Книга Смерти вопреки. Реальная история человека и собаки на войне и в концлагере - Роберт Вайнтрауб

Были введены в действие планы отправки на Суматру массированной помощи, но в первую очередь на остров сбросили с парашютом майора британской морской пехоты Гидеона Франсуа Джейкобса, уроженца Южной Африки. Джейкобс, действуя практически в одиночку, должен был принять капитуляцию японских войск на Суматре и, что более важно, оценить положение военнопленных. Достигнув Пакан-Барое, Джейкобс встретился с Дэвисом и был поражен открывшимися ему масштабами варварства[7]. Особенно Джейкобса потрясли и тронули случаи бери-бери в Доме смерти. Впоследствии он так опишет свои впечатления в книге воспоминаний Prelude to the Monsoon («Начало муссона»): «В некоторых случаях тела людей распухали до жутких размеров, а их конечности выглядели как налитые водой воздушные шары. У других больных отеки уменьшились, но с уходом воды из организмов от людей оставались одни скелеты».

Усилия, направленные на безопасный и быстрый вывоз военнопленных с Суматры, срывались отчасти из-за отсталости острова. В официальном докладе об операции «Мастиф» сказано: «Внутренние коммуникации на острове… практически отсутствовали. Поэтому пришлось руководить всей операцией из Сингапура, передавая сообщения по радио на немногочисленные приемники, имевшиеся у подпольщиков на Суматре, и ежедневными посланиями, доставляемыми транспортными самолетами, которые перевозили продовольствие и одежду».

Усилиям Маунтбеттена препятствовало также состояние военнопленных. Оно было сравнимо с худшим состоянием тех, кто выжил на строительстве бирманско-сиамской железной дороги, и ежедневные доклады о положении на Суматре свидетельствуют о тяготах, перенесенных узниками. «Неописуемо… Военнопленных описали как ходячих мертвецов… Все они страдают от недоедания, у них нет интереса к жизни, и им нужна психологическая помощь… За последние три месяца 249 человек умерли от болезней и недоедания… Японцы не предпринимали абсолютно никаких попыток предоставить лечение. Всех военнопленных плохо кормили и избивали».

В ходе расследований обнаружилось, что никакого подобия медицинской инфраструктуры, которая заботилась бы о больных и умирающих военнопленных, на Суматре нет. Поэтому было принято решение перевести их в массовом порядке в Сингапур. Но до того момента по воздуху в лагеря перебрасывали медицинские принадлежности и лекарства. В одном из докладов приведены краткие сведения о доставленном на Суматру грузе, который включал миллион единиц пенициллина, 100 тысяч таблеток мепакрина (лекарства от малярии), 1000 одеял, шприцы, иглы, различные ножницы, 20 носилок и 15 санитаров. Вместе с продовольствием с парашютом спустился один психиатр, некий майор Блэйр, который сразу же после приземления начал работать с травмированными бывшими пленными».

В другом отчете приведены данные о «распространенности заболеваний» среди выживших в плену людей:

«Хроническая малярия – 100%

Возвратная малярия – 70%

Бери-бери – 50%

Общий авитаминоз (дефицит витаминов) – 100%

Язвы – 8%

Бактериальная дизентерия – 1%

Амебная дизентерия – 0 %».

Низкие показатели заболеваемости двумя последними болезнями связаны с тем, что заразившиеся ими люди уже были мертвы.

Пятнадцатого сентября леди Эдвина Маунтбеттен, супруга лорда Маунтбеттена, официально занимавшая должность «главного суперинтенданта медсестер и подразделений бригады скорой помощи св. Джона», а также бывшая руководителем операции «Мастиф» в самих лагерях, нанесла двухдневный визит в Пакан-Барое в рамках недельной поездки на Суматру. Высадившуюся леди Эдвину приветствовал обрадованный бывший военнопленный, потерявший единственную свою одежду – набедренную повязку: он так спешил встретить самолет, который должен был остановиться на взлетно-посадочной дорожке. Этим человеком был вездесущий Сьовальд Канингэм-Браун. Когда хорошо одетая дама вышла из бомбардировщика Lancaster, Канингэм-Браун от смущения залился краской стыда. «Извините», – пробормотал он. Дама открыла портсигар и сказала: «Сигарета – вот что вам нужно!» Только когда они, в окружении свиты леди Маунтбеттен, прошли в лагерь, Канингэм-Браун узнал, с кем болтал, покуривая и будучи в чем мать родила.

