Книга Тень Бешеного - Виктор Доценко

Последующий ответ Позина совершенно обескуражил лжежурналиста:

— Вовсе нет. Я не только не вхожу в штаб партии, но даже в ней не состою, поскольку при моем образе жизни, откровенно и последовательно нездоровом, было бы ложью, с моей стороны, агитировать за эту партию, — заявил он. — Я просто чисто по–дружески помогаю Аристарху Петровичу необходимыми ему советами.

— А сам господин Молоканов ведет здоровый образ жизни? — не без скрытого ехидства поинтересовался Гиз.

— Во всяком случае, под его руководством многие члены партии к этому сознательно стремятся, а я, к сожалению, даже и не стремлюсь — не без самоиронии объяснил Позин.

Гиз посмотрел на молчавшего Молоканова, который важно кивнул в знак согласия и одобрения.

Бедняга Гиз оказался неожиданно в сложной для себя ситуации. Мнение словоохотливого Позина его нисколько не занимало. В узком кругу международных магнатов, к которому Гиз принадлежал, Позин проходил под кличкой Балабол и Гуляка. Еще с ельцинских времен Александра там никго не воспринимал всерьез, считая его особое при «дворе царя Бориса» положение очередной прихотью непредсказуемого первого Президента России. Так что на Александре Позине, как на политически значимой фигуре, в тайных анналах был поставлен жирный крест, в справедливости чего Гиз только что имел возможность убедиться лично: балаболить Позин мог буквально часами и практически на любую тему, но толку от этого не было никакого.

Гиз попробовал разговорить все еще настороженно молчавшего Молоканова:

— Аристарх Петрович, не могли бы вы, хотя бы кратко, рассказать французским читателям о программе вашей Партии здоровья?

Подобный вопрос Аристарх и Дрокань предвидели и даже заготовили вполне вразумительный ответ, но Молоканов никогда не отличался ораторскими способностями, да и не слишком вчитывался в эту самую программу, враз сочиненную блудописцем Дроканем совместно с политтехнологом Севой.

«Не царское это дело программы дурацкие озвучивать. Вот и Ельцин тоже никакой программы не имел, а страной руководил — дай Боже!» — заявил он.

Самонадеянный Аристарх видел себя в ближайшее время на самой вершине масти, не без учета собственного опыта полагая, что писать бумаги и вникать в них обязаны чиновники. Он ведь им за это зарплату платит. Однако за чисто дружеским, на первый взгляд, столом что‑то нужно было отвечать. Услужливый Дрокань заготовил шефу соответствующую бумажку, но читать ее проныре журналисту было бы откровенным провалом. Кем–кем, а дураком‑то Молоканов не был и, пошевелив мозгами, нашел, как ему показалось, оптимальный выход:

— Я не думаю, что за дружеским столом стоит излагать подробно такую сухую и скучную материю, какой является программа любой политической партии в любой стране. Вам это наверняка известно лучше меня, ибо вы — журналист опытный и знаменитый, а я — политик молодой, — тут Молоканов счел необходимым чуть смущенно хмыкнуть, — можно сказать, начинающий и, извините за прямоту, птичий язык политиков и бюрократов еще не освоил. Мой пресс–секретарь отправит вам экземпляр программы по электронной почте, если вы оставите ему свой адрес. Цитируйте ее в вашей газете сколько душе угодно, договорились?

Гиз торопливо кивнул в знак согласия и только раскрыл рот, чтобы задать следующий вопрос, как Молоканов, входя в роль простоватого рубахи–парня, которая ему самому очень нравилась, несколько повысив голос, заявил:

— Главная цель нашей партии для простых людей ясна и привлекательна — положить конец тому безобразию в сфере здравоохранения, которое творится сейчас в нашей стране. Рождаемость падает, детская смертность растет, всю жизнь честно отработавшие пенсионеры не получают необходимой медицинской помощи и довольно часто не могут позволить себе купить нужные лекарства.

— Какими же методами вы собираетесь достичь своей благородной цели? — вежливо перебил красноречие Молоканова Гиз.

— Исключительно с помощью законов, принятых будущей Думой. — В памяти Молоканова всплыла фраза, неоднократно повторенная ему Дроканем.

— Иными словами, вы считаете, что здравоохранение в России должно быть бесплатным, как в Советском Союзе? — с любопытством спросил Гиз, ни на секунду не переставая прикидывать, прав ли Икс, считая Молоканова подставной фигурой.

Тонкий психолог, умный и образованный человек, Гиз почувствовал за внешней неуверенностью и напряженностью Молоканова какую‑то могучую силу, природу которой пока не мог разгадать. Это вызывало в нем смутное беспокойство.

Молоканов не замедлил с ответом:

— Наша партия выступает за социальную справедливость, которой явно не хватает в современной России. В области здравоохранения справедливость состоит в том, чтобы богатые платили за лечение, а бедные не платили. Просто и разумно.

— А каким путем конкретно вы намерены достичь столь замечательного результата? — полюбопытствовал Гиз.

— Когда пройдем в Думу, будем принимать соот–ветствующие законы. Так, по–моему, делается во всех цивилизованных государствах. — Молоканов как будто даже удивился непонятливости француза.

Гиз, как хищник, начал готовиться к решающему прыжку, чтобы полностью деморализовать намеченную жертву. Он открыто пошел в атаку на Молоканова:

— Да уже и на Западе известно, что вы, Аристарх Петрович, человек богатый. Как вам удалось так быстро разбогатеть? Ведь еще не так давно вы были средним чиновником.

— А вы, часом, не из российской ли прокуратуры? — изображая испуг, спросил Молоканов.

Подобного вопроса, о неожиданном богатстве он ждал, и они с Дроканем подготовили на него исчерпывающий ответ.

— Стартовый капитал я заработал на посредничестве и консультационных услугах, а потом удачно играл на бирже. Признаюсь, мне повезло — как раз перед обвалом, наступившим после дефолта тысяча девятьсот девяносто восьмого года, я с немалой прибылью продал многие ценные бумаги…

— Которые потом, практически обесценились, — нахально вставил Гиз.

— Что поделаешь, волчьи законы капитализма, которые мы с вашей западной помощью по мере своих скромных способностей усваиваем, — добродушно улыбнулся Молоканов, уверенный, что благополучно отбился.

Гиз не стал его в этом разубеждать и переключился на Позина, что было лишь хитрым отвлекающим маневром:

— Извините, Александр, но у меня к вам очень деликатный вопрос.

Позин насторожился и приготовился резко ответить, что в делах Долоновича ничего по тупости своей не понимает.

Однако Гиз спросил совсем о другом:

— Когда вы работали с Ельциным, у вас ведь был доступ к совершенно секретной информации, поступавшей на стол президента… — Гиз намеренно сделал провокационную паузу.

Позин громко расхохотался:

— Ну, Жюль, вы даете! Пользуясь нашей случайной встречей, вы откровенно пытаетесь склонить меня к предательству? Во–первых, я — патриот и Родину не продаю, а во–вторых, как чиновник высшего ранга я давал соответствующую подписку о неразглашении. Так что не валяйте, монами, дурака и не задавайте неэтичных вопросов.