Книга Север и Юг - Элизабет Гаскелл

— Он оставил меня одну с детьми! — стонала вдова, менее потрясенная, нежели ожидала Маргарет, тем, как окончил жизнь ее муж.

— Не одну, — серьезно ответил мистер Хейл. — Кто остался с вами? Кто вас защитит?

Вдова широко открыла глаза и посмотрела на говорившего, чье присутствие она до сих пор не замечала.

— Кто обещал быть отцом для оставшихся без отца? — продолжил он.

— Но у меня шестеро детей, сэр, а старшему нет еще и восьми. Я не сомневаюсь в Его силе, сэр… только нужно немного веры. — И она снова заплакала.

— С ней лучше поговорить завтра, сэр, — сказала соседка. — Лучше всего ее успокоит присутствие рядом ребенка. Жаль, что они забрали малыша.

— Я схожу за ним, — вызвалась Маргарет.

Через несколько минут она вернулась, неся на руках Джонни. Его лицо было перепачкано едой, а в кулачках зажаты сокровища в виде ракушек, кусочков хрусталя и головы от гипсовой фигурки. Она отдала его в руки матери.

— Вот, — сказала женщина, — теперь идите. Они поплачут вместе и успокоятся вместе, никто не сделает этого лучше ребенка. Я останусь с ней, пока буду нужна, и если вы придете завтра, то сможете с ней толково поговорить, она сейчас не в состоянии.

Маргарет с отцом медленно шли по улице, и она остановилась у закрытой двери дома Хиггинса.

— Войдем? — спросил ее отец. — Я тоже думал о нем.

Они постучали. Ответа не последовало, они толкнули дверь. Она была заперта, но им показалось, что они услышали движение внутри.

— Николас! — снова позвала Маргарет. — Это только мы. Вы нас не впустите?

— Нет, — ответил он. — Я уже сказал, что думаю о всяких речах, когда закрывал дверь. Оставьте меня сегодня.

Мистер Хейл настоял бы на своем желании войти, но Маргарет приложила палец к его губам.

— Я не удивляюсь этому, — сказала она. — Я сама хотела бы остаться одна. Кажется, это единственное, что пойдет нам на пользу после такого дня.

ГЛАВА XXXVII

ВЗГЛЯД НА ЮГ

Лопата! Грабли и мотыга!

Кирка, топор, секач!

И серп, чтоб жать, коса — косить,

И цеп, чтоб зерна молотить.

И вот батрак готов

Работать долго и упорно,

Умеет все, пройдя урок

В тяжелой школе жизни.

Томас Худ. Песня работника

Дверь у Хиггинсов была закрыта и на следующий день, когда Маргарет с отцом пришли навестить вдову Баучера. От одного из соседей они узнали, что Николаса нет дома. Он тем не менее зашел проведать миссис Баучер, прежде чем заняться своими делами.

У Маргарет и мистера Хейла на душе остался неприятный осадок после посещения миссис Баучер. Она считала, что муж плохо с ней обошелся, покончив с собой. В ее словах была доля правды, и опровергнуть их было трудно. Все же их неприятно поразило, что все мысли миссис Баучер заняты только собой и собственным положением, даже несчастных детей она считала обузой и испытывала к ним какую-то животную неприязнь. Маргарет пыталась поговорить со старшими детьми, пока ее отец увещевал вдову, советуя ей обратиться с молитвой к Богу, а не просто жаловаться на тяжкую судьбу. Маргарет заметила, что дети искреннее и сильнее оплакивали отца, нежели их мать. Заикаясь от нетерпения, они рассказывали, что папочка был добрым, что он был нежен с ними и часто исполнял их прихоти.

— А тот, кто лежит наверху, правда папочка? Он не похож на него. Я боюсь его, а папы я никогда не боялся.

У Маргарет защемило сердце, когда она услышала, что мать, требуя к себе сочувствия, водила детей наверх посмотреть на их обезображенного отца. Теперь в детских сердцах к глубокой печали примешался страх перед покойником. Маргарет пыталась занять мысли детей тем, что они смогли бы сделать для матери, а вернее, тем, что сам отец попросил бы их сделать. Она больше преуспела в своих попытках, чем ее отец. Дети начали понемногу убирать захламленную комнату. Но мистер Хейл рассказывал слабой больной о слишком высоких и малопонятных для нее материях. Находясь в оцепенении, она не могла думать о том, как страдал ее муж перед тем, как решился на этот последний ужасный шаг. Она думала только о том, как гибель мужа повлияла на нее. Она не могла проникнуться мыслью о бесконечном милосердии Бога, который не вмешался, чтобы предотвратить гибель ее исстрадавшегося мужа. И хотя втайне миссис Баучер винила мужа за то, что он поддался отчаянию, и не признавала, что у него была причина совершить самоубийство, вслух она безжалостно ругала всех тех, кто мог тем или иным образом довести его до такого отчаяния. Хозяев — в частности, мистера Торнтона, на фабрике которого вспыхнул бунт и который после того, как вышел приказ о задержании бунтовщиков, забрал свое заявление назад. Союз рабочих, представителем которого для бедной женщины был Хиггинс. Детей — их было так много, и они были вечно голодны и страшно шумели. Все объединились в огромную армию ее личных врагов, по вине которых она стала теперь беспомощной вдовой.