Леди Маунтбеттен провела время на Суматре, живя, как написано в ее отчете о поездке, «в разных зданиях бок о бок с японскими офицерами, обвешанными оружием». Опасность для ее жизни была невелика: к этому времени офицеры стали смирными, как котята, и просто надеялись избежать суда и получить разрешение вернуться в Японию. Генерал-майор Т. О. Томпсон высадился на Пакан-Барое вместе с леди Маунтбеттен, но при посещении железнодорожных лагерей они, согласно докладу о ходе операции «Мастиф», «нашли условия в лагерях такими скверными, что Томпсон улетел обратно в Сингапур и принял меры к немедленной эвакуации пленных с Суматры морем и по воздуху».

Леди Маунтбеттен посетила несколько лагерей и встретилась почти со всеми военнопленными, которые находились в сознании. Как отметил Гарри Бэджер, она была первой белой женщиной, которую пленные видели за долгие годы. Впервые за годы люди носили нормальную одежду. «Мы диву давались, почему нам внезапно выдали пару шортов и рубашки не по размеру и с желтоватым оттенком», – вспоминал Кен Робсон. Но бывшие пленные оставались морально и физически надломленными, больными лихорадкой, просто карикатурами на тех, кем они когда-то были. Многие, в том числе некоторые из самых сильных духом людей, не менявшихся в лице во время страшнейших избиений и лишений, которым их подвергали японцы, открыто плакали. Один человек, которого в качестве наказания несколько последних месяцев держали в маленькой клетке, смотрел на свои руки, сжимавшие плитку шоколада Nestle. Он был приведен в такой экстаз невероятным призом, который достался ему, что даже не взглянул на проходившую мимо леди Маунтбеттен.

Руз Войси вспоминает, что был одним из тех военнопленных, которые стояли полукругом вокруг леди Маунтбеттен, когда она заверяла их: «Мой старик [ее муж] позаботится о вас, не волнуйтесь». Дж. Э. Р. Персонс записал в своем дневнике, что «она говорила хорошо и отлично поладила с парнями» – возможно, благодаря комментариям вроде того, что записал Дж. Д. Пентни: «Вам, ребята, будет приятно узнать, что когда я улетала сюда из Сингапура, японский генерал, главный по лагерям для военнопленных, попытался убежать, забыв сапоги». Годы спустя Робинсон напишет: «Она была явно и глубоко тронута тем, что увидела».

Джордж Даффи написал в дневнике, что леди Маунтбеттен спросила его, откуда он.

«Из Бостона, Массачусетс», – ответил Даффи.

Удивленная тем, что видит американца, леди Маунтбеттен сбивчиво спросила: «А что вы здесь делаете?»

«В настоящее время, мэм, пытаюсь вернуться обратно в Бостон».

Она засмеялась и села рядом с Даффи на целых 15 минут, слушая его рассказ о том, как его взяли в плен «фрицы». Потом встала и приказала Дэвису «поставить американцев первыми в очередь на эвакуацию».

На следующий день леди Маунтбеттен посетила более отдаленные лагеря, в том числе тот, где находился Фрэнк и где военнопленные вели себя менее формально. Леди Маунтбеттен, блиставшая в своей белой форме, медленно прошла вдоль ряда выживших, которых собрали по случаю ее визита. Сопровождающие следовали на шаг позади нее. «Их внешний вид и их форма резко контрастировали с видом и одеждой группы полуголодных, истощенных людей, за счет которых жили штабные», – вспоминал Фрэнк. Леди Маунтбеттен пожала руки некоторым из военнопленных, кивнула другим. Потом она подошла к Фрэнку, который стоял ближе к концу колонны. Джуди, как всегда, прижималась к ногам хозяина. Леди Маунтбеттен взглянула на Фрэнка, а потом на его собаку. Ее лицо расплылось в широкой улыбке, которую можно было сравнить со знаменитой счастливой улыбкой Джуди[8].