Книга Пастыри ночи - Жоржи Амаду

Таким же выглядит его метод и в романе «Дона Флор и два ее мужа» — произведении, в котором писатель успешно подтверждает достигнутое еще в романе «Габриэла». Дона Флор отказалась выйти замуж за богатого юношу, к которому не питала глубоких чувств. Отсюда ее ссоры с матерью. Последняя еще больше злится на дочь, когда она выходит за бедного. Далее мало сказать бедного. Валдомиро дос Сантос Гимараэнс, по прозвищу Гуляка, — бездельник, завсегдатай игорных домов и притонов, мошенник. Что-то глубоко скрытое подтолкнуло дону Флор к нему. Семь лет терпела она его обиды, причем совсем незаслуженные. Семь лет он буквально обкрадывал ее, а деньги проигрывал за рулеткой. Семь лет он изменял жене. И вот он умер во время танца на карнавале.

Казалось, дона Флор станет жить наконец лучше. Но ей не лучше без Гуляки, без того, кто сумел доставить ей ни с чем не сравнимую радость. «Соберите все воспоминания о муже, кума, и похороните их глубоко в сердце», — слышит она от подруг. Но «плоть бунтует, ничего не желает знать. Дона Флор разумом соглашается с подругами; признает их правоту — пора перестать убиваться и ежедневно подвергать себя непереносимым мучениям. А плоть не покоряется и отчаянно призывает Гуляку. Она снова видит его соблазнительные усики, насмешливую улыбку, шрам от удара ножом, слышит дерзкие и прекрасные слова, которые он ей шептал. Она согласилась бы снова идти с ним по жизни рука об руку, даже если б он продолжал огорчать ее своими бесконечными проделками, лишь бы опять оказаться в его объятиях».

Второй муж доны Флор — респектабельный и порядочный, человек безупречного поведения. Он не только уважаемый фармацевт, но и любитель-музыкант, участник светского квартета. И дона Флор — женщина кроткая и замкнутая на вид, но изнутри пожираемая огнем страсти — решает, что все же лучше выйти замуж без любви, чем оставаться без мужа.

Ее отношения с новым мужем складываются нормально. Есть у нее и прекрасные вечера, даже музыкальные произведения, исполняемые в ее честь, и достаток в доме, и ласка, и внимание со стороны достойного Теодоро. Жоржи Амаду все время хвалит безупречного Теодоро и, с другой стороны, заставляет дружков Гуляки рассказывать о нем нелестные истории, словно убеждает читателя в его непорядочности, никчемности. Очень легко понять, что в человеческом плане наши симпатии на стороне безнравственного Гуляки. Этот беспутник — человек редких душевных качеств. Нам известно, что Гуляка предан своим друзьям и готов отдать им последнее. Он способен оставить удачно складывающуюся игру и разыскивать жене подарок ко дню рождения. И к тому же Гуляка такой несравненный любовник. И как сейчас доне Флор не воспылать чувствами, которые один Гуляка зажег в ней. Ведь очень нелегко приходится доне Флор с ее открытой и искренней душой жить по этой рассудочно построенной вторым мужем схеме. Так разгорается острая борьба между духом и плотью, между решением доны Флор оставаться верной своему второму супругу и ее же неистребимой тягой к Гуляке. К ней в дом появляется тень первого мужа, она гонит ее, на время Гуляка исчезает, но снова появляется. «Дона Флор нисколько не сомневалась, что Гуляке никогда не сломить ее упорства, упорства честной и верной жены. Одно дело неопытная девушка, захваченная первым чувством, другое — много испытавшая женщина, знающая цену горю и радости. Гуляка ничего от нее не добьется…»

Гуляка — этот крик самой плоти — не отступает. «Ты будешь моей в самый неожиданный для тебя момент. И знаешь почему?

— Почему?

И этот нахал объяснил:

— Потому что любишь меня и даже не подозреваешь, что того сама хочешь…»

Побеждает то, что не подчиняется доне Флор, а, наоборот, руководит ею откуда-то изнутри, из неосознанных ею глубин души и тела. «Никогда дона Флор не испытывала такой страсти, она горела, словно в лихорадке. Ах, Гуляка, если ты так изголодался, то что же говорить мне, когда все это время я сидела на строгой диете, без соли и сахара, став целомудренной супругой почтенного и умеренного Теодоро?! Что мне моя репутация, мое честное имя? Моя добродетель? Целуй меня своим пылающим ртом с запахом лука, сожги в своем огне мое целомудрие, разорви своими шпорами мою стыдливость».

Художественная правда этого произведения убеждает нас в том, что в человеческих отношениях сердечность и любовь много ценнее чувств, порожденных рассудочными соображениями о добре и зле. Уход ли это от широкой и глубокой социальной литературы? Или же смелый и проницательный взгляд на проблемы, никогда не перестававшие занимать людей? Как не вспомнить в связи с этим слова М. Горького о том, что «человек переживает землетрясения, эпидемии, ужасы болезней и всякие мучения души, но на все времена для него самой мучительной была, есть и будет — трагедия спальни»[63].

Роман «Дона Флор и два ее мужа» социален по теме, по проблемам, поднятым автором, и, конечно, по своей идейной направленности, так как Амаду бросает вызов мещанскому представлению о любви, которому противопоставляет здоровое, народное понимание интимной жизни человека. Амаду не перестал быть социальным писателем, он просто усовершенствовал свой метод творчества.

5

Чем же было вызвано изменение творческого метода Амаду в «Габриэле» и в названных здесь романах?

«Прошло много лет. Амаду пережил трудный творческий кризис, прервал работу над трилогией, первым томом которой должен был стать роман „Подполье свободы“, — пишет известный исследователь бразильского романа XX века И. Тертерян. — Наступил час, день или год той человеческой и творческой умудренности, когда писатель захотел идти не вширь — в ширь пространства и истории, — а вглубь — в глубь человеческого общества… Тридцать с лишним лет сделали писателя неторопливее и осторожнее. Он знает теперь, что социальный мир и социальный человек не перерождаются так быстро, как это случилось с Антонио Балдуино (персонажем романа „Жубиаба“, написанного в 1935 году. — И. Ч.), что старое живуче, а новое очень долго и упорно должно бороться за свою победу…»[64]Потому романы, представленные читателю в этой книге, действительно написаны увереннее, сочнее, нежели ранние романы, и подтверждают, что художник достиг теперь высокой творческой зрелости.

И. Чокану