От этих бесконечных неразумных обвинений Маргарет пришла в уныние. Когда они вышли от Баучеров, она поняла, что ей не удастся развеселить отца.

— Это городская жизнь, — сказала она. — Их нервы расшатаны постоянной гонкой и борьбой за существование. Да к тому же эти дома-темницы сами по себе вызывают уныние и беспокойство в душе. В деревне люди больше времени проводят вне дома, даже дети и даже зимой.

— Но люди должны жить в городах. А в деревне некоторые приобретают такой закоснелый склад ума, что становятся почти фаталистами.

— Да, я знаю об этом. По-моему, и город, и деревня испытывают и искушают людей на свой лад. Жителю города трудно даются терпение и спокойствие, а деревенский житель редко бывает активным и готовым к необычным и непредвиденным случаям. И тем и другим трудно думать о будущем. Горожанам — потому что настоящее полно беспокойства и суеты. Селянам — потому что все располагает их к простому существованию, где нет места мечтам и чаяниям.

— Таким образом, и беспрестанная суета, и тупое довольство приведут к одному и тому же неутешительному итогу. Но эта бедная миссис Баучер! Как мало мы можем для нее сделать.

— И все же мы не смеем оставить ее и не попытаться что-то сделать, хотя наши попытки кажутся такими бесполезными. О папа! В этом мире так тяжело жить!

— Так и есть, дитя мое. Во всяком случае, мы теперь ощущаем это в полной мере. Но мы были очень счастливы, даже в горе. Каким счастьем стал для нас визит Фредерика!

— Да, так и было, — радостно ответила Маргарет. — Все было так таинственно и запретно и полно очарования.

Но внезапно она замолчала. Ее воспоминания о приезде Фредерика были отравлены мыслью о собственной трусости. Она всегда презирала в других отсутствие смелости, слабость духа, которая вела к обману. И вот теперь ей самой приходилось презирать себя за слабодушие и трусость! Потом Маргарет вспомнила о том, что мистеру Торнтону известно о ее обмане. Она задумалась, так ли важно для нее мнение о ней кого-то еще. Она пыталась представить, как признается в обмане тете Шоу и Эдит, отцу, капитану и мистеру Ленноксу или Фредерику. Мысль о том, что брат узнает, что она сделала, даже ради его пользы, была самой болезненной, потому что брат и сестра только что обрели взаимную любовь и уважение. Но даже невысокое мнение о ней Фредерика не заставило бы ее страдать так, как страдала она сейчас. Все было незначительным по сравнению со стыдом, давящим стыдом, который она ощущала, думая о встрече с мистером Торнтоном. И все же ей хотелось увидеть его, пройти через этот стыд, чтобы понять, что он о ней думает. Ее щеки пылали, когда она вспомнила, как с пренебрежением отзывалась о торговцах в первые дни знакомства с ним. Она утверждала, что торговле изначально присущ обман: сбывая товары низкого качества, торговцы выдавали их за первосортные или получали кредит под обеспечение, которого на самом деле не имели. Она вспомнила взгляд мистера Торнтона, полный снисходительного презрения, когда в нескольких словах он дал ей понять, что в огромной системе торговли все бесчестные сделки в конце концов неизбежно приводят к большим убыткам и что проводить подобные сделки просто ради сиюминутного, ничтожного успеха глупо и неблагоразумно как в торговле, так и в жизни. Маргарет вспомнила, как она, твердая в своих убеждениях, спросила его, не думает ли он, что, покупая дешево, а продавая дорого, рынок приводит к росту несправедливости. А ведь справедливость, уверяла она, так тесно связана с идеей правды: она использовала слово «благородной», а отец, поправив ее, сказал, что более точным словом будет «христианской». И как, обвинив в этом мистера Торнтона, она торжествовала в душе.