Книга Журналюга - Виктор Левашов

Конечно же, это был не ресторан, а кафе, теплое, обжитое, с гардеробом в углу, с баром с высокими круглыми табуретами.

Над стойкой вполголоса бормотал цветной телевизор, убеждая в преимуществах зубной пасты «Блендамед». За стойкой, подперев волосатой рукой небритую щеку, дремал грузный пожилой армянин в черной кожаной жилетке, с большим мясистым носом, с густыми усами и низким лбом. Это и был, судя по всему, хозяин ресторана «Причал» Ашот Назарян, сына которого, 22-х летнего Вартана Назаряна, обвинили в злостном хулиганстве за драку с журналистом Степановым.

При появлении Лозовского конторские отвлеклись от игры, с любопытством посмотрели на незнакомого человека и вернулись к пуле. Ашот Назарян что-то сказал по-армянски, возник молоденький чернявый официант, услужливо принял у Лозовского «аляску» и шапку, почтительно проводил к столу, снял с него стулья, ловко набросил крахмальную скатерть, расставил приборы. Подошел хозяин, пузатый, на тонких кривых ногах, заулыбался, закланялся:

— Я Ашот. Ашот Назарян из Карабаха. «Парень веселый из Карабаха, так называют всюду меня». Слышал такую песню, уважаемый? Про меня. Кушать будем?

— Будем.

— Немного выпивать будем?

— Будем. Народу-то у тебя, уважаемый — не протолкнуться, — пошутил Лозовский.

— Зима, уважаемый. Мало работы. Аванс дают, получку дают — есть работа. Вахта меняется — есть работа. Вахта меняется, погоды нет — много работы.

— А летом?

— Летом хорошо, много работы. Туристы на теплоходе плывут, где кушать будем? У Ашота кушать будем. Рыбаки на путину идут, с путины идут, речники навигацию открыли-закрыли, геологи прилетели-улетели — все к Ашоту идут. Ашота все знают. На всей Нюде знают, на Оби знают. Лаваш дам, зелень дам, лобио дам?

— Давай, — кивнул Лозовский.

— Люля-кебаб дам?

— Давай.

Ашот нагнулся к Лозовскому, дохнув чесноком, доверительно спросил:

— Чачи дам?

— Обязательно. Кчюч дашь?

— Кчюч не дам. Кчюч! Для кчюч молодой барашка нужно. Где взять молодой барашка? Нет здесь молодой барашка. Откуда знаешь кчюч? Кушал кчюч?

— Было дело, угощали.

— Где угощали?

— В Шуше.

— Ты был в Шуше? Был в Карабахе? — недоверчиво спросил Назарян.

— Был, — подтвердил Лозовский.

— Когда был? До был или после был?

— Во время.

— За кого воевал? За азеров воевал — не говори. За наших воевал — тоже не говори. Не хочу знать. Забыть хочу. Не могу забыть. Какой Карабах был! Наши — ваши. Какие ваши, какие наши? Одна земля — все наши. Дружно жили, весело жили. «Парень веселый из Карабаха». Где теперь тот Карабах? Где теперь тот парень?

Приглушенно ударила рында, дверь распахнулась от пинка, в зал ввалилось нечто в белом овчинном тулупе до пят, какие выдают часовым и железнодорожной охране, обвязанное по глаза башлыком, приказало:

— Ашот, чачи!

— Чума на мою голову, опять пришел! — пробормотал Ашот и кинулся к вошедшему, семеня кривыми ногами и угодливо улыбаясь, стал суетливо помогать ему выйти из тулупа, размотать башлык, приговаривая при этом:

— Ай, спасибо, уважаемый, не забываешь Ашота. Такой гость — именины сердца для Ашота, праздник для Ашота.

