Книга История и культура гуннов - Отто Менхен-Хельфен

Можно предположить, что европеоиды хунну первоначально были членами покоренных племен, военнопленными или рабами. Некоторые, вероятно, да, но Цзинь Жиди, имевший рост 191 см, современник Но Ch'u-ping, являлся принцем крови сюту, царской ветви хунну. После покорения хунну современной Тувы во II в. до н. э. население, и ранее расово смешанное с преобладанием европеоидных черт, стало не меньше, а больше европеоидным.

Часто цитируемое описание Янь Шигуянь Шигу усуней, соседей и наследственных врагов хунну вроде бы доказывает, что когда-то усуни были в основном европеоидами: «Из всех жуней западных земель усуни самые необычные. Современные Ни, имеющие небесно-голубые глаза и рыжие бороды, выглядят как мартышки Mi[136], – их потомки». Янь Шигу (579–645), очевидно, полагался на некий более ранний источник. Но является ли такой источник надежным?

Уже в то время, когда было известно лишь небольшое количество черепов с территории, занимаемой усунями, их признавали европеоидными. Дебец отметил легкую монголоидную примесь. Усуней не считали такими чистыми европеоидами, как предшествовавших им саков, которые выглядели как афганцы или жители северной части Индии, но «психологически усуни напоминали сегодняшних безродных узбеков или ферганских таджиков, то есть европеоидные черты были в них явно выраженными». По мере накопления материала местные различия стали более значительными, чем казалось вначале. Да и развитие шло не в одном и том же направлении. В III в. некоторые усуни были почти чистыми европеоидами, в то время как другие приблизились к южно-сибирскому типу, то есть приобрели отчетливые монголоидные черты. И все же ничто в материале не подтверждало заявление Янь Шигу, пока молодой казахский антрополог О. Исмагулов не опубликовал результаты своих исследований. Из 87 черепов из захоронений в Семиречье шесть, датированных приблизительно началом нашей эры, были или европейскими, или близкими к этому. Эти усуни не напоминали узбеков или таджиков, а были людьми с синими глазами и красными бородами.

Палеоантропологическая работа в Синьцзяне едва началась. Тем более примечательно, что некоторые черепа, найденные китайско-шведской экспедицией в 1928 и 1934 гг., указывают на существование в древнем населении европеоидов северного типа. Из трех черепов из Мирана, датированных I в. до н. э. – III в., возможно, один китайский, другой – тибетский с сильной северной примесью, а третий, вероятнее всего северный, с индоидными или монголоидными чертами. В III в. Миран считался тибетской крепостью, так что монголоиды вполне могли быть солдатами гарнизона. Присутствие индоидных черт вполне ожидаемо. Люди на фреске III в. – индийцы, надписи – на карости. Однако нордические черты явились неожиданностью. Череп из Черчен, к сожалению недатированный, является нордическим с индоидными и монголоидными примесями. Один из ранних черепов из района Лопнор, датированный I–III вв., – монголоидный с некоторыми нордическими чертами. В могильнике того же региона, только приблизительно после 200 г., нашли череп монголоида с отдельными нордическими чертами, и еще один – индоидный с нордической и слабой монголоидной примесью. Таким образом, в начале нашей эры европеоиды нордического типа жили в Семиречье и Синьцзяне.

Глава 9

Язык

Размышления о языке гуннов

Германцы в царстве Аттилы определенно не использовали письменность, которую ввел Вульфила, чтобы перевести Библию на язык готов. Они вырезали свои руны на мечах, наконечниках копий, брошах и пряжках, как это делали их далекие предки. Гунны, которых считали варварами даже остальные варварские народы, жившие вокруг[137], письменности не имели. Писцами Аттилы были не гунны, а римляне: галл Констанций[138], итальянец, носивший такое же имя, паннониец Орест[139]и Рустиций из Верхней Мёзии. В середине VI в. Прокопий описал гуннов, живших к западу от Меотиды, назвав их «абсолютно незнакомыми с письмом и несведущими в нем до сегодняшнего дня. У них нет писцов, и дети среди них не трудятся над буквами, когда растут»[140].

