Книга Переселенец - Григорий Шаргородский

Плавные изгибы храма, изобилие изображений святых и пышные облачения священников напоминали привычные православные соборы. Да и сам обряд был знакомо продолжителен и малопонятен по своему смыслу.

Я давно склоняюсь к ставшей уже популярной идее, что Бог един для всех религий и миров. Поэтому ничто не помешало мне обратиться к нему в этом месте, очень далеком от обычного православия как по расстоянию, так и по обрядам. Просил за Лару, за будущего ребенка и немножко за себя.

Никогда не был особо набожным, но в такие моменты и в таких местах мысли сами сворачивают на возвышенные рассуждения и размышления о вечном. Тем более что в плане существования души мое отношение поменялось от «возможно, верю» к «точно знаю».

Если бы служба была хоть вдвое короче, вероятно, мне удалось бы сохранить возвышенное состояние до конца, но, увы, около часа пришлось тупо скучать.

Второй частью Марлезонского балета была коронация. Мне удалось выудить из памяти императора информацию о тайной сути этого действа, поэтому я немного нервничал, даже обратный переезд сквозь толпы народа уже не так настораживал.

Суть опасений была в том, что, несмотря на все запреты, дед Хвана Первого все же сумел легализовать один магический артефакт – императорскую корону. Судя по описаниям, это было нечто наподобие детектора «свой – чужой». Если корону надевал не обладающий нужной цепочкой ДНК, то корона попросту выжигала мозг самозванцу. Так что мои опасения были весьма обоснованными.

Немного успокаивал один маленький секрет, с трудом выкопанный из памяти императора: убийственно корона действовала только на голову, а если прикоснуться к ней другой частью тела, то чужак получит лишь болезненный удар током.

Главный зал торжеств не просто впечатлял – он буквально подавлял своей грандиозностью. Сводчатый потолок терялся где-то сверху и в темное время суток наверняка был невидим в любом искусственном освещении.

Крыша этого крыла дворцового комплекса покоилась на трех рядах шестиугольных колонн, между которыми было не меньше двадцати метров. Но больше всего угнетали императоры прошлого. Они стояли вдоль стен в специальных нишах. Десятиметровые статуи, немного ссутулившись, смотрели вниз, словно пытаясь рассмотреть букашку, посмевшую претендовать на их трон. Каменные истуканы будто знали, кто я такой, и осуждающе сверлили меня застывшими взглядами. Я когда-то читал роман «Каменный гость», но только в этот момент смог понять, что именно чувствовал Дон Жуан под упрекающим взглядом Командора.

Брр. Жуть, да и только.

Едва сдерживая себя, чтобы не перейти на быстрый шаг, я довел Лару до двойного трона на возвышении и помог сесть. И только после этого вся толпа гостей хлынула в зал. По мне – дурацкая традиция.

Люди старались как можно быстрее занять места поближе к трону, и казалось, что они двигаются прямо на меня. Спасало только понимание того, что трон находится на серьезной высоте да четверка гвардейцев у подножия.

Впервые за все время пребывания в этом мире я настолько остро ощущал, что мне здесь не место. Паника ухватила меня своими когтями и не давала нормально осознавать реальность, поэтому, когда канцлер подошел к трону с короной на специальной подставке, он встретил непонимающий взгляд.

– Корона, ваше величество, – тихо прошептал Сарас Кольно.

– Да, корона, – на автомате ответил я и потянулся к прекрасно изготовленному произведению искусства. Шесть изгибающихся как пламя венцов «драконьей короны» имели в основании выпуклые морды этих мифических животных, а россыпь красных камней создавала впечатление, что золотую корону только что окропили свежей кровью.

Ну что ж, делать нечего: назвался груздем – полезай в кузовок.

Резким жестом, чтобы не показать, как сильно дрожат пальцы, я ухватился за корону и почувствовал… нет, не удар тока, а легкое покалывание. В памяти императора ничего подобного не отмечалось – похоже, артефакт хоть и признал владельца, но все же обозначил свои подозрения. Таким же решительным жестом я водрузил корону себе на голову и опять почувствовал лишь легкое покалывание.

Толпа взорвалась приветственными криками.

Что ж так кричать-то?! Я даже вздрогнул.

Вроде и не коронация императора, а радовались как в первый раз. Память подсказала причину – было поверие, что недостойного императора корона может отвергнуть даже после долгих лет царствования.

Так, теперь самое важное. Снимаю корону и поворачиваюсь к смертельно побледневшей Ларе. Похоже, она уже знает, чем все это может ей грозить.

– Подними руку, будто хочешь смахнуть пот, – тихо прошептал я будущей императрице.

Лара явно ничего не поняла, но подчинилась. Когда ее кисть дошла до лба, я быстро прикоснулся короной к тонким пальцам. Никакой реакции.

Прекрасно – значит, корона опознала в живущем в утробе Лары эмбрионе носителя императорских генов – земной ДНК-тест печально курит в сторонке.

Успокоившись, надеваю на изящную головку корону, которая приходится впору благодаря специально закрученному узлу из пышных волос.

За спиной толпа взрывается воплями и аплодисментами.

Ну что ж, теперь действительно: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

Только сейчас я осознал, что Лара уже избавилась от розового балахона и восседает на троне в нежно-розовом платье с открытыми плечами. Пышный шлейф накрыл половину массивного подножия трона, как морская пена серые камни утеса.

Сердце кольнула тоска – ведь я вижу эту красоту в последний раз. Хотелось провести с ней еще одну ночь, но чем раньше я уберусь из столицы, тем лучше будет и ей, и мне.

Столица империи гуляла, празднуя мою свадьбу, а я занимался делами и лишь на секунду задержался у окна кабинета, чтобы увидеть зарево над деревьями парка и услышать тихий гул далекого праздника. Императорский квартал сдерживал звуки гулянья в стенах своих дворцов. Где-то с противоположной стороны огромной туши дворца шумел главный бал, но и он не беспокоил окружающего мира, отгородившись закрытыми окнами. А вот Низовье выплеснуло свои эмоции на улицы, и мне до зуда под кожей захотелось увидеть этот карнавал, но, увы, пришлось отказаться даже от дворцового бала.

Эту ночь мы все же провели вместе, но не так, как хотелось. Я принимал посетителей в кабинете, а Лара тихо сидела в кресле и смотрела на меня.

Вал дел и необходимых аудиенций возник внезапно. До канцлера наконец-то дошло, что из похода император уже не вернется, поэтому он со скоростью пулемета начал строчить приказы, которые позволят Ларе безболезненно взять власть. А также подготовил список тех, кого нужно облагодетельствовать. К списку прилагался перечень благ и даже то, что нужно говорить при аудиенции, так что моя роль сводилась только к озвучиванию готового текста.

Постепенно принимая посетителей и подписывая нужные бумаги, я понял, что своим «бунтом» только помог делу графа Гвиери – с тем, что сейчас делал канцлер, Кровавому Моржу самостоятельно не справиться. Граф Гвиери был талантливым фискалом, а маркиз Кольно являлся управленцем по призванию.