Книга Сокровище двух миров - Ольга Вольска

Достойный професс открыл сейф, без всякого пиетета выгреб на пол хранимые там кипы бумаг и дисков и, нажав внутри на едва приметный выступ, залез в тайник. В руках иезуита очутились потертая кожаная папка и небольшой ларец. Миг – и медная туба с пергаментом-артефактом перекочевала из шкатулки за пазуху брата Юлиана. Затем иезуит выгреб из тайника несколько темных флаконов и аккуратно распределил их по внутренним карманам сутаны. А потом професс стремительно вышел из кабинета, даже не подумав прибраться. Если что, оставленный им бардак спишут на ограбление, ибо обвинить всегда найдется кого – весь спецотдел под боком.

Церковный зал эхом повторил его торопливые шаги, но эхо внезапно запнулось вместе с достойным профессом, утихнув где-то под сводчатым потолком. Выход из собора преграждал Габриэль Фарт…

– Брат Юлиан Мориц, – инквизитор, чеканя поступь, уверенно пошел ему навстречу, – вы обвиняетесь в преступлениях против церкви и подлежите немедленному аресту. Сдавайтесь добровольно, и тогда обещаю – святая инквизиция учтет ваше смирение при вынесении приговора!

Иезуит злобно ощерился, и когда Фарт был в метре от него, плеснул в инквизитора содержимое одного из флаконов. Габриэль инстинктивно вскинул руку, закрывая лицо. Омерзительно воняющая жидкость мгновенно пропитала рукав и растеклась по предплечью. Кожу обдало неимоверным жаром, но Фарт, не обращая внимания на боль, рванулся вперед и сцепился с иезуитом…

Веселье на площади перед собором Святого Матиаша било ключом. Далеко не все горожане встречали праздник дома, в тепле и уюте. Нашлись и такие, кто предпочел морозную ночь и шебутную компанию. Первая звезда уже давно засветилась на небосклоне, а значит, можно веселиться на полную катушку.

На площади, идеально вписываясь во всеобщий разброд и шатание, разыгрывал рождественскую мистерию бродячий театр. Радислава притормозила и уверенно потянула Виктора в сторону лицедеев. Пели там неплохо, и оборотничка не смогла устоять перед искушением посмотреть, что же устроили ее коллеги по уличному ремеслу. Им удалось добраться в Будапешт только к вечеру, но менестрель все же была несказанно рада и этому, ведь Рождество они встретят дома.

– Эй, привет! – раздался из толпы знакомый пронзительный голосок. Секунду спустя к ним всклокоченной мышью вылетел Жози. Не узнать этот лихо заломленный набок цилиндр, бриджи и полосатые гольфы просто не представлялось возможным. – Привет! – Андрогин на ходу одергивал полы коротенькой, явно женской дубленки.

Вообще в последнее время библиотекарь все чаще оставался в ипостаси эффектной блондинки, томно вздыхая и покрываясь смущенным румянцем, стоило на горизонте показаться отцу Фарту. Который при этом, кстати, краснел и тушевался ничуть не меньше Жозефины.

– О, вот и наше маленькое стихийное бедствие, – иронично проворчал Виктор. – И не холодно тебе, девица? – Байкер указал на бриджи.

– Что ты, кися моя! – шутливо всплеснул руками андрогин. – Меня греет любовь.

– Любовь греет, когда ею занимаешься, – фыркнула в воротник Радислава.

– И вообще, так хорошо, что я вас встретил! – Жози пропустил реплику оборотнички мимо ушей. – Так не хотелось встречать Рождество в одиночестве. Ах, праздники, праздники, сладкое ничегонеделание! Идемте же смотреть представление! Жизнь коротка, искусство вечно! Идемте!..

Виктор только хмыкнул.

