Книга Трали-вали - Владислав Вишневский

Вот сейчас…

К ним, запинаясь о ноги сидящих, извинительно кивая по сторонам, согнувшись, торопливо пробирался опоздавший Геннадий Мальцев. У дверей дежурил, встречал кого-то, чуть не прозевал начало выступления. Только он плюхнулся на оставленное для него место рядом с Аллой, как через секунду аккомпанирующее трио вступило… Солисты – двое мальчишек – красивые, лопоухие, в подогнанной парадной военной форме, в аксельбантах, в парадных фуражках, начищенные, наглаженные, выйдя на авансцену остановились. Коротко глянув друг на друга, одновременно взяли инструменты наизготовку. Геннадий Ершов флейту, чуть склонив голову, к губам поднёс, Никита Бодров, нервно двинув кулисой приложился к мундштуку. Уши у обоих горели ярко, лица были чрезвычайно серьёзны и сосредоточены…

Там, тра-та-та-там, тра-та-та-там, тра-та-та-там, тра-та-та…

Чётко и красиво, на стаккато, аккомпанирующее трио исполнило вступление. Выждав начало партии, вступили и солисты.

Музыканты военного духового оркестра, сидящие сейчас в зале, наши болельщики, хорошо знали это произведение. И сами много раз исполняли, и воспитанников своих слышали, но сейчас… Слушали неотрывно, как экспромтом звучащий эскиз, как неожиданно яркую и талантливо звучащую импровизацию, представленную молодым дуэтом. Лейтенант Фомичёв, дирижёр, даже профессионально вперёд подался, и рукой и мимикой лица непроизвольно дирижировал, словно помогал. С тем же напряжённым вниманием, замерев, слушали и остальные музыканты… И Алла, и Елена с детьми, и Борька, и следователь со своей девушкой… Весь зал… Взрослые – надеясь и боясь, «дойдёт ли любимое чадо на слабых ещё ногах до своей мамы, или упадёт… Дойдёт, должно дойти». Остальные – не собьются ли музыканты-исполнители, не растеряются ли, не подведут… Обидно тогда будет. Все слушали…

Звуки флейты Генки Ершова с тромбоном Никиты Бодрова, причудливо переплетаясь, создавали нежный и красивый рассказ не о производственных чётко налаженных футуристических достижениях конструкторов или строителей, как возможно подразумевал когда-то композитор Равель, это само собой, это за горизонтом, а о нежной и трепетной нарождающейся новой жизни – здесь и сейчас – говорили. Молодой жизни, слабой пока ещё, любопытной, многообещающей, талантливой, словно родник пробивающейся из-под земли, под чёткий ритм времени, условных и безусловных границ выработанных Человечеством и Обществом, шли своей, новой дорогой…

– Гена, – едва слышно, наклонившись, шёпотом, на ухо, вдруг позвала Алла Мальцева. – Кого ты встречал?

– Что? – с трудом отвлекаясь от сцены, переспросил Геннадий.

– Ты чуть не опоздал!

Мальцев вдруг широко улыбнулся, но тут же оборвал себя, прошептал.

– Они не пришли! Представляешь?!

– Кто? – не поняла Алла.

– Ни та, ни другая… Не беспокойся… – пожал плечами. – Я сам удивлён.

Округлив глаза, женщина испуганно приложила руки к груди.

– Ты… Ты нашёл их?

– Не сердись! Тебе нельзя волноваться! Я думал, обрадую их. Праздник же… Пусть думаю посмотрят… – шёпотом оправдывался Мальцев. – Я же командиру обещал… Генкина мать замуж оказывается вышла, представляешь, сказала – подумает. А Никитина, сразу отказалась, сказала, хватит с неё сюрпризов, отстаньте, отвяжитесь, ничего слушать не хочет. Но я думал, хотя бы посмотреть придут.

– Ты их отдать хотел, ты хотел?!

