Книга Похождения проклятых - Александр Трапезников

Стал стучать, но никто не отзывался. Я заметил полоску света между не до конца задернутыми шторами. Начал смотреть. Это был рабочий кабинет Сергея Николаевича. Сам он сидел на стуле за столом. Неподвижно. А рукопись лежала перед ним. И главное — он тоже глядел на меня! Потому что был жив, хотя производил впечатление окаменевшей статуи. Даже веки не моргали, просто остановившийся взгляд, полный бездны.

С чего я решил, что он жив? Опять же, не знаю, но я чувствовал это. Я даже понимал, что в подобном состоянии он может пребывать очень долго. Что-то его заступорило. Заклинило, зажало в тисках. Наверняка эта самая рукопись. Ноги мои вновь стали скользить по карнизу. Еще немного — и я больше не смогу держаться. Тогда я принял единственное радикальное решение, о чем и предупреждал Алексея: правым кулаком с силой ударил по стеклу (а оно было двойное!), разбил его, вышиб и, не обращая внимания на боль и кровь, полез в комнату. Порезавшись еще больше (не только руки, но и лицо), я свалился на пол, попутно опрокинув какие-то цветочные горшки. Кажется, с моей любимой геранью.

От такого звона и шума мог бы пробудиться и мертвый. Но Сергей Николаевич продолжал неподвижно сидеть, только изменил наклон головы, теперь он смотрел на меня, барахтавшегося на полу, в черепках, цветах и крови.

— У вас звонок не работает, — произнес я, не найдя, что сказать.

Сквозь время — в вечность

…В ночь с 17 на 18 сентября 200… года, с четверга на пятницу, в Москве (по России тоже) происходили столь странные, да попросту и необъяснимые вещи, что дать им какое-либо определенное или однозначное толкование невозможно, нельзя, не нужно и не требуется, как было бы и неразумно требовать какого-то объяснения от природной стихии. Об этом уже много писалось и говорилось, и повторять не имеет смысла. Да, столица была некоторое время совершенно неуправляемой, как вышедшая из берегов река. Власти… Впрочем, о них и упоминать не стоит, поскольку безволие градоначальников и федеральных управленцев достигло предела, словно под внезапно сброшенным панцирем обнажилось клейкое, водянистое, червивообразное желе, растекшееся по мостовой. Население… Одна часть пребывала в оцепенении, другая — в безумии, третья — еще в чем-то, похожем на предродовые схватки. Явившийся на свет младенец мог быть и ужасным, и спасительным. Суждения и выводы будут сделаны потом.

Но если судить по многочисленным фактам, то к утру 18 сентября какое-то массовое отрезвление все-таки стало наблюдаться. К тому же прошел мощный ливень, едва не накрывший город с макушкой. По крайней мере, он смыл многое из того, что не тонуло все эти годы. И еще. Любопытная история произошла на крыше одного высотного здания. Там в это время собрались представители многих элитных слоев общества, не пожелавшие или не успевшие покинуть Москву: политики, депутаты, бизнесмены, журналисты и пр., которые с явным удовольствием наблюдали сверху на мечущуюся в пожарах столицу. Гремела музыка, хлопали пробки от шампанского, произносились ликующие тосты. Интересно, что значительное большинство было совершенно голыми. И мало кто стеснялся своих мохнатых телец. Шабаш продолжался всю ночь.

Однако в самый разгар этого пира на крыше появился человек явно нездешнего вида. Как он прошел через многочисленную охрану — это уже вопрос второй. Важнее другое. Судя по всему, он обладал недюженной силой. Иначе как объяснить тот факт, что одной рукой он сумел ухватить за тулово первого правителя свободной России, а второй — за причинное место главного энергетика и потащить их к краю крыши? Причем все собравшиеся восприняли это как очень забавную и остроумную шутку. И даже когда все трое полетели вниз, то и тогда гости не прекратили смеяться. Правильно говорится, что когда Господь хочет кого-то наказать — то Он лишает его разума. Впрочем, это уже совсем другая история…

Глава пятнадцатая

1

Сергей Николаевич продолжал пребывать в ступоре, только не отрывал от меня взгляда. Врач у нас Алексей, поэтому я первым делом и побежал отпирать дверь. Увидев меня, всего в крови и порезах, он перепугался не на шутку. Наверное, подумал, что между мной и стариком произошла бойня. Или еще что. Даже не смог поначалу ничего сказать.

— Доктор, идите в кабинет, — успокоил его я. — Там Сергей Николаевич, как живой труп.

Но мои слова повергли Алексея в еще больший шок. Как бы и он тоже не впал в прострацию, — подумал я. Однако волновался зря, медицина у нас пока что на высоте. Алексей взял себя в руки, быстро прошел в кабинет. Я — следом. Мельком увидел себя в зеркале: вид был ужасен, таким только на Страшном суде и место. Все лицо и одежда залиты кровью. Но мне было чихать, и такого полюбят.

Алексей заглянул профессору в глаза, пощелкал перед ним пальцами. Потом сбегал на кухню, вернулся с аптечкой. Достал нашатырь. Сунул старику под нос, опять начал щелкать. Я тем временем прошелся по квартире, никого не обнаружил. Наконец Сергей Николаевич громко чихнул, замотал головой и сердито произнес:

— Ну чего ты все щелкаешь? Да жив я, жив! Просто задумался.

— Крепки же ваши думы, — сказал я. — Как летаргический сон.

— А ты что мне тут беспорядок учинил?

— Я нечаянно.

— Перепутал окно с дверью?

— Вроде того. Мы боялись, что с вами что-то случилось.

— Ничего со мной случиться не может. Я слишком стар для случайностей, это удел молодых.

Сергей Николаевич оттолкнул Лешину руку с нашатырем и добавил:

— Убери эту гадость, налей-ка мне лучше немного коньяка, так я скорее приду в чувство. Порой со мной действительно происходит нечто подобное, особенно…

Он не закончил, лишь взглянул на рукопись и вздохнул. Но мы поняли: видимо, все дело именно в ней, в находке. Она повергла его в этот ступор. А Сергей Николаевич опять как-то боязливо покосился на нее. Я налил три рюмки коньяка, мы молча выпили. Потом Алексей достал из аптечки йод, вату и занялся моим лицом и руками, стал выковыривать из них осколки. Боли я не чувствовал, потому что сам был возбужден до предела.

— Ну, рассказывайте! — поторопил я Сергея Николаевича.

— Да, дядя Сережа, не тяни, — поддержал Алексей. Нам не терпелось узнать, что это?

Но вместо ответа вредный старик вышел в коридор, а вернулся с веником и совком, начал собирать черепки с пола. Мы с Алексеем лишь тоскливо переглянулись. Ничего не попишешь: генералиссимус от науки был, судя по всему, большим педантом, и порядок для него стоял на первом месте.

— Помогайте, чего торчите? — буркнул он сердито.

Мы присоединились к субботнику. Однако продолжалось все это недолго. Хозяин сам бросил в сердцах совок с веником и произнес:

— Нет, не могу. Невозможно что-либо делать, пока это сидит в голове. Давайте-ка еще раз по коньячку.

— Дельное предложение, — согласился я. Теперь, кажется, пила в той или иной степени вся столица. Только по разным поводам.