Книга После нас - Юрий Волгин

И вот все закончилось. Он перестал быть Фигурой.

Когда он услышал слова из плеера странника, то сразу понял, кто это говорит. Поначалу он даже подумал, что и на странника вышел Бог, но чем дольше звучал голос, чем больше страшных вещей он рассказывал, ничуть не стесняясь в выражениях, тем больше отец Захарий понимал, что это говорит обычный человек.

Пускай даже не совсем обычный, так как его действия и знания не укладывались в нормальные рамки восприятия, но все же человек. Бог не позволил бы себе такой речи. О, нет, никогда. Бог…

Отец Захарий перевернулся на другой бок. Скрипнула кровать.

* * *

Вика пристроилась на плече Димы. Ее самый любимый на свете мужчина крепко спал, без храпа, тихо дыша и радуя жену гладкой бритой щекой. Он всегда брился на ночь, и это чрезвычайно нравилось Вике.

Вообще ей нравилось в докторе все. Любая одежда, какую бы они ни находили, сидела на нем просто отлично. Он умно рассуждал. Он мог успокоить и мог устроить ей какой-то совершенно невероятный сюрприз, даже не подарок, а некое событие, о котором она и мечтать не могла.

Он обладал знаниями и статусом в семье, но при всем при этом Вика чувствовала себя с ним королевой, а не служанкой при самодовольном принце.

Она погладила Диму по груди и нежно подула ему в ухо. Доктор заворочался, смешно сморщил нос, но не отстранился.

Еще один плюс в их отношениях. Нежность и взаимопонимание.

Вика улыбнулась. Уже поздно, и ей пора было спать, но сон все не шел. Она немного сожалела, что не успела попрощаться со странником, хотя ей хотелось это сделать. Ей казалось, что он был бы рад увидеть ее перед отъездом, потому что она произвела на него положительное впечатление. Женское чутье подсказывало Вике, что странник даже немного влюбился.

Это грело душу, потому что странник был красив.

Но Вика любила положительного и основательного доктора. Странник явился из другой жизни, в которую интересно заглянуть, но в ней нельзя оставаться надолго, даже на минуту, иначе засосет.

Ветер через открытое окно пронесся по ряду цветков в горшках, стоящих на подоконнике, и донес до супружеской кровати опьяняющую ночную прохладу. Вика сладко потянулась и вдруг вздрогнула, уловив краем глаза, что дверь в их комнату начала медленно открываться.

Сначала девушка не поняла, что происходит. Вика поморгала, думая, а не спит ли она и не чудится ли ей это, но дверь продолжала уверенно открываться.

Вика потрясла Диму за плечо, но он не проснулся, а лишь что-то пробурчал во сне. Тогда девушка протянула руку к выключателю. Мягко вспыхнул и начал разгораться ночник. Дверь прекратила свое движение. Вика, не сводя с нее глаз, включила второй ночник, который полагался им по статусу, как семейной паре.

Комнату озарил свет. Если бы кто-то посмотрел на дом с улицы, то единственный желтый квадрат на монолитной темной громадине как раз и был бы квартирой доктора.

Дима сонно приоткрыл глаза и спросил:

– Ты чего?

– Тут кто-то есть! – прошептала Вика.

– Кто? – Доктор протер глаза и огляделся. Остановил взгляд на двери. – А почему дверь открыта?

– Я про нее и го…

Но Вика не успела договорить. Дверь неожиданно снова пришла в движение и открылась настежь. В комнату ввалилась чья-то фигура, и девушка взвизгнула. Дима вскочил, сбросив одеяло, но тут же упал на кровать, так как человек, ворвавшийся к ним, ударил его.

Щелкнул затвор. Свет ночников вполне четко освещал бледное лицо Семена. Он стоял, слегка шатаясь, и улыбался.

Вика вцепилась в руку Димы, но он только потряхивал головой, разбрызгивая по груди кровь, которая шла из сломанного носа. Приклад дробовика пришелся ровнехонько туда.

– Ну, ночи доброй, – сказал Семен. – Не спится?

– Что ты делаешь, придурок?! – взвизгнула Вика.

– Тсс! – Семен прижал указательный палец к губам. – Заткнись, или я тебя заткну.

– Что?! Что ты вякаешь тут, козел?! – Вика и не думала убавлять громкость.

Семен внезапно сделал резкий выпад и ногой ударил Диму в голову. Доктор не успел закрыться, голова с хрустом дернулась на шее, и он обмяк прямо на руках Вики. Девушка широко открытым глазами посмотрела на Семена.

– Еще раз повысишь голос, я и убью его, – почти ласково сказал он.

Дима зашевелился и застонал. Вика наклонилась к нему, стянула с подушки наволочку и углом вытерла кровь с лица доктора.

– Тише, тише, – прошептала она, – все будет хорошо.

– Хорошо? – оживился Семен. – У вас-то – да! У вас все хорошо, просто отлично. Доктор и жена доктора. Я умилен. Ты гордишься своим статусом, Вик?

– Что тебе от нас нужно? – прошипела девушка. Страх постепенно исчезал, на его место пришли злость и женская ненависть, на уровне инстинктов, на уровне самки, в чей дом забрался непрошеный гость и пытается разрушить ее так уютно устроенный быт.

– Поговорить, вот и все.

– О чем можно говорить в таком формате? Между нами все уже давно решено, придурок! За то, что ты сделал, тебя выгонят из семьи, если не хуже!

– Нет, ты ошибаешься.

– Я не ошибаюсь, я точно это знаю!

– Не торопись. И это, прости за мужа. – Охотник дружелюбно подмигнул девушке.

– Да пошел ты! – крикнула Вика.

Семен сразу же погрустнел и сосредоточился. С лица его селевым потоком смыло благодушие, обнажив дно, целиком состоящее из камней решительности и песка раздражения.

Он плотно закрыл дверь, обошел кровать и со всей силы ударил Вику по лицу кулаком. Она взвизгнула, подавившись выбитым зубом, который буквально влетел ей в горло, и закрылась руками.

– Я же сказал – без криков, – прошептал Семен и опять улыбнулся.

На белой простыне расползалась кровавая абстракция.

* * *

Отец Захарий пел. Сначала он мычал про себя, затем начал негромко произносить отдельные фразы, потом перешел на полное и цельное исполнение, стараясь целиком сосредоточиться на песне.

Но у него не получалось.

А шум в голове усиливался.

Его тошнило и мутило. В ушах трещало, как в радиоэфире, но отец Захарий закрыл уши и пел. Пел, пел, пел.

Лежать было уже невыносимо, и он встал. Подошел к окну и начал жадно глотать свежий воздух, продолжая выть свою грустную песню.

Шум не прекращался.

Захарий убрал руки от головы, и ему показалось, что теперь и в пальцах его что-то шебаршит, как музыка в испорченном динамике. Он с ужасом посмотрел на них и упал животом на подоконник. Из недр желудка ко рту опять подступила рвота, от мерзкого привкуса которой он не смог до конца избавиться за целый день, прошедший как в бреду.