Книга Супердвое: убойный фактор - Михаил Ишков

И этот тезис я подтвердил кивком. Признаюсь, немецкая добросовестность, с какой Шеель пытался помочь мне написать роман, обезоруживала.

– Поэтому здесь не может быть ничего личного, правильно?

Я был вынужден согласиться, но что-то во мне встрепенулось.

До перехвата дыхания.

Барон с той же простодушной непосредственностью признался:

– В отеле мы с Магди тоже не испытали проблем. Остальное допиши сам. Ну, что-нибудь в таком духе… «они без конца наслаждались друг другом». Нет, слишком напыщенно. Попробуй без литературных всхлипов, что-нибудь вроде «она была молчалива и покорна». Впрочем, суть в том, что Магди, покорившись и отмолчавшись, уложила меня на спину, уселась поверх и спросила – кто он?

– …кого ты имеешь в виду?

– Тот, второй. Кто он? Он как-то попросил передать ему зажигалку. Я бросила. Он поймал ее правой рукой, хотя постоянно изображал из себя левшу. Но это мелочь по сравнению с тем, что у него нет родинки на бедре. Вот этой. И шрамика. Помнишь мою кошку? Кот загнал ее на дерево, я умоляла тебя спасти Пусси. Ты начал взбираться, а я восхищалась тобой – какой ты смелый. А когда ты упал и у тебя пошла кровь, я дала слово, что, когда вырасту, обязательно поцелую тебя в этот шрамик. Он едва заметен, но он есть, а у него не было. Я ждала тебя, а приехал он. Кто он и кто ты?

– Ты не поверишь.

Она заплакала, потом добавила:

– Я постараюсь. Я постараюсь все забыть, но это ты?

– Да.

– А он?

– А он – это он. Первый. Ты была с ним?

– Нет, я была с тобой! Я ждала тебя, и я была с тобой!

После паузы она спросила:

– Что теперь будет? Ты лег со мной в постель, чтобы завербовать в шпионки? Ты женат? Там?..

– Нет. Уже нет.

– Что же будет, Еско?!

– Это тебе решать, Магди.

Она долго и по-прежнему тихо рыдала. Скорее всхлипывала. Она была плакса, но знала, что я не люблю сморщенных носиков, слез и прочей ерунды, которые могут помешать в космическом полете, поэтому горевала молча, разве что со всхлипами не могла справиться.

Наконец всхлипы прекратились, и я увидел перед собой немецкую женщину, беспощадную к врагам рейха. Его лицо заметно напряглось, взор заострился.

– Ты приехал сюда, чтобы гадить исподтишка? Как ты мог, Еско? Что ты задумал?

Губы у Магди перекосились, она закрыла лицо руками и рухнула на кровать.

– Остальное додумай сам. Кто из нас, в конце концов, литератор?! Почему я должен делать за тебя твою работу?!

– Нет уж! – возразил я и нарочно подвинул диктофон к барону поближе. – Договаривайте! Я буду считать этот эпизод документальным только в том случае, если вы доведете рассказ до конца.

В этот момент в столику вернулся Анатолий Константинович. Как ни в чем не бывало предложил тост за «тех, кто не с нами». Это следовало понимать: «за тех, кто в море». Мы выпили, и барон отправил Закруткина за очередной порцией. Тот покорно удалился, без всяких шуточек-прибауточек. Может, интуитивно оценил важность момента?

– …я погладил Магди по волосам. Она не подняла голову. Она была умная девушка и понимала, что мы не можем вот так встать и разойтись. Помочь нам могло только согласие. Только такой исход позволил бы обойтись без крови, без психических сдвигов и страха, которые обещала нам эта непростая ситуация.

Я попытался вновь сблизиться с девушкой, но она гневно отпрянула. Тогда я сел на кровати, предложил ей сесть рядом.

Тоже отказ.

– То, о чем я хотел бы поговорить с тобой, можно высказать только шепотом, – признался я. – Поэтому сядь поближе.

Она, робея, присела.

Вот так мы и сидели, два обнаженных голубка. В самой сердцевине арийского дома, посреди войны, в какой-то занюханной берлинской гостинице, где всем заправляла искалеченная фрау Марта. Когда-то она участвовала в акциях Ротфронта, двое ее сыновей погибли на Восточном фронте, во время бомбежки ей оторвало ногу, поэтому я, применив теорию Трущева и советы этого подлого Мессинга, быстро смекнул, что она неодобрительно относится к режиму, следовательно, даже если услышит что-то подозрительное, не помчится в гестапо. Но береженого Бог бережет.

Магди поинтересовалась:

– Ты убьешь меня? Дашь яд или будешь душить?

– Нет, я расскажу тебе о мальчишке из хорошей семьи, помимо воли выброшенном из родной страны и нашедшем приют в русской пустыне. Отец не спрашивал моего согласия, сказал – «это приказ фатерлянда!» В России я тоже часто слышал – «это приказ Родины!» Я успел побывать в Швейцарии, там собрался бежать, спрятаться и от красных, и от этих… но меня попросили спасти Нильса Бора. Знаешь такого?

Магди кивнула, затем подняла голову и резко выговорила:

– Не надо обращаться со мной как с ребенком. Я уже достаточно взрослая, чтобы самой разобраться, что есть что.

– Вот и хорошо. Эти, на Потсдамплац, хотят заставить Бора призвать датчан сплотиться с гражданами рейха и всем как один встать на защиту арийского дома. Либо Бор подпишет воззвание и переедет в рейх, где его подключат к какой-нибудь военной программе, либо его жена, сыновья, семья брата Гаральда, но, главное, все его соотечественники по матери, вместо Швеции отправятся в Терезиенштадт. Ты слыхала о Терезиенштадте?

Магди кивнула.

Я профессионально уточнил:

– От кого?

– У нас в доме бывают большие шишки. Они не очень-то стесняются меня. Терезиенштадт – это где-то на севере Богемии. Туда свозят евреев со всей Европы.

Помолчав, она спросила:

– Теперь ты заставишь меня записывать все их разговоры и спать с ними, иначе меня ждет пуля?

– Нет, я не стану заставлять тебя подслушивать у дверей и соблазнять эсэсовских недоносков. Ты могла бы помочь мне в другом.

Она нахмурилась.

– Чем немецкая девушка может помочь отъявленным врагам рейха и обманщикам?

– Спасти Бора.

– Что для этого требуется?

– Отправиться со мной в Данию. На заводе в Вестербро кто-то сжег цех вспомогательного производства. Завод встал. Дорнбергер приказал мне отправляться в Данию и на месте принять меры для восстановления поставок насосов. Ты могла бы сопровождать меня в качестве невесты. Из Копенгагена тебе придется вернуться в Берлин и передать Первому мои документы. Всякие иные варианты связаны со срывом задания и гибелью Бора и его семьи. Сама останешься в Берлине.

– Я не хочу оставаться в Берлине без тебя.

– Значит, придется провести несколько часов в купе с Первым.

– Ты готов оставить меня на ночь в купе с этим большевиком? С этим представителем низшей расы?