Книга Ставок больше нет - Кирилл Казанцев

– Что – удивительно?

– При таких травмах он не то что ходить не должен... – Медик кивнул головой в сторону опера. – Я поражаюсь, как он сумел ничего не забыть?.. Как он сумел обо всем этом рассказать?.. Ничего не понимаю... На чем он держался?.. Ч то его заставило перешагнуть через себя?..

– Я – тоже, – тяжело вздохнул Сумин. И тут же спохватился: – Скажите, профессор, а жить-то он будет?!

– Будет, – уверенно ответил медик. – Будет. И даже вернется на службу. По крайней мере, лично я все для этого сделаю.

– Почему? – В принципе, этот вопрос был лишним. Федора Михайловича уже ждала работа. Но только он пока не спешил уходить. Не мог вот так вот просто развернуться и уйти.

– Потому, что пока такие мальчики стоят на страже наших интересов... знаете, можно надеяться на лучшее... – Дубинин смущенно развел руками. И тут же, как бы застеснявшись собственного порыва, сурово насупил брови и предельно строгим тоном даже не попросил, а приказал: – А теперь, уважаемый, вам пора уходить! Больше здесь делать нечего!

– Хорошо. – Сумин тяжело поднялся со стула и направился к выходу из палаты. На пороге остановился и, оглянувшись назад, тихо сказал Дубинину: – Спасибо вам, профессор...

Уже из машины Сумин попробовал связаться с Аркашей Борисовым. Но только "важняка" на месте не было. Его соседка по кабинету, узнав, с кем говорит, сообщила, что следователь выехал в Юго-Восточный райотдел, где вроде бы задержали подозреваемых по делу о похищении.

– Слушай, девочка, а ты случайно не в курсе, как их фамилии? – поинтересовался терзаемый нехорошими предчувствиями Сумин.

– Сейчас посмотрю. Аркаша вроде бы записывал на календаре, – отозвалась тридцатилетняя "девочка" и после небольшой паузы сообщила: – Ломовцев и Манушко...

– Спасибо, – Сумин дал отбой, но не сразу повесил трубку радиотелефона, поглядывал на нее в сомнении. Итак, сказанное Решетиловым уже в какой-то степени нашло подтверждение. Неужели подтвердится и последняя фраза опера?! Не хотелось в это верить. Но другого варианта просто не было.

– Давай в управление, – коротко бросил Сумин водителю. Если уж и разбираться во всем до конца, то только самому.

6

Сокамерника Скопцова действительно звали Серегой. Его не столь уж и длинная жизнь была насыщена самыми разными событиями, среди которых была и парочка "сроков" у "хозяина". Не за "экономику", как он любил говорить, – самые вульгарные "бакланка" и грабеж. Во время последней отсидки его завербовал колонийский "кум". Благодаря активному сотрудничеству, а проще говоря, старательному предательству срок скостили на два года. И, оказавшись на свободе, бывший "сиделец" и по совместительству "стукач" тут же обратился в территориальные органы милиции с предложением своих услуг, небезосновательно рассчитывая в дальнейшем на некоторое снисхождение со стороны правоохранителей.

Специализировался Серега на "подсадках" в камеру, где старательно и умело "сдаивал" информацию с доверчивых "первоходов". Иногда за успешную работу ему давали немного денег, иногда просто закрывали глаза на различные мелкие "шалости" с законом...

На этот раз, как твердо верил "стукач", ему крупно повезло. Его куратор, офицер, у которого он состоял на связи, пообещал за достоверную информацию по Скопцову ни много ни мало, а целых триста баксов – деньги для Сереги немалые! И "стукач" справился с поручением!

Пройдя дежурного по ИВС, который если и не знал наверняка, то, несомненно, догадывался об истинной роли этого "задержанного", но предпочитал помалкивать, Сере-га забрал те немногие вещи, что были при нем во время "задержания", расписался в протоколе и вышел на улицы города. Почему-то в этот раз куратор решил не проводить встречу в следственной камере на втором этаже здания изолятора или в служебном кабинете, а предложил агенту появиться в условном месте, на улице. Но "стукач" не задавался сакраментальным вопросом: "Почему?" Свежий воздух свободы и предвкушение "больших" денег пьянили его крепче любого вина.

Он шел к скверу в центре, где, собственно, и должен был ждать его с деньгами куратор, улыбаясь встречным женщинам и жмурясь под солнечными лучами. И пройти ему оставалось всего ничего, когда рядом с ним затормозила темная иномарка. Стекло в правой двери поползло вниз...

– Эй, мужик! – Оглянувшись на голос, Серега увидел улыбающееся лицо куратора. – Садись!

И опять "стукач" не стал задаваться вопросом, почему сейчас обычно доброжелательная улыбка выглядит какой-то уродливой гримасой, почему глаза офицера не смотрят прямо на Серегу, а настороженно постреливают по сторонам. Он быстро юркнул в прохладный полумрак кожаного салона иномарки, тяжело плюхнувшись в мягкое кресло. Машина сразу же резко сорвалась с места.

– Ну что? – не поворачивая головы в сторону негласного сотрудника, поинтересовался куратор.

– Все как в танке! – оскалил Серега стальные фиксы. Сейчас он как никогда до этого гордился собой.

– Неужели пробил?! – делано удивился куратор, при этом неотрывно глядя на дорогу.

– А то!..

Автомобиль сейчас мчался по городской промзоне, в районе, где были сосредоточены многие промышленные предприятия, ныне бездействующие и безжизненные. "Лунный" сюрреалистический пейзаж всеобщего запустения оживляли лишь стайки бродячих одичалых собак. Здесь не лазили даже бомжи – все, что было можно спереть, сперли до них. Кто-то, из числа руководства предприятий, вывозил вагонами, кто-то выносил куски меди или алюминия под полой... В период ельцинского безвременья в разграблении страны не принял участия разве что совсем уж ленивый, оставляя "поколению пепси" и "менеджеров" разруху почище послевоенной.

Остановились в каком-то тупике.

– Ну, говори! – На этот раз куратор чуть повернулся в сторону агента. – Что там?

– Ну, короче, в той делюге, что ему вяжут, этот малый не при делах. – Нетерпеливый жест офицера остановил поток красноречия "стукача".

– Давай по делу! Папка?

– Есть у него папка! – торопливо закивал головой Серега. – Есть! Только хранит он ее не у себя дома, а в квартире соседа-пенсионера!

– Как зовут? Какая квартира? – быстро уточнил мент.

– Зовут – дядя Ваня. Фамилия – Прохоров. Квартира однокомнатная, этажом ниже...

– И как это он тебе все рассказал? – Куратор смотрел на агента с откровенным недоверием.

– Ну, ты че, меня не знаешь?! – делано обиделся тот. – Все четко! Сам подполз, типа, помоги, научи! Ты, типа, человек бывалый...

Рассказывая это, Серега откровенно кривил душой. Честно говоря, ему даже сейчас становилось немного не по себе, когда он вспоминал холодный, насмешливо-презрительный взгляд Скопцова. Ему ведь как объяснили: "Будет обычный лох-журналюга... Разведешь его на раз-два-три..." А в камере оказался двухметровый лоб устрашающей наружности, предельно уверенный в себе, в собственных силах. Он же сначала и говорить-то не желал! А когда Серега попробовал "зажигать", просто посоветовал: "Рот прикрой. Сквозит..."