Книга Кролик вернулся - Джон Апдайк

— О'кей, пожалуй, можно будет съездить. Ты в порядке? — И к Ушлому: — У тебя есть чем заплатить за проезд?

Ушлый, разодевшись, и говорит как денди; он выпячивает бородку и произносит, почти не разжимая губ:

— У Джилли полно денег. А если нам не хватит, твое имя — все равно что кредитная карточка, верно?

Кролик пытается представить себе голого человека, виденного ночью, и другую фигуру — торчащие пятки, сидит на корточках, точно у костра в джунглях, — и не может: это из другой оперы.

Сейчас, при дневном свете, он сурово насупливается.

— Лучше вернитесь до того, как мы с Нельсоном уедем около шести. Я не хочу оставлять пустой дом. — И, понизив голос, чтобы Нельсон не услышал, добавляет: — После вчерашнего я немного боюсь.

— А что случилось вчера? — спрашивает Ушлый. — Я что-то ничего страшного не могу припомнить, все мы — шуты гороховые, живущие своей жизнью в Умалишенных Штатах.

Он надел на себя всю свою броню, так что до него не доберешься.

— Ты пла-а-хой ниггер, — делает попытку пробить броню Кролик.

Ушлый улыбается, блеснув на солнце ангельскими рядами зубов, его очки отбрасывают лучи выше телевизионной антенны.

— Вот теперь ты запел мою песенку, — говорит он.

Кролик спрашивает Джилл:

— Тебе не страшно с этим психом?

— Он мой сладенький папочка, — бросает она и, просунув руку под его локоть, выходит с ним на Виста-креснт, и они исчезают в лабиринте панорамных, во всю стену, окон.

Кролик с Нельсоном заканчивают приводить в порядок лужайку. Они перекусывают, потом играют в мяч, а потом мальчишка спрашивает, нельзя ли ему пойти к ребятам, чьи крики доносятся до них, он знает некоторых ребят, тех самых, что заглядывают в окна, но все о'кей, пап; и в самом деле, все, кажется, забудется, все растворится в субботней Америке, как дождь в земле, как дни во времени. А Кролик идет в дом и некоторое время смотрит первую игру бейсбольного чемпионата — Балтимор выигрывает у «Нью-йоркских горожан», а затем переключается на футбол, где штат Пенсильвания выигрывает у Западной Виржинии, и, не в силах дольше сидеть спокойно и сражаться с нарастающим предчувствием, идет к телефону и звонит родителям.

— Привет, пап, эй, я думал заехать к вам сегодня днем, но парнишка отправился играть в футбол, а вечером мы едем к Фоснахтам, так что нельзя ли подождать до завтра? Кроме того, мне надо набраться духу и заменить сетки в окнах на рамы со стеклами, а то вчера вечером было холодновато.

— Мама может подождать, Гарри. Твоей матери последнее время приходится немало ждать.

— М-да, что поделаешь. — Он хочет дать понять, что это не его вина: не он же придумал старость. — А когда приезжает Мим?

— Да теперь ждем со дня на день, мы не знаем точно когда. Она сказала, что просто возьмет и приедет, и все тут. Ее бывшая комната ждет ее.

— А как последнее время спит мама? По-прежнему видит сны?

— Странно, что ты об этом спрашиваешь, Гарри. Я всегда говорил, что ты и твоя мамаша телепаты. Со снами у нее дело обстоит все хуже и хуже. Прошлой ночью ей приснилось, что мы похоронили ее заживо. Ты, я и Мим — все вместе. Она сказала: только Нельсон пытался нас остановить.

— Ого, значит, она наконец потеплела к Нельсону.

— А сегодня утром нам звонила Дженис.

— По поводу чего это? Мне бы не хотелось оплачивать телефонный счет Ставроса.

— Трудно сказать, по поводу чего. Вроде ничего конкретного мы не усмотрели — она просто позвонила, для поддержания отношений. По-моему, Гарри, она ужасно жалеет. Говорит, что очень волнуется за тебя.

— Еще бы.

— Мы с твоей мамашей немало времени обсуждали ее звонок — ты ведь знаешь нашу Мэри: никогда не признается, что ее что-то тревожит...

— Пап, кто-то звонит в дверь. Скажи маме, я непременно буду у вас завтра.

Никто в дверь не звонил. Просто Кролик вдруг почувствовал, что не может больше говорить с отцом — в каждом слове старика слышен укор. Но собственная ложь пугает его: «кто-то» превратился в чье-то злое присутствие у двери. Кролик обходит комнаты в поисках того, чем пользуется Ушлый, когда колет Джилл. Он представляет себе искомое, исходя из того, что видел по телевизору: среди необходимых предметов там должны быть шприц, резиновый жгут и длинная ложка, в которой растворяют порошок. Среди диванных подушек он обнаруживает рассыпанную мелочь — на доллар, раскрытое карманное издание «Души во льду»[58], жемчужину, вылетевшую из серьги или из расшитой жемчугом сумочки. В ящиках комода в комнате Джилл наверху под нижним бельем нет ничего, кроме коробки с «тампаксами», набора заколок, полпачки таблеток эновида, маленького тюбика мази от прыщей. В последнюю очередь Кролику приходит в голову заглянуть в шкаф внизу, встроенный в плохо спланированном углу возле никому не нужного камина, в стене из пятнистой сосны, на которой висит морской пейзаж, купленный Дженис у Кролла вместе с рамкой — собственно, составляющий единое целое с рамкой, то и другое из пластика, как помнится Кролику, который вешал картинку на гвоздь. В этом шкафу под полиэтиленовыми мешками с зимними вещами, включая норковую пелерину, которую старик Спрингер подарил Дженис в двадцать первый день ее рождения, Кролик обнаруживает квадратный черный чемоданчик с шифровым замком, от которого пахнет, как от нового. Он упакован, так что Ушлый может в считанные секунды схватить его и выбежать из дома. Кролик пытается открыть замок, наугад набирая цифры, веря, что Господь сотворит маленькое чудо, а поскольку ничего не получается, начинает набирать уже по определенной системе: 111, 112, 113, 114, а потом 211,212, 213, но все равно не добивается успеха и от нескончаемой череды возможных сочетаний цифр у него начинает кружиться голова. Из-за пыли в шкафу он начинает чихать. И выходит на улицу с бутылкой моющего средства «Уиндекс» для стекол.

Работа успокаивает его. Поднимаешь раму с алюминиевой сеткой, оставляя лето позади, и опрыскиваешь стекло голубоватой жидкостью, распыляя ее большими кругами, затем берешь резиновую губку и убираешь жидкость, а вместе с ней и грязь — стекло вскрикивает как птица. Затем опускаешь зимнее окно из пазуха, где оно находилось с апреля, и повторяешь весь процесс, а потом идешь в дом и дважды проделываешь то же самое с внутренней стороны, так что под конец четыре безупречно прозрачных поверхности позволяют видеть снаружи то, что творится внутри, позволяют другим домам войти в твой дом. Получается двустороннее зеркало.

Около пяти часов возвращаются Джилл и Ушлый. Настроение у них ликующее. С помощью Бэби они нашли человека, который готов дать им шестьсот долларов за «порше». Он поехал с ними к тому месту, где стоит машина, осмотрел ее, и Джилл переписала на него регистрационный номер.

— Какого он был цвета? — спрашивает Кролик.