Книга Диагноз - Алан Лайтман

— Калоника, — прошептал он, — Калоника, мне невыносима сама мысль о том, что ты должна услаждать других мужчин. Ты знаешь, что я не могу этого выносить. Я дам тебе все, что пожелаешь. У тебя не будет недостатка в деньгах.

— Разве честно говорить такие вещи? — тихо сказала она, нежно поглаживая его шею своими пальчиками. — У тебя же есть жена, женщина, с которой ты спишь каждую ночь. Как ты думаешь, мне это нравится? Я не могу даже произнести ее имени. Стараюсь не представлять ее себе. Не надо говорить об этом. Ты же знаешь, что я люблю тебя.

— И одновременно любишь других? — спросил он, все еще прижимаясь лицом к ее плечу.

— Я люблю тебя. Когда ты здесь, я люблю тебя одного.

Анит выпрямился и внимательно всмотрелся в лицо гетеры.

— Это не ответ на мой вопрос.

Взяв в руку прядь ее волос, он принялся играть ими.

— Анит, зачем нам ссориться? Давай поговорим о чем-нибудь другом.

С неба во дворик ворвалось дуновение холодного воздуха, и Калоника вздрогнула. Она нежно убрала голову Анита со своего плеча и встала.

— Дай я посмотрю на тебя. Мне придется освободить тебя от твоей глупой одежды. Что это? — Она указала на ставший желтым кровоподтек на его руке. — В прошлый раз его не было. Ты ушибся? — Она склонилась к нему и поцеловала больное место. — Ты выглядишь утомленным, Анит, голубь мой. Ты расстроен и встревожен. Я вижу это. Расскажи мне о своих тревогах. Ты можешь остаться со мной на всю ночь?

Анит кивнул.

— Хорошо. Значит, сегодня ты принадлежишь только мне. Я так соскучилась по тебе, ведь мы не виделись целых две недели.

Анит обнял Калонику и привлек ее к себе. Он провел ладонями по ее грудям, поцеловал в губы, в шею.

— Ты так прекрасна, — сказал он. — Я хочу быть с тобой всегда. Не прогоняй меня. — Он закрыл глаза и еще крепче обнял женщину. — Мне так спокойно здесь. Это мой дом.

— Не надо произносить таких слов, голубь мой. От них мы оба почувствуем себя несчастными.

— Я хочу покоя, а мой покой — это ты. Не заставляй меня уходить. — Он прижался щекой к ее груди, слушая, как бьется ее сердце.

Калоника положила ладонь на пылающую щеку Анита.

— Ты расстроился из-за Продика? — спросила она. — Он снова оскорбил тебя?

В ответ Анит пожал плечами:

— Не больше, чем обычно. Продик взрослый человек. Он волен делать то, что ему заблагорассудится.

Анит поднял с ложа украшенный драгоценными камнями гребень и принялся расчесывать черные волосы Калоники, блестевшие в огне светильников.

— Твой сын должен быть похож на тебя.

— Нет, не на меня. Только не на меня.

— О Анит, мой голубь, мой сладкий соловей. — Она посмотрела на черный квадрат ночного неба над каменной головой Каллисто. — Разве не странная стоит погода? Весь день шел дождь, было пасмурно, а к вечеру дождь прекратился, тучи рассеялись и снова засияло солнце. Кто может понять благословенных бессмертных богов?

При этих словах руки Анита задрожали, и Калоника почувствовала это. Она взяла гребень у своего гостя, поцеловала его пальцы и внимательно вгляделась в его лица.

— Обещай поговорить со мной. Ты все мне расскажешь.

Он кивнул.

— Я напомню тебе об этом обещании, — сказала она. — Но у нас впереди вся ночь. Сначала я хочу любить тебя.

Она снова взяла его за руку и повела в спальню, дверь которой была занавешена ярко-красными занавесками.

