессора скромно молчали. Когда ректор Магического Университета Глав Рыбе «спрашивает» таким тоном, отвечать ему станет только полный идиот!

– И что нам теперь делать?

Деканы и прохфессора облегченно вздохнули. В суматохе как-то удалось избежать самого страшного вопроса – «кто виноват?».

– Мы кое-что уже сделали, ваша милость! – бодро сказал глава факультета умозрительной магии, мэтр Сизопуст.

– И что же? – дребезжащий голос Глав Рыбса полнила ирония. – Вознесли молитвы богам?

– Нет. Исполнили ритуал ЛСД-Транквилиум! Отцы-основатели на портрете, висящем над головой ректора, дружно выпучили глаза.

– Э... это тот, который делает чистой всю посуду? – Глав Рыбе никогда не боялся признаться в том, что чего-то не знает. Просто он делал это не напрямую, а косвенно. – Или тот, который заставляет всех плясать?

– Нет, – мэтр Сизопуст гордо улыбнулся. – Он создает для выбранных объектов замкнутый пространственный континуум с принципиально непреодолимыми границами...

В кабинете ректора стало тихо.

Мэтр Тугодум толкнул локтем соседа, мэтра Шизомудра.

– Ты понял, чего он сказал?

Мэтр Шизомудр очнулся от дремоты – своего обычного состояния.

– А? Что? Где?

– Все ясно, – мэтр Тугодум отвернулся. Винить декана факультета магии неживого, что он слишком много спит, было неэтично. Декан сильно уставал, выполняя чудовищно тяжелую работу по перемещению собственного тела в пространстве.

И использовал для отдыха любую свободную минутку.

– Нечего умничать, – Глав Рыбе взглядом растер Сизопуста в порошок, смешал с грязью и выкинул в выгребную яму. – Вы тут не перед студентами! Говорите понятнее!

– Проще говоря, книги никуда не денутся из пределов Ква-Ква, – декан факультета умозрительной магии несколько покраснел.