Книга Забудь мое имя! - Анна Гринь

Вроде ничего не изменилось, но я видела густую дымку, маленькими спиральками кружащую над словно поблекшей травой. Еще мгновением раньше зелень резала глаз, и во рту чувствовался горьковатый вкус, и с каждым вдохом в легкие просачивался невероятно нежный аромат луговых цветов. Теперь же цветы исчезли, и бабочки не порхали над полураспустившимися бутонами.

Вздрогнув, я обняла себя за плечи, ощутив, что замерзла, но не сдвинулась с места. Я так долго смотрела, что в глазах начало рябить. И мне показалось, один из комочков пара начал увеличиваться, вытягиваться вверх, постепенно обретая форму. А потом я узнала…

– Мама? – перепуганно спросила я, а затем громко заверещала, когда полупрозрачный призрак протянул ко мне руки, а его рот приоткрылся в беззвучном призыве.

Вскрикнув еще громче, я бросилась к железной калитке и вбежала в садик, захлопнув за собой скрипучую кованую решетку. Призрак мамы не двинулся с места, продолжая протягивать мне руки и шептать что-то. Света не выглядела страшно, но я почувствовала себя на грани обморока. Удивительно, что знакомство с Бесом не подготовило меня к подобным насмешкам судьбы.

Прислонившись спиной к каменной стене, увитой виноградными плетями, я постояла так несколько минут, приводя в порядок дыхание и уговаривая себя: «Ничего не было. Тебе показалось. Сначала ты перегрелась на солнце, а после испугалась глупого видения, постояв у холодной стены».

Когда через четверть часа я смогла успокоиться, призрака уже не было, как не было и странного тумана. Облегченно выдохнув, я прошла к двери и коснулась латунного молоточка в виде оскалившегося льва. Открыли мне не сразу, пришлось долго стоять и прислушиваться, решая, не пустует ли этот дом.

Глава 20

В конце концов дверь открыли. Из темного холла вышла высокая женщина средних лет, в которой было трудно не узнать эллу.

– Как интересно! – воскликнула она, взглянув на меня, и замолчала, будто ожидая моего ответа.

Неготовая к столь нестандартному приветствию, да еще после встречи с призраком, я стояла и молча хлопала глазами.

– Что стоишь? – хмыкнула элла. – Пришла – заходи. Не стой на пороге. Я не люблю оставлять эту дверь открытой надолго. В прошлый раз кто-то утащил чудную чашку из моего лучшего сервиза. Правда, на ней был скол, и рисунок не очень ровный… Но это не повод! – выкрикнула женщина мне за спину. – Теперь у меня одиннадцать чашек. И как мне позвать большую компанию? Не выставлять же двенадцатую чашку из другого сервиза! Могут и ее украсть.

Непонимающе глядя на эллу, я вдруг, сама того не ожидая, сказала:

– А может, кто-то специально взял чашку, чтобы оказаться среди ваших гостей?

Несколько секунд женщина молчала, пристально рассматривая что-то поверх моего плеча, а затем кивнула решительно:

– Вполне возможно. Это явно Дже. Я не пригласила его на прошлой неделе, вот он и обиделся. Не объяснять же ему каждый раз, что я всегда созываю к себе одиннадцать гостей. Это моя традиция. У меня приборов, тарелок и чайных сервизов только на дюжину. Естественно, собраться хочет как можно больше народу, но я…

Тут элла оборвала сама себя на полуслове и махнула мне рукой:

– Проходи.

Я осторожно переступила порог, ожидая чего угодно от этой странной особы. Увлекшись ее рассуждениями, мне не пришло в голову как следует рассмотреть эллу или спросить ее имя. Выглядела она так, как я себе представляла всех эллов. Высокая, беловолосая, лет шестидесяти. Сколько ей на самом деле, я боялась даже представить. Несмотря на возраст, она была очень красива зрелой красотой уверенной в себе женщины.

Бывают такие, как Катрин Денев. Возраст совсем их не портит, а лишь добавляет некий шарм.

Идя следом за эллой по темному коридору, я попала в просторную кухню, обставленную очень просто: шкафчики, плита и мойка у окна, у противоположной стены буфеты с посудой, а посреди комнаты – большой дубовый стол. Элла сразу направилась к плите, где в кастрюле что-то булькало, разбрызгивая во все стороны жирные желтые капли.

Не зная, сесть мне или стоять, я замерла у стола, издали рассматривая посуду в буфете. На узких полочках кое-как громоздились чайные чашки, блюдца и пузатые заварочные чайнички. Складывалось ощущение, будто туда специально постарались засунуть как можно больше разнородных предметов. Разнообразные чашки как матрешки устроились одна в другой, выразительно вздернув свои тоненькие ручки. Блюдца застряли между горками чашек, подпирая ютящиеся тут и там сахарницы без крышек.

– Что стоишь? – громко сказала элла. – Садись.

Я не стала спорить и села на один из низких трехногих стульев, дюжина которых окружала стол.

– Есть будешь? – недовольно спросила элла и, прежде чем я ответила, шлепнула на стол большую суповую чашку, в которой плескалось что-то темно-коричневое. Через миг с громким звоном на столе оказалась и ложка с отколовшейся эмалью на ручке.

Есть очень хотелось, но я просидела несколько минут, рассматривая предложенное мне угощение, стараясь не слишком явно принюхиваться. Наклонившись над чашкой, не выдержала и громко чихнула так, что часть содержимого ровным слоем оказалась размазана по струганым доскам стола.

В супе было слишком много перца. Опасаясь за собственное здоровье, я все же подцепила ложкой варево и с опаской отправила в рот. Небо и язык тут же обожгло, будто я проглотила кипяток. Закашлявшись, быстро отодвинула от себя чашку.

Элла отвернулась от плиты и, ничего не говоря, запустила чашкой в висящие на стене часы с кукушкой. Суп брызгами залепил циферблат и часть беленой стены. Ложка вонзилась в деревянный корпус часов.

Я опешила и уставилась на эллу, но та с самым невозмутимым видом продолжила помешивать в кастрюле. Опять посмотрев на часы, я удивилась еще больше, потому что осколки чашки, ложка и брызги супа пропали. Зато на высунувшемся из часов маленьком мостике сидела птичка и чистила перышки.

– Ничего не успеваю! – прокричала элла. – Да еще придется кому-то отказать сегодня, раз ты пришла.

Не понимая, я продолжила смотреть на эллу и происходящее в кухне. Женщина погасила огонь, взяла кастрюлю и легко переставила ее на шкафчик, после чего метнулась к буфетам. Оттуда она принялась вынимать чашки и бросать через плечо. Как ни странно, чашки не падали на пол. Они плавно взмывали в воздух и зависали над столом. Затем к чашкам присоединились вставшие на ребро блюдца. Через минуту там же засверкали мельхиоровые ложечки с керамическими ручками. А последними к ним присоединились сахарница и чайник. Вся посуда покружилась с минуту, а потом плавно опустилась на стол в строгом порядке: чашки на блюдцах с торчащими, как мачты, ложечками.

Пробежавшись вдоль стола, элла с грохотом пристроила в центре огромный медный чайник с кипятком. Пар ровной сильной струей вырывался из огненных недр. Сразу стало душно и жарко. Я оттянула ворот рубашки, но замерла, заметив собственное отражение в полированном боку чайника. Конечно, комната выглядела иначе в выпуклой меди. Чашки из белого фарфора в голубой цветочек казались розово-черными. Свет из окна поглотил часть отражения в ярких бликах.