Позже, когда женщина уснула, он лежал рядом с ней и смотрел в потолок. В спальне горел один маленький светильник. Его мерцающий свет отбрасывал на потолок пляшущие тени, которые сталкивались между собой, как нападающие друг на друга противники. Иногда, правда, они становились похожими на ветви, стремящиеся забраться на потолок. В комнате пахло весенними лилиями и потом. Обнаженный Анит распростерся на подушках без сна. Ему хотелось разбудить Калонику и поговорить с ней. Он ощущал странную пустоту, но одновременно что-то распирало изнутри все его существо.

Он не мог больше смотреть в потолок. Глаза его начали блуждать по комнате. На комоде у двери смутно виднелись гребни и щетки, на другом стоял сосуд с духами, выполненный в виде птицы. Он закрыл глаза, но продолжал видеть на своих прикрытых веках пляску теней. Анит повернулся на бок. Тело не желало расслабляться. Ноги временами сводило мучительными судорогами, которые волнами накатывались на икры и стопы. Анит сжал и разжал кулаки. Тяжело вздохнув, он перевернулся на другой бок. Открыл глаза, посмотрел на мерцающий огонь и снова закрыл глаза.

Где-то снаружи снова зазвучала кифара, звук которой проникал сквозь стены дома. Кифара в середине ночи. Какой-то страдающий человек касался струн, чтобы отплатить всем спящим за свою бессонницу. Сейчас звуки были не мелодичными, но металлическими и грубыми, нарушавшими гармоничную тишину ночи. Анит ждал пауз между резкими звуками, которые, как ножи, резали пустой мрак. Как выросла ночь, поднявшись во весь свой исполинский рост в громадном и пустом пространстве. Кифара звучала все громче и громче, ее голос превратился в завывание демонов зла, поющих какое-то скрежещущее, как железо, заклинание. Анит никогда в жизни не слышал таких звуков. Он мог бы поклясться, что звук доносится из соседнего помещения. Надо встать, выйти во двор и прекратить эти звуки. Но у него не было сил даже пошевелиться. Анит посмотрел на свое тело и вдруг увидел, что изо всех сил держится рукой за край ложа. Он повернулся и взглянул на Калонику, на тонкую кожу ее шеи, на ее голые руки и ноги.

Кифара смолкла.

Анит внимательно посмотрел на тени, которые продолжали безостановочно метаться по потолку. Вдруг ему показалось, что свод начинает опускаться вниз. Он закрыл глаза, но чувствовал, что потолок продолжает опускаться. Анит открыл глаза. Потолок был уже на расстоянии ладони. Он изо всех сил вжался в ложе. Мир сузился до пространства между двумя горизонтальными плоскостями, которые вот-вот соприкоснутся между собой, — кроватью и потолком. Как может Калоника так беспечно спать? Он поднял руку, ожидая, что сейчас она столкнется с камнем потолка, но ничего подобного не случилось. Рука прошла сквозь воздух. Он останется цел. Разве он не Анит, бывший стратег времен войны со Спартой, защитник демократии? Он повернулся к Калонике, прекрасной и хищной Калонике. Или он ошибся и это Пасиклея? В тусклом свете тела обеих женщин оказались очень похожими. Они обе любили его, разве нет? Анита, выдающегося гражданина Афин. Где его спальня, его постель? Не Пасиклея ли лежит сейчас рядом с ним? Она простит ему все. Или это Калоника? Разве не ее застежка лежит на деревянном комоде, отражая мерцающий свет? Она тоже простит его. Она его отдохновение, его покой.

Он продолжал вертеться на постели, сбил на пол овчину и наконец успокоился, провалившись в полусне в какую-то узкую щель. Он открыл глаза, посмотрел на Калонику и увидел, что она тоже проснулась. Ее глаза воспалились и покраснели. Женщина повернулась к нему и улыбнулась, но улыбка ее была ужасна. С языка капала кровь, а дыхание источало невыносимый смрад. Она закашлялась, исторгая звук, похожий на грохот сталкивающихся между собой камней. Из ее тела текла желтовато-коричневая жидкость, пропитавшая простыни. Чума. Анит покрылся холодным потом и сел.