Книга Бульон терзаний - Ольга Лукас

Заиграл вальс «Hijo de la Luna». Княжны-уборщицы выбежали на сцену, как ночные призраки. Ядвига остановила их почти сразу. Ей все не понравилось! Кто-то начал не с той ноги, кто-то держал метлу не под тем углом, кто-то забыл накинуть синий халат. Она долго отчитывала девушек, одних довела до слез, других запугала до нервной дрожи. Ульяна стояла за кулисами и тоже дрожала. Хоть ее лично никто не ругал, но она приняла все слова и на свой счет тоже. Елена дремала в кресле, не обращая на шум никакого внимания. Княжны, уверенные в том, что из-за них теперь все провалится, тихо покинули сцену. Вновь заиграла музыка, призраки в синих халатах начали свой колдовской танец. На этот раз Ядвига не стала их останавливать, они оттанцевали, исчезли, проснулась Лиза, подкрутила часы – началось!

Владимир с волнением ждал выхода Фамусова. Действительно ли он вспомнил текст? Впишется ли в любительскую труппу?

Зря переживал. Стакан ничего не перепутал, а там, где нужно было быстро вжиться в незнакомую сцену, ему на помощь приходила Ульяна-горничная.

Снежана, украшенная трехэтажной прической с розочкой и бантом, появилась на прогоне в скромном брючном костюме: платья, сшитые для спектакля, висели в отдельной комнате, которую она вытребовала для себя лично.

Графиня-бабушка, с дозволения режиссера, тоже отложила платье до премьеры. Прочие артисты были в костюмах. Стакан, как и обещал, к третьему действию переоделся в свой фрак.

Ядвига с дедулей Тугоуховским договорились одеться парой отдыхающих: на нем был белый костюм и белая шляпа родом из 60-х, а на ней – белое летнее платье, расписанное черными бабочками, легчайшие босоножки, в волосах маленькая черно-белая шляпка на заколке, в руке – гротескный белый лакированный клатч, который она собиралась вручить супругу-графу сразу после выхода на сцену. Молчалин привез деловой костюм, который Владимир посоветовал поберечь для работы в офисе, а через коня прыгать и Софью очаровывать в том, в чем приехал: узких черных джинсах и белой футболке с лаконичной надписью «Я не с ней».

Произошла небольшая заминка со столами и гостями бала: в третьем действии они заняли всю сцену, негде было не то что княжнам развернуться, но даже поговорить Чацкому с Горичем.

Остановили действие, расставили столы и разместили гостей так, чтобы они создавали красивый фон, но не мешались под ногами. Начали снова.

Финальный монолог Чацкого. «Карету мне, карету!» Занавес.

– Ураааааа! – закричали княжны. – Мы сделали это!

– Ура-то ура, – заметила Ядвига, – только нужно еще отрепетировать поклон.

По ее мнению – и тут она была полностью права – на сцену по очереди должны были выйти все участники спектакля. Но чтобы этот выход не превратился в свалку, следовало продумать очередность. Вначале должны выбежать рабочие сцены и гости бала. За ними – княжны. Потом – парами – остальные артисты.

– Самым последним на сцену выходит режиссер, который все это создал, и зал взрывается аплодисментами, – закончила она.

– Нет, – возразил Владимир, – режиссер выходит вместе с хореографом. Без которого не было бы ни танцев, ни этого поклона. И много чего не было бы.

– Мне очень лестно, что ты так высоко оценил мой вклад. Но у меня с самооценкой все в порядке, я спокойно выйду на поклон в числе артистов. А в финале должна быть точка. Точка – это один человек, а не пара.

– Ядвига, у меня тоже все в порядке с самооценкой, но я не хочу присваивать себе то, что создано тобой! – не сдавался Владимир.

– Дети мои, – обнял их за плечи Стакан, – вот чего вы ссоритесь по пустякам? Мир так прекрасен! Давайте финальной точкой поклона буду я. И ничья самооценка от этого не пострадает. Идет?

Владимир крепко пожал ему руку. Да, это будет идеальная точка – при любом раскладе. Даже если спектакль провалится, Батяню освистать не посмеют.

Отрепетировали поклон. Ядвига отпустила артистов, отпустила и княжон – с уговором встретиться всем в коридоре за сорок минут до спектакля и как следует размяться. Гостей бала она оставила на сцене, чтобы немного помучить – заставляла их кланяться, занимать свои места у стенки в третьем действии, проходить по сцене.

Владимир понимал, что после генерального прогона останется около трех с половиной часов до премьеры, и заранее подготовился. Как занять любительскую труппу перед спектаклем, чтобы никто не нервничал и не нервировал других? Пусть гримируются. Он привез несколько коробок грима, раздал княжнам, рассказал, что нужно делать. Главными гримерами тут же самоназначились Снежана и Нина.

Потом было видно, кто из артистов прошел через чьи руки: длинные стрелки, обведенные черным карандашом глаза, яркие тени и помада – работа Снежаны. Бледные лица, темная помада, болезненный румянец, светлые тени – работа Нины. Подкрашивали и мужчин: наносили тон на лицо, самым смелым подводили глаза. Стакан заявил, что будет гримироваться сам, а остальные встали в очередь кто к Нине, кто к Снежане. И только Эдуарда Петровича Лариса не доверила никому. В итоге выбрала для него чересчур темный тон, который к тому же нанесла слишком щедро, и Чацкий получился таким загорелым парнем, словно он только что вернулся не из дождливой Англии, а с Карибских островов.

Вдоль коридора второго этажа, вниз по лестнице, до главного входа и обратно бродил Тугоуховский, мерно повторял слова своей роли: «О-хм, и-хм, у-хм!» и сорил фантиками.

Федю с позором изгнали из женской гримерной. Его доводы относительно того, что он стесняется переодеваться в платье на глазах у мужчин, в расчет не приняли. В итоге Снежана расщедрилась и позволила ему преобразиться в бабушку в своей личной гримуборной.

– Только если хоть пальцем мои вещи тронешь – я тебе счет выставлю с процентами, – ласково улыбнулась она.

– Может, я лучше в коридоре, на глазах у всех? – струхнул Федя, но все же выбрал комнату с платьями.

Тарас, фотограф-любитель и друг курьера Дмитрия, пришел пораньше, чтоб разобраться с чужим фотоаппаратом, настроиться и никого не подвести. Если совсем честно – то в первую очередь его интересовал сам аппарат: как раз такой он и собирался купить и был рад воспользоваться случаем изучить его в условиях, приближенных к боевым.

Снежана следовала за Дмитрием по пятам, уверяя, что им надо прорепетировать еще и еще. Тарас ее даже не заметил: ростом он был выше своего друга, чего немного стеснялся. Поэтому вниз и по сторонам старался не смотреть. Ему казалось, что прочие люди осуждают его за то, что он вымахал этакой каланчой. Заполучив в руки камеру, каланча и вовсе отключилась от внешнего мира.

– Нормально все? Новый год в силе? – спросил его Дмитрий.

– А, да… Нет. Меня же Верка… ну послала, короче. Прикинь, прямо перед Новым годом. Не гадина ли?

– Это же не повод не выпить. Со вспышкой разберешься?

– Хорошая вспышка. Я, главное, столько бабла на нее в прошлом месяце убил, а она…

– Ну. Баланс белого нашел?