– Ладно, дамы, вы смотрите эту драмедию, а я пока заброшу домой наши вещи, – произнес он. – А потом всем скопом завалимся к ди Таэ. Нарушим их маленький семейный междусобойчик, и пусть только попробуют возмутиться, сами ж приглашали, – шутливо добавил он, направляясь к задней калитке, ведущей во двор собора…

Зрелище двоих сцепившихся между собой священников впечатлило бы любого, послужив основой для аллегорической картины «Борьба за веру». Но, увы, иных зрителей, кроме статуй да ликов на витражах, здесь не наблюдалось. Некому было запечатлеть на холсте или в мраморе двоих святых отцов, катающихся по полу, словно пара дерущихся котов. Несмотря на обуявшую его ярость, Фарт постепенно сдавал позиции. Облитая каким-то бесовским зельем рука уже почти не слушалась, на каждое движение реагируя вспышкой горячей боли. Рукав висел лохмотьями, да и не только рукав… Из последних сил Габриэль рванул противника за ворот здоровой рукой. Пальцы сомкнулись на чем-то продолговатом металлическом, и в ладони инквизитора вместе с обрывком сутаны иезуита оказалась зажата небольшая медная туба. Юлиан попытался выхватить ее у Фарта, но тут вдруг зал потонул в ослепительной вспышке мертвенно-синего света. Их с силой отшвырнуло друг от друга. Габриэля протащило по полу почти до самого коридора, ведущего на задний двор. Иезуита припечатало к подножию распятия…

На секунду Фарту показалось, что в их драку вмешался один из всадников Апокалипсиса, настолько ужасно выглядел приближавшийся к иезуиту человек. Но, судя по тому, как побелел брат Юлиан, это было далеко не так. Професс, цепляясь разбитыми в кровь пальцами за подножие распятия и оскальзываясь на плитах, пытался встать. На него порождением ада надвигался обезображенный Эльдар Керн. Да, ему удалось выбраться из кишащего гулями и душеблудами холла за секунду до того, как оборвалась болтавшаяся под потолком железная платформа. И сейчас он жаждал только одного – поквитаться с иезуитом за все. Брат Юлиан, не дожидаясь, пока Керн воспользуется магией еще раз, с ревом кинулся на него. Фарт еще успел рассмотреть, как эти двое сплелись в смертельный клубок, и его накрыла темнота беспамятства…

Огненный сгусток, созданный Керном, вместо того чтобы припечатать иезуита к стене, вдребезги разнес чаши со святой водой, и та мгновенно залила пол. Плотная нитка, соединявшая четки брата Юлиана, лопнула, и смертоносные шарики разлетелись по каменному полу… по залитому водой каменному полу. Но в тот миг никто из дерущихся не обратил на это внимания, как и на то, что между раскатившимися элементами четок начали проскакивать синие энергетические разряды…

– Что за чертовщина тут происходит?.. – недоуменно пробормотал Виктор, спускаясь по скрипучей лестнице вниз на улицу.

Из собора доносились какие-то неясные звуки, более всего напоминающие грохот роняемой мебели. Тут грохотнуло особенно сильно, и байкер окончательно уверился в том, что внутри собора что-то не так. Поудобнее перехватив нож, Виктор проскользнул в коридор первого этажа и пошел на звук.

– А твою ж через колено!.. – выругался он, разглядев лежащего на входе в церковный зал человека в форме инквизиции.

Впрочем, именно это тело, распростертое поперек прохода, удержало байкера от эффектного появления в зале и глупого: «А че здесь творится?!» Он узнал отца Фарта. Разбираться, кто с кем схлестнулся в церковном зале, у него не было ни времени, ни желания. Вцепившись в инквизиторскую сутану, Виктор рывком втащил Габриэля в коридор. На правую руку святого отца было страшно смотреть – от кисти до локтя она превратилась в почти голую, почерневшую кость.

– Фарт, да очнитесь же, тудыть вас растудыть! – Байкер грубовато встряхнул инквизитора. Отвешивать отрезвляющие пощечины он не решился, ибо породистая физиономия Габриэля и так больше напоминала сплошной кровоточащий синяк. – Че-орт!.. – Бросив случайный взгляд на зал, Виктор заметил пробегающие по полу энергетические разряды, что с каждой секундой становились все чаще и ярче. Почему-то вдруг вспомнилась любимая фраза приятеля-алхимика из далекой юности: «Щаз как рванет!»