Книга Проект "Миссури" - Яна Дубинянская

— Гриш, нам еще далеко?

Фотокор не слышал, по-прежнему пялясь в аппарат. Пришлось накрыть окошко ладонью, чтоб он взвился и захлопал малость закумаренными глазами.

— Пробка, Гришаня. Здесь метро близко? Или уже пешком дойдем?

Гришка проморгался и вытянул шею к окну, проводя рекогносцировку. После чего с сомнением покачал головой:

— Метро в этом районе построят лет через двадцать. Пешком чапать часа три, как раз под сдачу. Можно бы, конечно, пересесть на сто четвертую… но фиг ее знает, кажется, она уже не ходит. В общем, Гэндальф, сиди и не рыпайся. Скоро поедем.

Ему хорошо было говорить. Он-то свое уже отщелкал, осталось только выбрать, с каким из снимков любимой Бабы не жалко расстаться ради первой газетной полосы.

Тем временем пассажиры начали все громче высказывать свои претензии неизвестно к кому и делиться неизвестно с кем своими неотложными проблемами. Александру до жути захотелось закурить. А также заткнуть рот визгливой бабульке через проход и зашвырнуть куда-нибудь подальше Гришкину цифровую цацку.

Вместо этого он перевернул чистую страницу блокнота и без единой помарки накатал короткий, но душевный отчет о пребывании госпожи Президента в интернате для особо одаренных детей. Одним грузом меньше. Затем выудил наушники и начал мотать диктофонную запись в поисках своего вопроса и ее ответа: президентская цитата должна быть точной. Без интерпретаций и комментариев: ты работаешь в мелкой и бедной, но верноподданной газете. Но те, кому надо, поймут

«…о поистине великой комбина…» Черт, далековато отмотал.

Хотя…

Вернул сегодняшнюю запись к началу и добросовестно прослушал еще раз пустопорожнюю на первый взгляд речь о роддомах и прививках. О проекте «Миссури». Который за последние годы настолько прочно ввинтился в повседневную жизнь, что он, Александр, как и все, давно перестал его замечать.

Но который мог иметь отношение к делу Владислава Санина. По мнению искусно подставленного кем-то Владимира Николаенко. И по мнению самого Александра тоже.

Пятнадцать лет назад первокурсник Влад по молодости и дерзости начал копать под секретный эксперимент, поставленный над студентами его института, в том числе и над ним самим. И узнал не так уж мало! — черт возьми, вспомнить только тот зимний вечер в общаге… а ведь Влад собирался еще и взломать сервер проекта, что наверняка и сделал. Узнал достаточно, чтобы ОНИ зашевелились.

Даже в то время это казалось нереальным. Восемнадцатилетний пацан напугал ИХ настолько, что была произведена кардинальная реорганизация проекта, по сути, его легализация, выведение из тени? Неужели не проще было бы… в общем, уже тогда?..

Скорее всего ОНИ спохватились слишком поздно: информация пошла дальше, причем по нужным адресам, — юный Влад был уже очень грамотным компьютерщиком. Он успел себя обезопасить, и ОНИ вынуждены были срочно искать запасные ходы. А также — договариваться с ним, с этим не по годам умным и опасным пацаном.

И договорились. Предложили именно ему разрабатывать программное обеспечение под проект «Миссури»: очень хорошая работа за очень хорошие деньги. Проинструктировали, о чем говорить, а о чем молчать; наверняка же и после санинских разоблачений осталось что-то — многое? — по умолчанию. ОНИ его попросту купили, Разве трудно купить первокурсника, парня восемнадцати лет, честолюбивого и к тому же, помнится, безнадежно влюбленного?

Все это было давно. И не имело бы значения, если б не события последнего месяца.

И если бы не…

Александр усмехнулся. В какой тихий ужас пришел он сам, на одном нахальном везении проникнув в секретную лабораторию, запрятанную в бездонном подвале на задворках МИИСУРО! Хирургическая белизна, все эти компьютеры, сканеры, каталоги нейронных карт… Обычный реквизит любого, самого заштатного НК-центра. Куда год назад он — совершенно добровольно и конфиденциально! — отвел собственную дочь.

Но «великая комбинаторированная нация»?

Что-то новенькое для старого доброго проекта «Миссури».

Когда маршрутка доползла до конечной (и не под самой редакцией, а за три квартала, убить мало Гришку-Сусанина!), до сдачи номера оставалось всего ничего. Александр несся вприпрыжку, не заботясь, поспевает ли за ним фотокор. Доработать статью уже не удастся, придется ставить как есть, дополнив только президентским комментарием. Ничего, главное — застолбить тему. Остальной материал отложим до следующих подач.

И обязательно как можно скорее вызвонить Наташку: она должна оспорить результаты экспертизы, нельзя же проглатывать подобную липу. Кровь с носу, должна. Даже если ей, как ему показалось при встрече, по большому счету наплевать.

…Под лестницей возле пальмы было небольшое столпотворение: странно, обычно издерганный народ сползался сюда курить уже после сдачи. Сразу несколько человек — Маня, Филипп и студент-стажер из спортивного отдела— рыпнулись навстречу Александру, однако он и не подумал остановиться. Что бы тут ни стряслось, материал по Санину пойдет в номер. А если Главный таки захочет его снять — будет скандал и публичное, на всю редакцию, признание в трусости, а не спуск на тормозах по причине опоздания.

В приемной, склонившись над клавиатурой, тихо плакала Валечка. При звуке шагов Александра подняла голову: щеки в красных пятнах и мутные, залапанные очки,

Он глянул на часы и позволил себе минуту задержки.

— Что случилось, пупс?

В этот момент распахнулась дверь, и в проем боком протиснулся крупный дядя в обнимку с монитором редакционного компьютера; сверху трепетала птичка на липучке, талисман международницы Мани. Надо бы отлепить, машинально отметил Александр… а что, неужели мы наконец разжились новой машиной?

— Нас закрывают, — беспомощно выговорила Валечка. — Сейчас вынесут оргтехнику и будут опеча…

Слезы хлынули из нее с новой силой: милая девушка всегда была чересчур впечатлительной. Впрочем, сейчас у нее, кажется, есть причина… Удивления он, как ни странно, не чувствовал. Черт, надо бы спуститься к пальме и прояснить подробности.

У него на шее все еще болтались наушники; Александр снял их и, подойдя со спины, надел на плачущую Валечку. Подсоединил и положил ей на колени карманный СО-плейер:

— Держи. Я всегда слушаю, когда по-настоящему хреново… Звенислава. Не знаешь?.. Так будешь знать: очень хорошая музыка. Не плачь, пупсик. Жизнь-то продолжается.

Придвинул к себе телефон и начал набирать номер Наташки Лановой.

Тьфу ты, черт, никак не привыкнуть, — Саниной.

АЛИНА, первый курс

Лето началось фигово. Пожалуй, хуже не бывает.

Первым экзаменом в нашей группе поставили «Теорию и практику коммуникаций» — у всеми любимой доцента Мироновой. В начале семестра я честно высидела полпары и признала, что настолько бездарно растрачивать время попросту преступно. К тому же Леська со второго курса объяснила, как это делается: покупаешь у Миронихи ее книжку и учишь наизусть — ничего сверх написанного там доцент все равно не спросит, поскольку выложилась в этом труде целиком, до выжатой шкурки.