Книга Три дня в Сирии - Михель Гавен

— Жди здесь, подержись пока за дерево, я сейчас! — приказала она Снежане и побежала вниз.

— Куда ты? А змея?!

— Подожди минуту!

Она не чувствовала боли, она даже вовсе забыла о постоянно ноющем плече. Она обо всем забыла, все ее существо переполняла радость, она точно летела на крыльях.

Алекс с кем-то разговаривал по телефону. Выбежав из-за деревьев, она остановилась, прижав к телу занемевшую от боли руку. Один из подчиненных Красовского заметил ее и тронул Алекса за рукав, показывая в ее сторону. Алекс повернулся, опустил телефон. Через мгновение он уже подбежал к ней. Она повисла на его руках, совершенно без сил, заливаясь слезами. Все, что она смогла сказать ему, задыхаясь, это только о Снежане.

— Там, на тропинке… девушка, та сербская девушка, она пришла со мной. У нее больная нога, и она не может спуститься сама.

— Я понял.

Алекс сделал знак полицейскому, тот сразу же побежал вверх по тропинке.

— Я знал, что ты придешь сегодня, — прошептал он, прижимая к груди голову Джин. — Я это чувствовал, мы надеялись на это, — он с нежностью гладил ее по волосам. — И решили ждать здесь целый день, даже во время обстрела.

— А я думала, меня никто не встретит, — ответила она тихо. — Но все равно была так рада, что вернулась. Был момент, когда перестала надеяться, что это удастся.

Снежану привели через несколько минут.

— Ой, даже не верится, что все закончилось, — девушка всхлипывала и смеялась одновременно. — И что я снова в Израиле, уж не мечтала. Напутешествовалась по Сирии. Слышишь, Джин, а гадюка эта так и лежала в траве, мне казалось, она на меня смотрит, я думала, я с ума сойду, — тараторила Снежана без остановки, видимо, от стресса. — Ой, врагу не пожелаешь такого соседства. Здрасте, — несмотря на все пережитое, Снежана с любопытством смотрела на Алекса, — а вы новенький? Я что-то вас не припомню.

Безмолвно глядя в заплаканное лицо Джин, Алекс не услышал ее вопроса. И Джин не услышала тоже. Снежана смущенно кашлянула, замолчала, потом послушно села в машину при помощи полицейского.

«Вчера в четыре часа дня в нарушение всех достигнутых ранее договоренностей с территории Израиля был нанесен ракетный удар по сирийской военной базе Зейтум. Количество жертв составило около тридцати человек. Сирия заявила протест. Россия и Китай потребовали срочного созыва Совета Безопасности ООН и принятия резолюции с осуждением действий Израиля. Первое заседание назначено в Нью-Йорке сегодня и начнется в восемнадцать часов по местному времени…»

Голос диктора звучал глухо и монотонно. Джин казалось, что он доносится издалека, словно густой и вязкий кисель обволакивая ее сознание. Глаз открывать не хотелось. Она словно парила в этом беловатом, седом хаосе, не понимая толком, откуда и куда движется. Вдруг на фоне бесформенных, вязких потоков перед ней абсолютно ясно предстало лицо Бориса — и все мгновенно обрело совершенно реальные, четкие очертания. Она открыла глаза. Все та же комната в отеле Кацрина, которую она покинула три дня назад, отправившись с заданием в Сирию. Те же прозрачные белые занавески, колышущиеся от прохладного ветерка, проникающего сквозь приоткрытое окно, за которым виднеются окутанные голубоватым туманом Голаны. Все тот же гостиничный стол, и поблескивающий заставкой «Windows» экран лэптопа на нем. Разрозненные, хаотичные мысли, наполнявшие мозг, постепенно собрались в нечто связное. Итак, судя по сообщению диктора, удар был нанесен. Удалось ли выжить Борису? Приехал ли он к Абии, находился ли у нее в момент нападения, как она это планировала. Узнать об этом наверняка Джин не могла. Во всяком случае, сейчас. У Снежаны, конечно, сохранился телефон Абии, но позвонить ей с территории Израиля означало только навлечь на бедную и добрую женщину очень большие неприятности, если учесть, что все звонки на территории Сирии прослушиваются. Даже используя израильского оператора, это было опасно. О судьбе Бориса Джин могла узнать только через Дэвида, наведя справки в посольстве США в Дамаске.

«Канцлер Германии Ангела Меркель выразила неудовольствие совместным вето России и Китая, наложенным на подготовленную Лигой арабских государств при поддержке США и их союзников резолюцию по Сирии. „Сказать, что мы огорчены, — заявила канцлер, — это значит, не сказать ничего. Мы крайне разочарованы. Позиция России представляется нам непонятной и вызывает вопросы. Я буду разговаривать об этом с президентом Медведевым“».

А сколько времени? Джин повернулась, чтобы взглянуть на часы и охнула, почувствовав острую боль в плече.

— Ты проснулась?

Алекс пил кофе перед телевизором и, услышав, что она пошевелилась, подошел к ней. Поставил чашку с кофе на тумбочку. Поддержав под руку, помог сесть.

— Тебе нельзя резко двигаться. Вчера Маша обработала твою рану, заклеила ее, но предупредила, при любом неаккуратном действии кровотечение может возобновиться. Так что будь осторожна, — он наклонился и поцеловал ее в нос.

— Я и сама все это знаю ничуть не хуже Маши, — она с нежностью обняла его за плечи. — Просто я очень плохо помню, что происходило. Мне сделали какой-то укол. Сколько сейчас времени?

— Два часа дня.

— Два часа? Но удар должны нанести в четыре, и я слышала, что его уже нанесли, — она растерянно пожала плечами.

— Сейчас два часа уже следующего дня, — с улыбкой ответил Алекс. — Ты проспала почти сутки.

— Но как это случилось? Я ничего не помню.

— Хочешь кофе? — предложил он. — Только что принесли, еще горячий.

— Да, спасибо, — кивнула она.

Он потянулся к подносу, стоявшему на столе рядом с компьютером, взял чашку кофе, передал ей.

— Ты потеряла сознание в машине, когда мы возвращались от границы, — продолжил Алекс мягко, гладя ее по распущенным волосам. — У тебя начался бред. Ты все время твердила, что тебе что-то срочно надо сообщить Дэвиду в Эль-Кут. Маша ввела тебе успокоительное. Я связался позднее с Дэвидом, он совершенно не в курсе насчет того, что ты хочешь ему сообщить. Но сказал, что будет на связи, так что можешь звонить или писать ему в любое время.

— Это насчет тех пятерых демонстрантов, которые остались в резиденции Бушры аль-Асад, — вспомнила Джин. — Они все получили тяжелые ранения в столкновениях, Бушра в политических целях разрешила оказать им помощь, но теперь я очень волнуюсь за их судьбу. Да мне надо срочно написать Дэвиду, — подтвердила она озабоченно. — Чтобы их взяло под опеку наше посольство в США, а также сообщить о них маме в Швейцарию, чтобы Красный Крест тоже как можно скорее заявил свою в них заинтересованность. Тогда сирийским властям будет не так-то просто избавиться от этих людей. Но смогу ли я печатать текст? — Джин пошевелила раненой рукой, — эти сирийцы на несколько дней, похоже, вывели меня из строя. Во всяком случае, как практикующего доктора, это точно.

— Ты продиктуешь, а я наберу, — предложил Алекс. — Надеюсь, это все не так секретно, что мне нельзя знать?