Книга Кортес - Михаил Ишков

— Вчера дон Эрнандо, — в конце призналась она, — отправил с гонцом письмо в Веракрус, хочет кружным путем переправить его на Кубу. Говорят, что он собирается вызвать в Мехико свою законную супругу, донну Катилину Суарес. Тебе доводилось видеть ее? Хороша?

Я ответил, что может быть и хороша, но сравниться с донной Мариной ей не под силу.

— Под силу, — грустно усмехнулась Малинче. — Моя песенка спета, Берналь… Он собирается подарить меня лейтенанту Хуану де Саламанке. После родов. Ребенка обязуется немедленно признать и дать ему свое имя.

— Ну, дела, — только и смог вымолвить я.

— И на старуху, — улыбнулась донна Марина, — бывает проруха. Так, кажется, у вас в Кастилии говорят? Попробуй откажись! Как тогда быть с ребенком, ведь у меня ни имения, ни рабов нет.

— А долю добычи он вам обещал выделить?

Она кивнула.

— Если будешь себя хорошо вести?

Она ещё раз кивнула.

— Ловкач!.. — только и смог выговорить я.

Добавил горечи и случай с распределением полона.

«После всеобщего замирения, — принялся диктовать Берналь, — Кортес, в согласии с королевскими комиссарами, объяснил, что в виду приостановки дальнейших экспедиций необходимо узаконить нашу добычу, то есть, переметить рабов, выделив обычную королевскую пятину. Каждый из нас должен был привести своих пленников в определенное место, чтобы их там заклеймили. Так мы и сделали и быстро согнали женщин и детей — мужчин мы в плен не брали. Надзор за ними хлопотлив, а в услугах их мы не нуждались — все, что нужно, делали для нас тласкальцы… Но вот при обратном распределении случилось вот что…»

Старик некоторое время думал, потом приказал Хосе.

— Исправь последнее предложение. Напиши: «…при новом распределении получилась великая несправедливость: отобрали не только пятину короля, но и… Кортеса! К тому же выбрали самых лучших, крепких и красивых, а нам оставили старых и уродливых. Ропот поднялся немалый, и Кортес принужден был обещать, что отныне распределение будет иное, без всякой обиды.

Не меньше возбуждения и пересудов возникло по поводу требования Кортеса вернуть то золото, которое солдаты, с его разрешения, унесли из Теночтитлана в памятную «ночь печали». Как ни изворачивался Кортес, как ни объяснял, что речь идет лишь о временной, заимообразной передаче — никто не пожелал расставаться со своим золотом».

Помнится, услышав эти уверения, Берналь Диас едва не рассмеялся и переглянулся с Хуаном Каталонцем, с которым в те дни они близко сошлись. Договорились, что если кому суждено погибнуть, пусть другой воспользуется его спрятанным богатством. Пусть устроит отпевание по всему чину, богатые поминки… Хуан умел раны заговаривать, останавливать кровотечение. Приятель в ответ многозначительно подмигнул. На Теночтитлан мы, конечно, пойдем, добавил Хуан, даже с большой охотой. Там добыча богатая, к тому же свое золотишко надо достать, но что касается займа, на который намекал Кортес, то это вряд ли. Берналь тоже решил, что делиться богатсвом, надежно припрятаным в Тласкале, он тоже ни с кем не будет.

Хосе аккуратно записал сказанное, выжидающе глянул на старого Диаса.

Тот молчал, глядел в окно.

Наступила тишина. Был полдень. Только что над Гватемалой отгремела гроза, теперь зарницы вспыхивали в предгорьях. Неожиданно старик порывисто вздохнул.

— С другой стороны, — неожиданно добавил он, — как вдохновенно умел говорить дон Эрнандо! Заслушаешься!.. Еще в Теночтитлане в самые трудные дни, пытаясь убедить господ офицеров и тех ветеранов, кто был приглашен на совет, обмолвился: «Непобедимых армий, — сказал он, — не бывает. Конечно, случаются моменты, когда один из противников имеет заметное преимущество. На войне это означает, что у противоположной стороны суживается круг эффективных контрмер, становится ограничен доступ к ресурсам, начинаются трудности с резервами, но такое положение, чтобы одна из противоборствующих сторон имела абсолютное превосходство, складывается очень редко. Всегда можно отыскать разумную тактику и стратегию, которые позволили бы добиться поставленной цели. Тем, кому недоступен подобный взгляд на вещи, нельзя быть военноначальниками…» Ты это не пиши, — спохватился Берналь и тут же осекся.

Хосе сидел с задумчивым видом, взгляд его остеклянился.

— Не тоскуй, парень, — улыбнулся Берналь. — Полководцем и солдатом надо родиться, да ещё судьба в обнимку с удачей должны постоять у твоей колыбели и благословить на ратное дело. Тебе это не грозит. Ты ни ловкостью не вышел, ни знатностью. Теперь, что в Испании, что здесь, в Вест Индии, без звучной фамилии и влиятельных родственников в капитаны не выберешься. Прошли те времена… Теперь куда не сунься, везде коррехидоры, алькальды. Так что ты пиши, пиши. Грамота куда более надежный хлеб, чем военное ремесло.

Глава 4

В начале мая 1521 года перед началом наступления на Теночтитлан по ротам был прочитан приказ Кортеса. В нем расписывался порядок и состав штурмовых колон, затем шли пункты, выполнение которых главнокомандующий брал под свой личный контроль.

Никто да не дерзнет поносить священные имена.

Никто не смеет обидеть союзника, никто да не отнимет у него добычу.

Никто не смеет удаляться из главной квартиры без особого наряда.

Всякий должен был на все время иметь вполне исправное оружие.

Всякая игра на оружие и коней строжайше карается.

Всем спать не разуваясь и не раздеваясь, с оружием в руках, кроме больных и раненых, которым будет особое предписание.

Первые две дивизии под командованием Педро де Альварадо и Кристобаля де Олида должны были двигаться вдоль северного обвода озера Тескоко, по берегам лагун Халкотан и Сумпанго, имея общее направление на Тлакопан и Койакан, куда упирались южная и западная дамбы, ведущие к столице Мехико. В распоряжении у Альварадо было 170 человек пехоты, 30 всадников, 18 арбалетчиков и аркебузиров, 50 000 тласкальцев. Олид получил в свое распоряжение 180 человек пехоты, конницы — 33 человека, стрелков — 20 и несколько десятков тысяч воинов из племени отоми.

Третью колонну возглавил Гонсало де Сандоваль. Ему надлежало обойти озеро с юга и прорываться к дамбе через Истапалапан. В его руках также была сосредоточена немалая сила: 170 копейщиков, 23 всадника, 14 стрелков из арбалетов и аркебуз и более, чем 50000 индейцев, состоявших из примкнувших к испанцам отрядов чолульцев, чалко, шочимилко и прочих городов, расположенных к югу от Теночтитлана.

В первых числах мая в Тескоко были спущены на воду тринадцать бригантин. Из Веракруса пешим маршем явилось пополнение с Эспаньолы оттуда прибыло более двухсот пехотинцев и восемьдесят лошадей. В числе приехавших был и королевский казначей Хулиан де Альдерете. На радость солдатам на тех же кораблях добрался до Мехико и монах-францисканец Педро де Уреа с «весьма желанными (как выразился Берналь Диас) для нашей совести индульгенциями».