Книга Остров обреченных - Богдан Сушинский

– … Долго ворочался, а потому не выспался.

– Зато, отоспавшись, стану самым удачливым рыбаком этого острова.

– Которому здесь, на острове, и равных-то нет! – шутливо поддержала его Маргрет.

29

Бастианна ждала Роя у входа.

Корсиканка оказалась самой теплолюбивой из них, она терпеть не могла ни мороза, ни даже снега, а потому старалась выходить из хижины как можно реже и только при крайней необходимости. Всякий мороз казался ей невыносимым и гибельным, и, возвращаясь из очередного зимнего похода в хижину, которая казалась ей теперь пределом тепла и уюта, она всякий раз с ужасом говорила: «Господи, если бы у нас, на благословенной Корсике, хотя бы три дня продержались такие морозы, все корсиканцы тут же вымерзли бы! Благослови же Корсику, которая, конечно же, была задумана в виде земного рая, только что-то там у Всевышнего не получилось».

При этом Бастианна даже не замечала, что именно здесь, на острове, лицо ее стало по-крестьянски розовощеким и посвежевшим, да и вся она пополнела, посвежела и, как казалось Рою, даже значительно помолодела.

Сейчас, протискиваясь мимо корсиканки, Рой на несколько мгновений как бы застрял в проходе между каменными стенами и рука его невзначай легла на бедро женщины. Вместо того, чтобы одернуть его, Бастианна по-заговорщицки прижала ее своей пухлой ладонью и, подняв голову, смело посмотрела в глаза мужчине.

– Вы хорошо укутали, Маргрет, шевалье? – взволнованно задрожал ее голос.

– Ей будет тепло, – рука Роя по-прежнему покоилась на ее бедре, и корсиканка все еще придерживала ее своей горячей пухлой ручкой.

– В самом деле?

– Я сделал все, как надо.

– Значит, мне нет необходимости идти к ней?

– Необходимости нет, Бастианна.

– Ей тяжело сейчас, шевалье. Так будет еще два месяца, потом настанут роды. В такие месяцы мужчины аристократок, как правило, остаются забытыми и неухоженными.

– Как всегда.

– Не «как всегда», мой шевалье, не «как всегда». Просто некоторые женщины не понимают, что плоть мужчины сотворена не только для зачатия, но и для любовных утех. И что она менее терпелива и более буйная, нежели наша, женская; разве я не права, величайший из медикусов Франции?

– В этом вы, очевидно, смыслите побольше всех ученых мира.

– Вот тут ты прав, – и по лицу корсиканки скользнула едва заметная улыбка. Это была улыбка знающей цену себе и своим чарам куртизанки.

Лишь на несколько мгновений припав к нему, она прошептала:

– Не томись, через несколько минут вернусь. Это будет прекрасно. – И направилась к Маргрет.

В хижине было тепло. Горел огонь, закипала очередная «похлебка по-корсикански». Дым уходил в небо через обломок металлического дымохода, оказавшегося вместе с прочим добром, на берегу, вблизи места гибели «Бригитты», а тепло мерно расходились через поднятые пологи по комнаткам.

Улегшись на лежанку, Рой нетерпеливо взглянул на вход: Бастианна явно задерживалась, а сегодня он и в самом деле чувствовал, что очень возбужден. Причем так, как давно уже не возбуждался, даже когда рядом лежала Маргрет. Беременная… Маргрет. Которая, и в самом деле уже давно не позволяла ему не то что ласкать, но даже прикасаться к себе.

Убедившись, что она действительно ждет ребенка, герцогиня словно бы успокоилась и, решив, что все, что зависело от мужчины, им уже сделано, и дальше он просто не нужен, будет вплоть до игрищ, которые приведут к зачатию второго ребенка.

Он все понимал, он терпел, стыдливо подавляя и развеивая свою страсть, убеждая себя, что не гоже, не время сейчас предаваться плотским слабостям. Ведь это по его же вине с Маргрет случилось то, что здесь, на этом диком острове, конечно же, не должно было случиться. И вот сейчас вдруг произошло то, о чем он даже не помышлял, но что, по законам природы, рано или поздно должно было произойти: он открыл для себя, что рядом есть еще одна женщина, еще далеко не старая, с остатками былой красоты и удивительно сохранившейся фигурой, которую не могли скрыть даже примитивные островные одеяния. Впрочем, Бастианна и не спешила одеваться в ею же вычиненные кожи, а продолжала ходить в приталенных платьях, а иногда и в брючном костюме наездницы – одного из двух, которые, как и Маргрет, предусмотрительно захватила с собой из дому, дабы на судне не дразнить моряков.

Да, все это время Бастианна была рядом, она видела их любовные игрища; по ночам – сама того не желая – становилась свидетельницей их сексуальных развлечений, хотя молодые всячески старались предаваться им неслышно. И все это время корсиканка терпела, грезила какими-то своими воспоминаниями, своими полузабытыми или еще не обретенными мужчинами. И так было до сего дня…

…Вот она наконец, вошла, постояла у порога, давая возможность глазам привыкнуть к полумраку, и склонилась над своим варевом.

– Слышите, какой запах, шевалье? Это будет лучшее из моих блюд.

– Еже бы! Куски мяса с остатками сухарей.

– Вот именно, мой шевалье, с остатками. Оказалось, что, при всей нашей экономности мы были слишком прожорливы и расточительны.

– Подойди ко мне, – вполголоса проговорил Рой, ощущая, что во рту у него предательски пересохло.

– И все же это будет лучшая из моих «похлебок по-корсикански», – то ли не расслышала она, то ли сделала вид, что не слышит. – И я еще подумаю, каждый ли заслужил это блюдо.

Рой поднялся и, не обращая внимания на то, что женщина держит в руке ложку с горячей похлебкой, чтобы попробовать на вкус, попытался привлечь ее к себе. Но Бастианна поднесла к его губам горячую ложку, так что чуть не обожгла ему губы, и спокойно, назидательно произнесла:

– Женщину моей фигуры, дорогой шевалье, лучше обнимать сзади, обхватывая руками грудь и прижимаясь к бедрам. – Выдержав паузу, она грациозно повернулась к нему спиной, дала обнять себя, и, потершись о мужчину ягодицами, все же попробовала на вкус свое творение. – Даже не представляете себе, мой шевалье, – по-кошачьи изогнулась так, чтобы еще и касаться затылком его подбородка, – какая нас ждет прелесть. Нет, на сей раз я имею ввиду не похлебку. Маргрет ты ведь ни разу не брал так, как сейчас обнимаешь меня, правда?

– Не брал, – смущенно признался Рой. – Пытался, но она…

– При чем тут она, мой шевалье? – в руках мужчины женщина должна быть, как скрипка – в руках скрипача; она должна извиваться и стонать; она должна играть именно то и именно так, как хочет скрипач, и при этом рыдать от удовольствия. Ложитесь мой шевалье. В свое время у меня тоже случилось так, что забеременела я намного раньше, нежели поняла, каким образом это происходит. И тогда мне едва-едва исполнилось шестнадцать. Правда, родить мне не довелось, как, впрочем, и во второй раз забеременеть, что-то там во мне возмутилось против всего этого. Да вы ложитесь, шевалье, и не думайте, что я намерена пересказывать вам все свои бренные странствия по этой жизни.