– Что ты! – испуганно воскликнул Мальцев. – Нет, конечно.

На них тут же зашикали:

– Тише, вы, пожалуйста, – послышалось недовольное сзади.

– Извините… – кивнул Мальцев за спину.

– Они поняли, и не пришли? – волновалась Алла.

– Да. Представляешь!

– Я так рада, так рада! – пряча набежавшие слёзы, прошептала Алла.

– Дурочка! Чему ты радуешься?

– Что не пришли, и вообще… Я всё время боялась… Я не хочу их никому отдавать.

– А кто их собирается отдавать? И я нет. Но мне нужно было выполнить приказ. И я выполнил его: нашёл и пригласил… Не за руку же тащить.

– Правильно. Ты молодец.

…Там, тра-та-та-там, тра-та-та-там, тра-та-та-там, тра-та-та…

Поддерживая солистов, чёткую, слаженную ритмику наигрывала, «вытанцовывала», аккомпанирующая ритм-группа Александра Смирнова. Сашка Смирнов – ещё срочник, но уже «старик», сразу же и с удовольствием вызвался воспитанникам на рояле подыграть… «Как же нашей будущей смене не помочь! – воскликнул он. – Такие мальчишки! Как подрастут, дембельнусь, к себе их заберу, полный мажор». «Ага, щас, заберёшь, – за всех воспротивился Кобзев. – Они нам самим нужны. Сам вот найди таких, и сам воспитай!» «И найду, и воспитаю, ага!» Вроде поспорили даже, но это шутя, любя, в общем. Правда Смирнову запретили и солировать, и импровизировать, это в другой раз, сказали, при других обстоятельствах… Это «мальчишек праздник», их день…

На весь зал, красиво солировали флейта с тромбоном, выразительно. То вместе пели, то попеременно. Тема звучала слаженно, уверенно. Мальчишки держали и строй, и темп, и характер произведения доносили… Болеро звучало то нарочито меланхолично, с внутренним ироничным подтекстом, то откровенно романтично, то строго синкопировано, как по лестничным ступенькам каблуками, то вновь, словно стесняясь, уходило на пиано, под чёткий рисунок ритма, нежно «выпевало» тему, будто с шелестом сползающая в море волна, или шорох листьев. Лица юных музыкантов раскраснелись, светились одухотворённым внутренним светом… Заметной скованности уже не было, ни страха в глазах… Наоборот, огромное небо в глазах и музыка, воздушным шаром, большим-большим, огромным, объединяя, поднимала всех высоко-высоко, к чему-то щемяще прекрасному, возвышенному… Аж, сердце замирало…

Алла всего этого кажется и не слышала…

– А мальчикам ты говорил, – шёпотом спрашивая, волновалась она. – Что… собираешься… найти?

– Нет, конечно, – так же тихо ответил Геннадий. – Никто не знает… – Геннадий пожал плечами. – Я же не знал, найду – нет, придут или… И вообще, зачем раньше времени травмировать? Не надо травмировать.

– Правильно, молодец! – женщина порывисто придвинулась к мужу. – Я так рада… – взяла его под руку. – Аж сердце колотит…

– Это наверное мой Андрюшка ногами колотит, нет?

– Что ты, ему ещё рано… – прикладывая руку к животу, прислушиваясь к себе, с полуулыбкой ответила женщина. – Хотя…

– Ну-ка, ну-ка! – Мальцев осторожно положил руку на её чуть округлившийся живот, замер. – О-о-о…

Какое блаженство услышать начало новой жизни, подумал он.

Какая его рука нежная, большая, и какая горячая, подумала она.

– Ну тише, вы, пожалуйста, мешаете же слушать, ну! – вновь послышалось недовольное сзади.

– Извините-извините…

Даже лейтенант на них оглянулся… Ну как, перехватив его взгляд, одними глазами спросил Мальцев, кивая на сцену. Отлично, так же молча – глазами – ответил дирижёр Фомичёв, десять баллов.