Книга Живу тобой одной - Стефани Блейк

– Умница. И сколько же у вас накопилось?

– Тысяч десять. Может, чуть больше.

– У нас могло быть вдвое или втрое больше, если бы она не тратилась на этих неблагодарных фермеров, – вмешался Брюс.

Келли уничтожила его одной фразой:

– Мы должны любой ценой сохранить своих людей в живых, дорогой мой, хотя бы для того, чтобы выращивать пшеницу, без которой неработающие вроде тебя не могли бы ежедневно наслаждаться своей бутылочкой виски.

– Десяти тысяч вполне хватит, – заверил их Кеннеди. – Теперь послушайте, что вы должны сделать…

В понедельник утром Келли и Брюс подъехали к зданию Клинтонского национального банка без четверти девять. Очередь вытянулась на целый квартал и заворачивала за угол.

Красивая, элегантно одетая женщина, выходящая из автомобиля с шофером, не могла не привлечь к себе внимания даже таких мрачно настроенных людей, как встревоженные вкладчики банка. Когда она пошла к передним рядам очереди, раздались негодующие возгласы:

– Эй, леди, давайте-ка в конец очереди!

– Придется подождать, как и остальным, если хотите забрать свои денежки!

– Да кто она такая вообще? Думает, если приехала в машине с шофером, то у нее особые привилегии?

Келли притворилась удивленной. Приложила палец в перчатке к губам.

– Это очередь, чтобы забрать деньги?

– А ты что думаешь, дорогуша?

Толстая женщина в старушечьем платке на седых волосах угрожающе выставила локоть, не давая Келли пройти.

– Но я приехала не забрать, а вложить деньги. – Келли открыла большую сумку, висевшую на руке, и показала ее содержимое. Аккуратно перевязанные пачки зеленых банкнот, пяти-, десяти– и двадцатидолларовых. – Видите? Здесь больше десяти тысяч долларов.

Она прошла вдоль очереди, показывая деньги всем желающим.

Пожилой мужчина в котелке и поношенном темном пальто с бархатным воротником остановил ее:

– Мадам, вы, верно, рехнулись, если хотите вложить свои деньги в этот банк. С таким же успехом можете выбросить их в Гудзон. А еще лучше – раздайте нам.

– Что за ерунда! – Келли повысила голос, так, чтобы слышала вся очередь. – Это вы рехнулись, если верите всему этому бреду, который передают по радио и пишут в газетах! – Она взяла Брюса за руку. – Вот мой муж, директор этого учреждения. Вы что думаете, мы стали бы вкладывать деньги в банк, которому грозит крах? Да никогда! Мой муж уже давно был бы там, чтобы забрать свои сбережения прежде, чем это сделаете вы… Разве вы не слышали последнюю новость? Вновь избранный президент Рузвельт объявил, что все банки в стране откроются в тот самый день, когда он вступит в должность. Сохранность всех вкладов гарантируется федеральным правительством, до последнего пенни. – Она поднялась на верхнюю ступеньку и теперь стояла напротив приземистого тучного человека, первого в очереди. – Ладно. Я встаю в очередь, чтобы вложить деньги. Надо быть последним идиотом, чтобы в наши дни отказываться от процентов за три месяца. А вы это самое и собираетесь сделать, забирая свои вклады. Все равно через три месяца принесете их обратно. И будете волосы на себе рвать, что вели себя как последние идиоты.

«Волосы на себе рвать… как последние идиоты»… Позднее Келли описывала это так.

– Я затронула нужную струну. Напряжение прорвалось в одну секунду. Так звенит тонкий хрустальный бокал, когда Карузо берет верхнее «си».

По очереди прокатилась волна смеха.

– Она правильно говорит!

– Эй, леди, верно говорите!

– Она права. Что я здесь делаю?

– Леди, спасибо, что просветили нас, дураков!

Ряды вкладчиков, осаждавших банк с самого рассвета начали распадаться. К тому времени как двери банка открылись, лишь десятка два – из тех, кто «умирает, но не сдается», – остались при своем намерении взять деньги. Шестеро обращенных в новую веру встали позади Келли в ее выдуманную очередь на новые вклады.

Четвертого марта 1933 года состоялась инаугурация Франклина Делано Рузвельта в качестве тридцать второго президента Соединенных Штатов Америки. Верный своему слову, он представил проект Чрезвычайного банковского закона в первый же день после открытия конгресса, девятого марта. Указ превратился в закон в рекордный срок – всего за девять часов.

Вечером в воскресенье двенадцатого мая Франклин Делано Рузвельт – ФДР, как его теперь часто называли, – обратился к американцам со своей первой «беседой у камелька», из тех, что впоследствии станут знаменитыми.

Уилл Роджерс, в прошлом ковбой и участник родео, впоследствии прославившийся как писатель-юморист, артист цирка, эстрады и кино, посвятил специальное описание первой речи Рузвельта: «Президент заговорил о том, что происходило с банками и что он теперь намерен предпринять в этой связи. Он говорил так, что его поняли все, даже банкиры».

В понедельник утром все банки открылись. К среде цены на акции начали подниматься. Президент Рузвельт получил новое доказательство доверия американцев в тот день, когда выпустили государственные ценные бумаги. На них подписались в тот же день, и заявок оказалось даже больше, чем облигаций.

Уолт Кэмпбелл подвел итог общему ощущению «забытых людей», к которым обращал президент Рузвельт свой «новый курс»:

– Он вернул людям страну.

В последний раз Келли встретилась с Джо Кеннеди на скачках в Саратоге летом 1934 года. Она приехала одна. Он сидел в ложе с газетным магнатом Уильямом Рэндолфом Херстом и киноактрисой Мэрион Дэвис. Оглядывая поле в бинокль в перерыве между заездами, он увидел Келли, стоявшую у перил в позе, выгодно обрисовывавшей ее фигуру. Кеннеди извинился перед друзьями и подошел к Келли.

– Джо! Какой приятный сюрприз!

Она подставила ему щеку для поцелуя. Он взял ее руки, поцеловал.

– Келли Мейджорс, почему вы не дали мне знать, что собираетесь приехать?

– Я сама об этом не знала до вчерашнего дня. Брюс уехал по делам, сын в лагере. – Улыбка исчезла с ее губ, лицо потемнело. – Я ужасно беспокоюсь. Он в первый раз уехал из дома.

– Не надо так говорить. Лагерь послужит ему на пользу. Вы же не хотите, чтобы он вырос маменькиным сынком и всю жизнь держался за вашу юбку. Келли, вы же не такая, как другие женщины.

– Да, вы правы. – Она вновь приняла жизнерадостный вид, однако это была всего лишь маска. – В любом случае Нат всегда делает то, что считает нужным. И в данном случае он настоял на своем.

– Так вот что вас беспокоит! Вы привыкли к тому, что все во всем слушаются вас. Вы привыкли отдавать приказания. А теперь ваш сын настоял на своем, и вы повесили нос. Мне хорошо знакомо это чувство. Мой сын Джек – ему семнадцать – тоже привык делать то, что считает нужным.