Книга Встречи на ветру - Николай Беспалов

Вода остывает, отдав тепло моему телу, я начинаю замерзать. Перевела радио на волну Москвы, и с ходу меня постарались удивить. С конца двадцатых годов такого не было: открылась биржа труда и началась регистрация безработных. Где мои семнадцать лет, когда я стояла у стенда с объявлениями «требуются»? Прошло всего-то двадцать лет, а такое впечатление, что страна улетела назад на пятьдесят. И даже больше.

Легким ударом по клавише выключаю радио и медленно, отслеживая каждое движение, выползаю из посудины ванны. Моя эрзац-баня закончена. Обязательно найду настоящую баню, где топят не газом, а дровами, полати не из пластмассы, а из лиственных пород дерева, где продают не пивные напитки, а настоящее пиво, и закачусь туда надолго. Вода, в каком бы она ни была образе: бассейн, река, море или эта самая посудина, – отнимает у человека силы и вызывает аппетит. В холодильнике, что помыла Антонина, я обнаружила обернутый в фольгу кусок вчера не съеденной свиной отбивной. Если скушать её с горячим чаем, то, думаю, мой желудок не взбунтуется и будет достаточно вкусно. Хорошо бы выпить бокал чешского пива «Праздрой», но где его, настоящего, найдешь?

Поглядела в окно. Спасибо природе, она хотя бы не устраивает всяких переворотов. Все так же шевелят пожухлыми листьями тополя, все так же мутно чернеет Черная речка, и по её берегу зеленеет трава. Собачник натаскивает добермана-пинчера на команду «анкор». Заведу и я собаку. Не такую громадину. Таксу или мопса. От праздных размышлений меня отвлек телефонный звонок. Кому не спится в выходной?

– Не спишь? Я вчера совсем ополоумела, забыла отдать тебе твою коробочку. Привезти сегодня?

Милое создание моя подруга Антонина! Уезжая из Союза, я коробочку с наумиными червонцами отдала ей на хранение. А она вчера позабыла отдать, и теперь с утра пораньше звонит мне.

– Во-первых, я не сплю. Во-вторых, если у тебя нет более важных и срочных дел, привези.

Честно говоря, мне отчего-то одиноко, и я желаю с Антониной развеяться. Мне нельзя тосковать.

Лишившись работы – не стану уточнять, по какой причине, – я почувствовала себя каким-то недочеловеком. Ездить в Турцию я не намерена, таскать на себе тюки, потом суетиться – где бы сбыть купленное. Я не ишак и не коробейник. Таким образом, мне следует крепко подумать, как жить дальше в этой ситуации. По словам Антонины, производство медленно, но верно разрушается. На острове происходящее в тонущем Союзе нерушимом воспринималось отрешенно. Тут мне в нос, в глаза, в уши буквально ударило смрадом разложения. Едучи в «Красной стреле», я поразилась тому факту, что в экспрессе, некогда бывшем поездом для совэлиты, едет всякая шелупонь, нагловатая, в разговорах хамоватая и безграмотная. Едва эти младотурки вошли в купе, они начали пить. Бутылки с красно-белой этикеткой, на которой начертано с буквой ер «Смирнофф», они расставили на столике, а закуску выложили прямо на одеяло. Только благодаря снотворному и берушам я могла немного поспать. Москва наполнена приезжими, и это не привычные командированные или жители близлежащих населенных пунктов, что наведывались в столицу с целью купить колбасы. Это поголовно народ «деловой», денежный. Они приехали в столицу для «бизнеса». В «Макдональдс» очередь в два квартала, а в кинотеатре, что неподалеку, открыли какой-то рынок – «Распродажа» и ниже, с ошибкой в английском языке, – "Cekond hand". Вот и читай, столичный житель, «Цеконд хенд», и ломай голову, если ты её не потерял от чада гласности, что бы это значило. В Управлении кадров МИД со мной долго говорить не стали.

– Ваше образование и опыт работы не позволяют нам держать Вас в кадрах Министерства.

В переводе на нормальный русский язык это значило «Мотай отсюда».

Выдали деньги, что причитались мне, отобрали удостоверение и диппаспорт, пожелали успехов и помахали ручкой. Адью, мадам.

Съев остывший кусок мяса, я вдруг осознала, какой подвиг совершила моя подруга. В магазинах же шаром покати.

Антонина как-то вскользь сказала, что продукты, сигареты и спиртное теперь продают по талонам. Я тогда не обратила внимание на её такие слова.

– Талоны выдают по месту прописки.

Уезжая в длительную командировку, жилплощадь я забронировала и, естественно, выписалась. Интересно, горбачевские перестройщики-то как питаются? Во времена военного коммунизма существовали магазины торгсина, а теперь как? У меня есть немного чеков Внешторгбанка, так называемые боны, но на них долго не протянешь. А когда мне оформят постоянную прописку, один бог знает.

Телевизор не работает. Уезжала – работал, вернулась – не работает. Чудеса электроники. В радиоприемнике сели батарейки. Полный информационный вакуум.

Антонина добралась до меня на удивление быстро.

– Чего сидишь сиднем? Небось, голодная?

– Доела твоего порося.

– А я ничего не жрала. Будем яичницу готовить. В пятницу с Сашей на его жигулях съездили на птицефабрику. Купила пятьдесят яиц. Срам! Куры несутся исправно, а яиц в продаже нет.

– Саша – это кто?

– Саша? – Антонина зарделась. – Мой товарищ. А что, я не имею права иметь хорошего товарища? Мигель на своем острове Свободы будет лизаться с негритянками, а я тут кисни?

Замяли этот вопрос. Здоровье – прежде всего. А нормы кодекса строителя коммунизма пускай блюдут те, кто их придумал.

Из десяти яиц, что привезла Антонина, три стухли.

– Суки, прости меня господи. Гноят продукты, лишь бы народу не досталось. Ты скажи, ты умная, кому это выгодно?

Не стану же я читать лекцию о «диком» капитализме, который, судя по всему, насаждает Горбачев и его команда в СССР. Вспомнила мой разговор с нашим военным атташе во Франции. Моложавый полковник, угощая меня абсентом в кабаре «Мулен Руж», понизив голос, приводил казавшиеся тогда фантастическими факты о подрывной деятельности в самых верхах Союза, о планах ЦРУ по разжиганию национальной ненависти.

– Наши коллеги из Ленгли основной удар предполагают нанести в странах Прибалтики, затем разжечь огонь национализма в нашей Средней Азии.

Это его слова. И еще.

– В экономике их цель – развал производства, и через это – создание искусственного дефицита продовольствия.

А теперь у меня на кухне немолодая уже женщина, не имеющая высшего образования, но от природы наделенная острым умом, высказывает свои суждения по этим вопросам, и я диву даюсь, насколько они прозорливы.

– Ты слышала, в Литве что надумали? Они решили отделиться, а наш Ельцин их поддержал. Он чем думает, как ты считаешь? Определенно, не головой. Саша говорит, что это все происки жидов. Я так не думаю. У нас евреям не жизнь, а малина. Всё артисты, музыканты и академики.

Яичница готова, и мы принялись за неё. Вернее, кушала Антонина, а я так, была рядом. Нашлись у подруги и соленые огурцы. Их Тоня поедала с завидным усердием. Я не утерпела и спросила:

– Тоня, ты, случаем, не беременна?