Книга Дюна: Пауль - Брайан Герберт

— Ах вот оно что, от восстановления его блеска и славы. Возможно, я смогу тебе помочь.

По знаку Шаддама через боковую дверь в гостиную вошли четверо слуг, толкавших перед собой плывущие на пневматических подвесках несколько больших ящиков.

— В этих ящиках находятся величайшие и самые ценные сокровища Дома Коррино. Мы восстановили свою собственность. Каким-то образом эти сокровища исчезли из наших подвалов и тайных хранилищ, а потом были обнаружены на черном рынке.

По паническому страху, мелькнувшему в глазах зятя, Шаддам понял, что Далак превосходно осведомлен о содержимом ящиков.

— Я… я рад видеть, что эти ценности вернулись к своему законному владельцу.

Шаддам поднялся со своего места и, обойдя стол, подошел к зятю.

— Это было очень трудно и дорого обошлось, но думаю, компенсацию легко извлечь из твоих частных счетов.

Венсиция посмотрела на мужа так, словно он на ее глазах превратился в груду гниющей вопиющей плоти.

— Ты украл и продал фамильные ценности Коррино?

— Ну, конечно же, нет! — Далак довольно искусно разыграл искреннее возмущение. — Я не имею ни малейшего отношения ко всем этим махинациям.

— Теперь мы знаем, почему у тебя возникли большие трудности с визитами на планеты тлейлаксов и почему ты не смог встретиться с графом Фенрингом. Он, Венсиция, был по горло занят совершенно иными делами.

— Нет, я полностью отметаю эти голословные обвинения. Где доказательства?

— Слово императора есть единственное доказательство, каковое должен принять любой его подданный.

На самом же деле в распоряжении Шаддама было множество документов, протоколов и видеоизображений совершенных Далаком сделок. Вопросов тут не было. Шаддам посмотрел в сторону башара Гарона.

— Гарон, нет ли у вас при себе какого-нибудь не слишком нужного вам сейчас оружия, которое вы могли бы одолжить этому молодому человеку? Какой-нибудь кинжал или миниатюрное ружье, которые вы обычно держите за голенищем или в рукаве? Или, может быть, пистолет с отравленными пулями, который сейчас лежит у вас во внутреннем кармане. Кажется, это было бы самое подходящее оружие для моего женоподобного зятя.

Гарон послушно извлек из внутреннего кармана маленький пистолетик размером в половину мужской ладони, не вполне, впрочем, понимая, что задумал Шаддам.

Далак был сильно испуган и не мог этого скрыть. Граф Фенринг никогда бы не повел себя так даже в самых крайних обстоятельствах.

— Сир, это какое-то недоразумение. Я могу доказать свою ценность. Позвольте мне поговорить с кузеном. Я смогу убедить его вернуться на Салусу. Я знаю, что смогу! Я сделаю все, чего вы потребуете.

— Так как Далак является моим верным подданным, то вы можете дать ему такое оружие, башар. Возможно, он сможет использовать его на службе моей особе.

Не колеблясь, башар без лишних слов протянул смертоносное оружие Далаку, который неохотно его принял. Шаддам увидел, как Гарон незаметно положил правую руку на рукоять шпаги, чтобы при необходимости сразу же выхватить оружие. «Да, — подумал Шаддам, — на сардаукара можно всегда положиться».

После того как Далак взял пистолет, бывший император принялся ледяным тоном терпеливо инструктировать своего зятя:

— Для начала основная информация. Для того чтобы выстрелить, отведи казенную часть своим наманикюренным ногтем и нажми на открывшуюся кнопку. Теперь ты видишь, откуда вылетают пульки?

Далак, скривив недовольную гримасу, с отвращением смотрел на оружие.

— Э… да. В-вы хотите, чтобы я кого-то убил, ваше величество? Кто вызвал ваш гнев?

— Не надо направлять пистолет на живых людей. — Шаддам говорил таким тоном, словно обращался к ребенку. — Достанет ли тебе мужества воспользоваться этим оружием?

Далак с трудом сглотнул слюну, посмотрел на жену, а потом ответил с напускной храбростью:

— Если вы прикажете мне, мой император.

Кажется, Далак решил, что ему удастся выпутаться из этой неприятной истории.

— Отлично. — Шаддам сочувственно посмотрел на дочь, но она была скорее заинтригована, чем испугана. Шаддам ничего не говорил ей о воровстве зятя, но сегодня они наедине подробно все обсудили и решили, что Далак отнюдь не такой раболепный льстец, каким хочет казаться. — Теперь приставь ствол к виску и нажми курок.

— Сир! — Далак наморщил лоб, как упрямый ребенок. — Это что, проверка?

— Да, проверка. Ты уже показал свои недостатки и свою вину. Сможешь ли ты теперь доказать свою верность? — Шаддам обернулся к начальнику сардаукарской гвардии. — Башар Гарон, отдадите ли вы жизнь, если того потребует от вас Дом Коррино?

— Без колебаний, сир.

— Ты видишь: простой солдат являет больше верности, чем зять. Венсиция, ты сделала плохой выбор. Этот муж тебе не подходит.

— Мы же думали, что он будет не только мужем, но и полезным союзником, — сказала Венсиция.

— Замужество должно было стать предложением мира Хазимиру Фенрингу, но, очевидно, Хазимир ценит этого человека не больше, чем я. Поэтому я не вижу смысла и дальше держать его здесь. Далак сделал то, что от него требовалось: ты забеременела и наконец родила мне наследника. — Он посмотрел на ящики со спасенным имуществом. — Но я презираю воров и не стану терпеть предательства.

Молодой человек испытывал смешанное чувство злобы и дикого страха.

— Если таково отношение ко мне императорского семейства, то я буду счастлив покинуть Салусу Секундус.

— Да, ты покинешь планету, но не так, как тебе хотелось бы. — Шаддам кивнул стоически терпевшему эту сцену сардаукару, разыгрывая ужас. — О, мой дорогой башар! Этот человек наводит на меня смертоносное оружие! Защити нас от этого фанатика и его пистолета. Убей его!

Далак бросил пистолет на пол и торопливо поднял руки, подавшись назад.

— Я безоружен и не представляю для вас никакой угрозы!

Башар Зум Гарон, поколебавшись, извлек массивную шпагу из ножен. Клинок блеснул на свету.

— Вы уверены, что это надо делать, сир? Я с радостью покрою этот клинок кровью, но в битве, а не ради убийства безоружного дурака.

— Но ты сделаешь это, если я прикажу?

— Конечно, — ответил Гарон без всякого энтузиазма.

— Ну, довольно! — Венсиция подняла с пола брошенный ее мужем пистолет и без колебаний выпустила очередь в грудь Далака. На рубашке заалели пятна крови, и Далак, плача и причитая, упал на колени. Склонившись к его посеревшему лицу, словно собираясь на прощание поцеловать его в щеку, Венсиция сказала: — Когда Фарад’н подрастет, я скажу ему, каким галантным и сильным человеком был его отец, скажу, как он погиб, защищая нас. История подчас нуждается в таком приукрашении. Мы скажем ему, что один из заключенных сумел прорваться в нашу крепость, и ты спас наши жизни ценой своей.