Книга Алое на черном - Татьяна Корсакова

Дом на небольшом острове посреди Средиземного моря Туча купил почти сразу, как только вступил в права наследования. Маленькое убежище, позволяющее им с отцом скрыться от назойливых журналистов, неприступная крепость, отдельная вселенная. Странное дело, но именно там, на острове, он все чаще думал о поместье графа Шаповалова. Он даже навел справки и узнал, что дом и что, пожалуй, еще важнее, забор до сих пор находятся в хорошем состоянии. В относительно хорошем, потому что без хозяина даже особенные вещи могут заболеть и испортиться, а что уж говорить об обычном доме!

Усадьбу в Макеевке Туча взял в аренду два года назад, но вернуться в Россию смог только лишь после смерти отца. Весь перелет до Москвы он думал, как оно будет, что он почувствует, когда перешагнет порог старого дома. Внутри ворочалось какое-то странное, щекотное чувство, которое, наверное, было всего лишь нетерпением.

Дом умирал. Туча понял это, стоило только открыть вырезанную в воротах заржавевшую скрипучую калитку. Покосившаяся сторожка, поросший бурьяном двор, покрытые сетью трещин, тронутые плесенью стены, заросли чертополоха там, где когда-то был газон из одуванчиков.

Туча не пошел сразу в дом, он двинулся вдоль забора, присматриваясь, вспоминая. Тайник Степан нашел без труда, не понадобились даже воспоминания, его вело то самое щекотное чувство. Дневник оказался там, где Туча его и оставил, с ним, завернутым в полиэтиленовый пакет, ничего не случилось. Вот он и вернулся в свое прошлое…

Погреб, в котором раньше находился карцер, внешне никак не изменился – все тот же поросший лебедой холм с крошечным вентиляционным окошком. Туча не удержался, не обращая внимания на белоснежные брюки, встал на колени, заглянул внутрь. Внутри было темно и сыро, в нос шибанул почти забытый запах гнили. Туча вздохнул, поднялся с коленей. Нога отозвалась острой болью, напоминая о том, что ползать на коленях ему категорически противопоказано.

Прежде чем зайти в дом, он заглянул в флигель, посидел на своей кровати, прислушиваясь к жалобному стону пружин, посмотрел в затянутое густой паутиной окно. На этом окне когда-то любил сидеть Гальяно. Через него они с Дэном выбирались по ночам в парк для тренировок. На мгновение ему показалось, что все это происходило не в прошлой жизни, а вчера. Сердце защемило от чувства утраты чего-то важного, жизненно необходимого.

Обеденный зал был пуст, гулкое эхо шагов заполошно металось под высоким потолком. Странно, раньше эха не было. Были голоса, звон посуды, бряцанье ложек. Была жизнь…

– Что вы здесь делаете?!

Задумавшись, Туча не сразу заметил, что в доме он больше не один. На пороге, придерживаясь рукой о дверной косяк, стоял немолодой уже мужчина. Льняной, чуть помятый щегольской костюм, шляпа, очки в круглой оправе, как у Леннона или как у Берии. Сравнение с Берией подходило этому человеку больше. Антон Венедиктович Шаповалов, последний представитель древнего рода, сверлил Тучу подозрительным взглядом.

– Добрый день! – Он шагнул навстречу бывшему начальнику и идейному вдохновителю лагеря для трудных подростков. – Я здесь осматриваюсь.

– С какой такой стати, позвольте полюбопытствовать? На каких основаниях?

– На правах нового владельца. – Туча выдавил из себя вежливую улыбку. – А вы не узнаете меня, Антон Венедиктович?

Шаповалов осматривал его долго, с ног до головы ощупывал недоверчивым взглядом.

– Мы знакомы? – Воинственности в его голосе поубавилось.

– Я Степан Тучников, вы должны меня помнить.

– Степан? Степа! – Шаповалов шагнул к Туче так порывисто, что тот на всякий случай попятился. – А я смотрю, машина незнакомая у ворот и калитка нараспашку. Тут же уже много лет никого, с тех самых пор… – Он запнулся. – Ну, ты помнишь, наверное.

– Я помню. – Туча кивнул.

– Заглянул проверить, все ли в порядке. Душа у меня болит за поместье. Вот что они сделали, эти бюрократы?! Какой-то нелепый несчастный случай – и все! Все закрыли, уничтожили. Сколько я жалоб написал, сколько петиций. Ты не представляешь, Степан. – Шаповалов говорил пылко, торопливо. – Каждый год пытался добиться правды. Дом ведь без хозяина пропадает, всему присмотр нужен. Мне все время отказывали, а полгода назад сказали, что есть уже у поместья хозяин. Значит, это ты?

– Значит, я.

– Зачем? Зачем тебе эта развалина?! Я же читал, ты богат, по заграницам все больше…

– Ностальгия.

– И у тебя ностальгия? – Шаповалов невесело усмехнулся. – Значит, правильно я вас тогда воспитывал, если ты до сих пор помнишь, если приехал и купил поместье.

Воспитывал… Казарменная муштра и заплесневелый карцер – вот единственное, что Туча помнил из «воспитания», но спорить не стал. Зачем?

– А что же не появлялся так долго? – Его молчание Шаповалов принял за согласие. – Целый год потерян. Тут капитальный ремонт нужен, реставрация.

– Будет, – сказал Туча неожиданно для самого себя. – И ремонт будет, и реставрация. Я позабочусь.

– Хорошо. – Шаповалов кивнул. – Хорошо, что это ты хозяин. Ты будешь бережно, с уважением. Я тебя знаю. Это ведь не просто дом, для меня это родовое гнездо.

Вот и началась песня про родовое гнездо. Скучно, а с другой стороны, Шаповалов и раньше относился к поместью с особенной трепетностью. А у него бизнес и хронический цейтнот.

– Антон Венедиктович, у меня к вам деловое предложение.

– Слушаю! – Шаповалов подобрался, в глазах его зажегся огонек интереса.

– Мне нужен человек, который все здесь знает, который любит поместье. Я не смогу бывать здесь слишком часто, а ремонтно-восстановительные работы кто-то должен контролировать. Вы не согласитесь стать смотрителем усадьбы? Или управляющим, как вам будет угодно.

Он согласился сразу, не раздумывая ни секунды. Туче показалось, что даже финансовая сторона вопроса его практически не волновала. Наверно, не предложи он Шаповалову ни копейки за его услуги, тот все равно бы согласился.

Шаповалов оказался хорошим управляющим, въедливым, рачительным и очень обязательным. Сроки реставрации укладывались в график, каждую неделю на стол к Туче ложился подробнейший финансовый отчет. Ни разу ему не пришлось пожалеть о том своем спонтанном решении. Шаповалов был отвратительным человеком, но великолепным хозяйственником. Без его помощи ремонт в поместье затянулся бы на годы, потому что в жизни Тучи появилась Ангелина и на какое-то время ностальгия ушла на второй план. Даже дневник Андрея Шаповалова он прочел не сразу, а только лишь спустя месяцы, когда душевные волнения улеглись, а в личной жизни наступило хотя бы подобие первоначального спокойствия.

Первые признаки неминуемо надвигающейся бури появились год назад. Тучу начал преследовать запах, тот самый ненавистный запах гари. Он будил его посреди душной средиземноморской ночи, чудился в аромате Ангелининых духов, невидимыми когтями разрывал грудную клетку, удавкой захлестывался на шее и тянул, тянул обратно в Макеевку.