Все, что мы знаем о языке гуннов, – это имена. Причем наши источники не сообщают их значений. Эти имена изучаются уже полтора века. Их отнесли к разным группам языков, от славянского до проточувашского. Задача историка, имеющего лингвистические навыки, или филолога, знающего историю, не может состоять в выделении того или иного имени и в сравнении их с тем, что он знает. Она должна заключаться в изучении всего комплекса материала.

Это было сделано только однажды. Вамбери составил список не только имен, которые, по его мнению, он мог объяснить, но и всего, что он мог найти. Его список не полон, многие из его этимологий представляются нам фантастичными, однако с точки зрения методологии он находился на правильном пути.

Хотя настоящее исследование касается аттильских гуннов (используя, возможно, не вполне корректный, но удобный термин, введенный Б. фон Арнимом), списки на следующих страницах включают имена и других гуннов. Часто утверждали, и я тоже это отмечал, что византийцы говорили о гуннах так же неопределенно, как и о скифах. Это справедливо для более поздних авторов, но в V и VI вв. византийские авторы определенно отличали гуннов от всех прочих северных варваров.

Приск, интересовавшийся иностранными языками, выделял гуннский из других языков, которые слышал при дворе Аттилы. Во время своего пребывания с гуннами и, возможно, раньше он достаточно узнал гуннский и готский языки, чтобы различать их. Он описал, как шут Зеркон вызывал смех у гостей на царском пиршестве своими гримасами, одеждой, голосом и беспорядочным смешением слов – латинских, гуннских и готских. Называя Эдекона гунном, Приск имел в виду, что тот говорил на гуннском языке.

Хотя определение этнической группы Прокопия не сможет удовлетворить сегодняшних антропологов, оно не так туманно, как о нем иногда говорят. Он писал: «В прежнее время готских племен было много, и много их и теперь, но самыми большими и значительными из них были готы, вандалы, вестготы и гепиды. Все эти народы, как было сказано, отличаются друг от друга только именами, но во всем же остальном они сходны. Все они белы телом, имеют русые волосы, рослые и хороши на вид; у них одни и те же законы и исповедуют они одну и ту же веру. Все они ариане и говорят на одном языке, так называемом готском; и, как мне кажется, в древности они были одного племени, но впоследствии стали называться по-разному: по именам тех, кто были их вождями».

Прокопий применил к гуннам два из четырех критериев, которые, по его мнению, определяют народ. Как и готы, Οὐννιϰὰ ἔθνη характеризовались своим расовым типом – были уродливыми и имели темную кожу; и по образу жизни – являлись кочевниками. То, что Прокопий обошел молчанием их религию, вполне понятно: в отличие от антагонизма между арианством и православием она не играла никакой роли в отношениях с римлянами. Не было у Прокопия оснований и обращать внимание на язык гуннов. Как советник Велизария, он имел возможность изучить язык готов и, возможно, вандалов: это были языки великих королей и воинов. Но вовсе не стоило изучать тарабарщину, на которой говорили странные телохранители – массагеты. Для благородного уха Прокопия их говор, должно быть, звучал, используя китайское сравнение, словно «карканье сорокопута». Но все же он упоминал о гуннах, как и о готах. Если последние говорили на одном языке, то же самое должно было быть справедливо и для первых. В одном случае нам ясно указывают, что кутригуры и утригуры, названные гуннами Прокопием, Агафием и Менандром, были того же рода, одевались таким же образом и имели такой же язык. «Такой же» не значит идентичный. Язык вандалов, безусловно, был близок к готскому, но не более. Могли существовать выраженные диалектические отличия в речи разных гуннских народов и племен, но они, очевидно, понимали друг друга.