Еще раз звякнула рында, вошли два крепких молодых человека в ушанках с черным кожаным верхом и утепленном, ловко подогнанном камуфляже с эмблемами охранной службы на рукавах, с карабинами «Сайга». Пристроили карабины у стойки, сняли шапки и уселись на высокие табуреты. Мальчишка-официант, не задавая вопросов, налил им по кружке пива. Они сделали по глотку и закурили.

Тем временем из тулупа выпростался средних лет мужичонка в форме капитана милиции с красным скуластым лицом и маленьким подбородком, который делал его лицо похожим на кукиш. А мальчишка-официант уже летел по залу с подносом, на котором стояла большая рюмка с чачей. Капитан хряпнул чачу, с чувством занюхал рукавом и грозно огляделся.

— Азартные игры? Непорядок!

— Шел бы ты спать, шериф хренов, — не отрываясь от карт, лениво посоветовал один из конторских. — Достал уже всех, третий раз за вечер приходишь.

— Обязан следить! — парировал капитан. — Чтоб везде — порядок!

Взгляд его маленьких злых глаз остановился на Лозовском, на стол которого выплывшая из кухни толстая молодая армянка сгружала закуски.

— Кто такой?

— Гость, земляк, — залебезил Ашот. — Он в Шуше был, в Карабахе был. Хороший человек.

— А мы это сейчас посмотрим! — пообещал капитан и двинулся к столу Лозовского преувеличенно твердым шагом, каким ходят очень пьяные люди.

Ашот ловко подставил под него стул, капитан утвердился на нем и не без труда сфокусировал на Лозовском взгляд.

— Ты кто?

— Путешественник, — ответил Лозовский, заворачивая в теплый лаваш пучки зелени.

— Это как?

— Путешествует он, — поспешно объяснил Назарян. — Ходит, ездит, туда-сюда, туда-сюда.

— Почему здесь?

— По пути зашел. Привет тебе передать от генерала, — Лозовский назвал фамилию начальника Тюменского УВД. — Он попросил: будешь в Нюде, передай привет участковому. К внеочередному званию тебя хотят представить.

Капитан вскочил:

— Служу Советскому Союзу!

— Вот и служи, — сказал Лозовский и занялся лобио с ореховой подливкой.

— Дадут, значит, майора? — растроганно спросил капитан, плюхнувшись на стул.

— Не майора, — поправил Лозовский. — Полковника. Чего уж тут мелочиться.

— Шутишь? — дошло до участкового. — Шутки со мной шутить? Документы!

— Пошел на…

— Документы! — рявкнул капитан и начал рвать из кобуры пистолет.

Молодые люди в камуфляже допили пиво, взяли карабины и подошли к участковому.

— Поехали отдыхать, командир, — сказал один из них. — Поехали-поехали, пока машина не выстудилась.

Не обращая внимания на протесты, они взяли участкового под руки и повлекли к выходу с той снисходительной непочтительностью, с какой взрослые дети уводят из гостей подгулявшего папашу.

— Явиться завтра ко мне в кабинет! — приказал капитан Лозовскому уже из тулупа. — Буду разбираться!

Стукнула, закрываясь, дверь, прощально звякнула рында.

— Зачем так? Не надо так, — расстроено проговорил Ашот. — Плохо так, он начальник.

— Какой он тебе к черту начальник? — разозлился Лозовский. — Ты хозяин. Это он должен перед тобой стелиться.

— Я хозяин? Налоги платить — я хозяин. Всем деньги давать — я хозяин. Он сейчас для меня хозяин. Вартанчик, сынок, у него сидит. Разрешит передачу — принесу передачу. Не разрешит передачу — голодным будет сидеть. Беда у меня, уважаемый. Старший сын погиб в Карабахе, средний сын погиб в Карабахе. Увез Вартанчика из Карабаха сюда, всех своих увез. Пусть холодно будет, зато живой будет, последний сын, цветок души моей. От войны увез, от беды не увез. Сказали: дай сына в армию. В армию не дам, денег дам. Денег дал, много, в армию не дал. Беда снова нашла. Посадили Вартанчика.